Согласно этому сообщению, денверское отделение ФБР потребовало, чтобы копии всех отчетов по расследованию убийств немедленно направлялись во все местные отделения ФБР. Через день после получения сообщения об убийстве Хоакина Чэмпа отделение ФБР в Денвере затребовало для более тщательного анализа как саму записку, так и конверт, в который она была вложена. Как только они взяли образцы ДНК на конверте, то тут же приказали передать это дело в руки одного агента в Денвере по имени Сара Престон.
Анализ ДНК. Единственный образец, с которым они могли сравнить этот анализ, был на конверте, обнаруженном в почтовом ящике погибшей супружеской пары Мастерсон в Бристоле. Они сравнили два образца и обнаружили явное сходство. Именно поэтому они решили взять это дело в свои руки.
А пока в ФБР собирали эти образцы и ожидали окончательных результатов анализа, положительных или отрицательных, отделение по расследованию убийств полицейского департамента Денвера провело вскрытие тела Хоакина Чэмпа и обнаружило в его крови едва заметные следы препарата алпразолам вместе с большим количеством виски, которым он нагрузился в тот трагический для себя вечер. Его легкие были заполнены кровью. По всей вероятности, преступник провел над жертвой довольно сложную хирургическую операцию: вскрыл шею жертвы с помощью скальпеля и сделал несколько надрезов на коже. Надрезы имели длину около трех сантиметров, хотя тонкое лезвие (бритвы? скальпеля?) очень легко рассекло мышечную ткань шеи. После этого преступник ввел под кожу жертвы небольшой хирургический пинцет и каким-то образом просунул в трахею почти четверть дюйма сонной артерии Хоакина Чэмпа. В результате этой сложной операции кровь из сонной артерии стала быстро наполнять обе легочные пазухи. В это время Хоакин был привязан к тяжелому стальному стулу липкой лентой, а его голова была откинута назад и закреплена с помощью такой же ленты к спинке стула. Фактически он просто-напросто захлебнулся собственной кровью.
Вольются реки крови.
Этот Висперер больше не скрывался и не шептал о своих намерениях. Его тайные символы становились все более явными с каждым разом.
Бидзу понадобилось еще добрых полчаса, чтобы попасть на сайт полиции Сент-Луиса. Однако там он не нашел ничего интересного, никаких сообщений о таинственных ритуальных убийствах. После этого он распечатал мне всю полученную информацию, а потом стал старательно заметать следы взлома секретных сайтов полиции Денвера и Сент-Луиса с помощью специальной программы.
— Спасибо, Бидз, — благодарно улыбнулась я, получая от него копии материалов. После этого я поблагодарила Текуна за кофе и была готова покинуть этот дом.
— Куда ты сейчас направляешься? — спросил Текун.
Я остановилась посреди комнаты.
— Намерена поработать с этими бумагами. — Я подняла вверх сложенные листы.
— Значит, теперь мы квиты.
— Да, вне всяких сомнений. Спасибо тебе. Теперь мы действительно в расчете. — Я сделала жест рукой, словно подтверждая свои слова.
— Может, тебя подвезти?
— Нет, больше никаких услуг с твоей стороны. Ты и так немало для меня сделал. — Я выдавила из себя улыбку, всем своим видом показывая, что на этом наши отношения заканчиваются. — Я поймаю такси, — сказала я напоследок, выходя из комнаты. — Спасибо.
Когда Текун вез меня на машине к себе домой, я заметила неподалеку от его дома телефонную будку. Поэтому я решила, что немного пройдусь и вызову по телефону такси, но как только я договорилась насчет такси, я вдруг поняла, что не могу больше ждать. Вынув из сумки телефонную карту, я набрала номер моего счета и позвонила в Нэшвилл.
— Ромилия? — прозвучал в трубке возбужденный голос Маккейба. — Куда ты запропастилась, черт возьми? — Его голос показался мне больше обеспокоенным, чем разгневанным. Правда, и злости в нем тоже хватало.
— Все нормально, лейтенант. Со мной все в порядке.
— За последние сорок восемь часов я звонил тебе домой много раз, но ответа так и не получил. Ты прочитала мое сообщение? Этот парень Пирс из ФБР просто не слезает с моей шеи, требуя, чтобы я прислал тебя к нему для еще одного собеседования.
