Слева мелькнуло знакомое лицо; Томаш сразу узнал эти маленькие глазки и крючковатый нос; коротышка закрыл журнал с яркой обложкой, вскочил с дивана и бросился ему навстречу.

— Поздравляю, Том, вы на редкость пунктуальны! — вскричал Нельсон на своем диковинном американо-бразильском португальском.

Томаш пожал протянутую руку.

— Здравствуйте, Нельсон. Как у вас дела?

— Просто превосходно, — он улыбнулся и развел руками. — До чего же хорошо в Лиссабоне! Я здесь всего три дня, а уже все ноги исходил.

— Вот как? И где же вы успели побывать?

— Да везде понемногу, — Молиарти увлек Томаша направо, к двери с надписью «Бар Рио-Тежу». — Как насчет того, чтобы перекусить? Вы не голодны?

У входа в бар, словно одинокий часовой, застыло пианино, длинный черный «Кавай», дожидавшийся, когда беглое прикосновение оживит его онемевшие клавиши. Справа помещалась стойка из лакированного орехового дерева, за которой управлялся с бокалами и бутылками ловкий бармен, слева располагались столы и стулья, все в стиле Людовика XV и очень тонкой работы; широкие окна с темно-красными шторами выходили в сад, мелодия вальса Чайковского кружилась по залу, наполняя его атмосферой покоя и легкости. Молиарти выбрал стол у окна и жестом пригласил Томаша садиться.

— Что закажем?

— Разве что чай.

— Waiter, — позвал американец, махнул рукой бармену, который немедленно покинул стойку и подошел к посетителям. — Чай для меня и моего друга.

Бармен открыл блокнот.

— Какой чай желаете?

— У вас есть зеленый? — спросил Томаш.

— Разумеется. Какого сорта?

— А что бы вы посоветовали?

— Если сеньор позволит, я рекомендовал бы японский цветочный, он свежий, терпкий, благородный, с фруктовыми нотами.

— Замечательно, — улыбнулся Томаш.

— А что к чаю?

— Ну, какие-нибудь сласти. У вас есть шоколад?

— У нас отличное печенье, гости очень хвалят.

— Тогда принесите их тоже.

— Будет сделано, — кивнул официант, торопливо черкая в блокноте. — А вам, сеньор? — обратился он к Молиарти.

— А мне ту же закуску, которую я брал вчера.

— Фуагра с арманьяком в соусе из зеленых помидоров и бриоши с орехами и финиками?

— That's right. И шампанского.

— Реймское, «Луи Редерер»?

— Ну да. Только охладите как следует.

Едва бармен отошел, Молиарти дружески хлопнул Томаша по плечу.

— Ну что, Том? Как вам Рио?

— Удивительный город, — ответил португалец, улыбаясь своим воспоминаниям. — И все время разный.

Бармен принес печенье и аккуратно откупорил шампанское; наполнив бокал Молиарти нежно-золотистым вином с легкими пузырьками, отправился за остальным.

— Так что же вам удалось раскопать? — спросил американец, внезапно сделавшись серьезным.

Открыв лежавший на коленях портфель, Томаш достал блокнот и стопку слегка помятых листов.

— Кое-что, как видите, удалось, — сообщил он, разложив содержимое портфеля на столе и подняв глаза на собеседника. — Я прочел все книги, которые профессор Тошкану заказывал в обоих книгохранилищах, скопировал его записи, причем не только найденные в гостинице в Ипанеме, но и те, что он оставил в камере хранения Национальной библиотеки. Сегодня утром я побывал в Португальской публичной библиотеке, здесь, в Лиссабоне, чтобы уточнить кое-какие детали. В общем, можно сказать, что до ответов на все вопросы еще далеко, но мне удалось существенно продвинуться. Другими словами, в моих руках оказались материалы, связанные с открытием Бразилии, которые профессор Тошкану собрал по заданию вашего фонда. Насколько мне известно, на устроенном вами брифинге Тошкану дал понять, что его изыскания связаны с распространенным в среде историков мнением о том, что Педру Алвареш Кабрал лишь объявил миру о том, что другие мореплаватели держали в секрете.

— That's right.

— Пойдем по порядку. Первый вопрос, с которым предстоит разобраться, заключается в том, существовала ли в Португалии времен Великих географических открытий политика умолчания. Ответ поможет нам пролить свет на истинную историческую роль Кабрала. То, что португальцы держали свое открытие в тайне, можно объяснить лишь наличием подобной политики.

— Вы совершенно правы.