На самом деле речь шла не о собеседовании, а о допросе, но я этого не сказала.
— Ладно… послушайте, лейтенант, у меня есть свежая информация насчет Текуна Умана. Они могут взять его в любое время, если хотят.
— Что? — недоверчиво переспросил Маккейб. — Ты знаешь, где он сейчас находится? — В его голосе прозвучали нотки досады и гнева. Он только сейчас сообразил, что я сижу на хвосте Текуна, и гораздо ближе, чем мне положено быть.
— Да, он здесь. У меня есть его точный адрес…
В этот момент все мое тело охватил какой-то странный паралич. Мне показалось, что он начался с головы, потом распространился на шею чуть пониже линии волос, а после этого вдруг онемело все тело вплоть до кончиков пальцев на ногах. Слова застыли на губах, и я рухнула на пол телефонной будки. Покрытый металлической обшивкой провод подпрыгнул, ударился несколько раз о стенки будки, а потом застыл над моей головой на расстоянии вытянутой руки. Если бы только я могла поднять руку, схватить трубку и сказать своему боссу все то, что хотела ему сообщить еще минуту назад.
Текун стоял надо мной, держа в руке покрытую причудливым орнаментом, гладко отполированную трубку. А может, вовсе не трубку? Может быть, это была полая внутри палка? Мои глаза увлажнились, но веки оставались открытыми. Я отчетливо слышала, как он грустно вздохнул. А лейтенант Маккейб продолжал неистово орать в трубку. Текун поднял ее, посмотрел на нее так, словно она была моим главным сообщником, а потом повесил на рычаг. После этого он наклонился надо мной, зажал пальцами похожую на флейту трубочку, а другой рукой вынул из моей шеи какой-то предмет. Я ничего не чувствовала, но моя голова дернулась от этого движения. Он поднял в руке небольшой деревянный дротик и помахал передо мной, демонстрируя главный источник моего недомогания.
— Это продлится не очень долго, — сказал он.
Затем снова наклонился надо мной и опустил свою голову на мою, будто собираясь поцеловать меня. Но не сделал этого, а зашептал на ухо, обдав меня горячим дыханием с запахом черного кофе. Из этого я сделала вывод, что тоже могла дышать, хотя и не ощущала этого. Я вообще ничего не чувствовала, даже биения своего сердца.
— Ты знаешь, как я отношусь к тебе. Но ты также должна знать, как я отношусь к тому, что меня могут поймать. Никогда не делай больше этого. Ты не должна разрываться на две части, Ромилия. Ты не можешь нарушать законы, а потом бежать к своим полицейским и передавать меня в их руки, как будто я какое-то жертвенное животное для заклания и замаливания грехов. Я не считаю их своими богами, да и твоими богами они тоже не должны быть.
Он вынул свой длинный нож, который я так и не успела как следует рассмотреть, хотя и держала в своих руках. Это был странный клинок с загнутым концом. Я хотела отодвинуться от него, но не смогла даже пошевелиться. Но это желание избежать опасности вибрировало во всем моем теле, заполняло голову и пыталось вырваться наружу, как запертый в герметический ящик крик отчаяния.
Текун приложил лезвие ножа к моей шее, но не с той стороны, где был шрам, а с другой. То есть с той самой, которую я могла демонстрировать миру.
— Я очень сожалею о том, что с тобой произошло, — сказал Текун, посмотрев на шрам. — И очень надеюсь, что ты не хочешь получить такой же шрам с другой стороны.
С этими словами он быстро спрятал нож и резко вскочил на ноги.
— И никогда больше не пытайся натравить на меня полицейских.
Он ушел, а я осталась лежать на полу телефонной будки, не находя в себе сил пошевелиться или закричать о помощи. Горло не могло издать ни единого звука, а губы отказывались двигаться. Фактически я была мертва и хорошо знала об этом. Я оставила этот мир, но по-прежнему могла наблюдать за ним. Текун сказал, что это продлится не очень долго, но в тот момент я не поверила ему. Мне казалось, что он убил меня и сейчас я просто ожидаю своего конца, трагического финала, который сопровождает любую кончину. Скоро мое сознание станет постепенно затухать, а потом вырвется из моего тела, и темнота накроет мои глаза. И этот плотный мрак окончательно изолирует меня от дуновения ветра и отдаленного шума автомобилей, который еще доносится до моих ушей.