— Этот вопрос вызывает в научном сообществе горячие споры, однако большинство ученых склонно считать политику умолчания историческим мифом.

— Ну а вы?

— Это не миф. Политика умолчания существовала. Так думаю я, так думал профессор Тошкану и многие другие историки. Нельзя не признать, что исследователи слишком часто ссылаются на нее, чтобы объяснить нехватку источников и собственные неудачи, но правда и то, что с португальскими мореплавателями той эпохи связано немало загадок. В хрониках, например, нет ни слова о том, что Бартоломеу Диаш сумел обогнуть мыс Доброй Надежды и выйти в Атлантику, как и о том, что в момент его возвращения в Лиссабоне по странному совпадению находился не кто иной, как Христофор Колумб. Почему он оказался в Португалии, неизвестно. Если бы умолчания возобладали, мы никогда бы не узнали имени Диаша и до сих пор полагали, что мыс первым обогнул Васко да Гама.

— Понятно, — кивнул Молиарти. — Вы хотите сказать, что открытия Диаша и других португальских моряков сознательно замалчивались и что к этому может быть причастен Колумб.

— Именно. У такой политики были весьма веские причины. Португалия того времени — крошечная страна с весьма ограниченными ресурсами, неспособная конкурировать с другими европейскими державами. Но что если у нас в руках оказалось бы некое тайное знание, недоступное другим и способное в корне изменить будущее всего человечества? Разумнее всего было бы до поры до времени скрыть это знание. А в урочный час заявить о себе как о новой великой империи.

К столу подошел официант, ловко держа на растопыренных пальцах поднос с дымящимся чайником, чашкой и сахарницей. Томаш узнал дорогой фарфор «Vista Alegre» с характерной росписью в стиле «фамий верт», прелестными сценками, имитирующими китайское искусство времен Кан-си. Бармен наполнил чашку и слегка поклонился.

— Японский цветочный, — объявил он, перед тем как удалиться.

Томаш задумчиво разглядывал содержимое чашки; от прозрачного зеленоватого чая исходил пленительный аромат. Норонья опустил в чай два кусочка сахара, тщательно перемешал, мелодично позвякивая ложечкой о фарфоровые стенки, и сделал глоток. У чая оказался нежный фруктовый вкус.

— М-м-м, просто чудо, — пробормотал он, отставив чашку. — Интересно, что туда добавляют? Так вот. Как я уже говорил, эта политика носила избирательный характер: об одних открытиях радостно сообщали всему миру, другие держали в тайне, исходя из интересов государства. Последние так и канули в Лету. Мы не знаем, что это были за открытия, кто их совершил и когда. Но есть основания полагать, что это касается и открытия Бразилии. Официальные хроники датируют его двадцать вторым апреля 1500 года, когда команда Педро Алвареша Кабрала, унесенная штормом далеко от берегов Индии, увидела перед собой круглую скалу, позже нареченную Монти-Паскуал. Это и был бразильский берег. Моряки назвали новую землю Терра-да-Санта-Крус, провели там десять дней и сумели наладить контакт с аборигенами. Второго мая армада продолжила путь в Индию, а две шхуны направились в Лиссабон. Помощник Кабрала Гашпар де Лемуш привез королю Мануэлу двадцать писем с отчетом о происшедшем. Среди них было свидетельство Перу Ваша де Каминьи. — Томаш потер подбородок. — Это свидетельство можно рассматривать как одно из доказательств нашей теории, ведь автор хроники не выказывает никакого удивления по поводу открытия новой земли.

— Это довольно субъективно, — возразил Молиарти. — Настроение хрониста не может быть доказательством. В конце концов, в те времена новые земли открывали одну за другой.

— Вы правы. Спокойный тон Каминьи ровным счетом ни о чем не говорит, но существуют и другие доказательства. Прежде всего сами шхуны из армады Кабрала. Слишком легкие для путешествия из Индии в Лиссабон. Любой, кто хоть немного понимает в мореплавании, скажет, что это форменное безумие, а о том, чтобы обогнуть на таких посудинах мыс Доброй Надежды, который моряки предпочитают называть мысом Бурь, нечего и думать. В ту эпоху португальцы считались лучшими мореходами. Как же они допустили подобную беспечность? — Томаш перевел дух. — Этому может быть только одно объяснение: Кабрал с самого начала знал, что шхуны пройдут не весь маршрут. Он взял их специально, чтобы с полдороги отправить обратно с вестью об открытии. Другими словами, о том, что на той параллели есть земля, было известно заранее.