— Привет! Проходи.

— Неужели здесь это тоже было? — она пальцем провела по широкой колонне.

— Откуда ты знаешь?

— Посидела несколько часов за его компьютером. Поверь, столько нового узнала.

— Он не сохраняет хистори в аське.

— Залезь на форму юных хакеров, много узнаешь. Что бы ты ни делал, есть дат-файлы и еще много информации, которую даже блондинка расшифрует.

В мой огород полетел не просто камень, а какая-то неотесанная глыба из эпохи палеолита.

Жанна неспешно бродила по коридору, стуча каблуками и изучая стены, и вдруг встала передо мной на колени в темной прихожей… Оценивая вид снизу. Дотронулась до ноги — «ноги как ноги, средние ноги», вспомнила я гениальные слова Алисы Фрейндлих из «Служебного романа».

— Что ты делаешь?

— Изучаю. А насчет записей… Не волнуйся, это просто записи, он никому ничего не рассказывал. И мне стало жутко интересно узнать, кто ты такая.

— А почему у него не спросила?

— А зачем?

— Как, узнала бы все из первых уст.

— Услышать очередную ложь и снова делать вид, что я дура? Я не из тех истеричных девушек, которые кидаются кружками в мужей, — или ты так не думаешь?

— Кофе хочешь? — решила я перевести беседу в более привычное для меня русло. Наше общение проходило в режиме «safe mode» — кружками она действительно не кидается.

— Хочу.

Мы прошли на кухню, она села в углу и пристальным безотрывным взглядом, как камера, двигающаяся на телеге по рельсам, изучала рамки с фотографиями: собака, мама, институтские друзья. Каждого из них она рассматривала, как искусствовед Рембрандта.

— С сахаром?

— А он как пил? — не отрываясь от фотографий на стенах, поинтересовалась Жанна.

— С сахаром и молоком.

— Мне так же… Я все пытаюсь понять, что он чувствовал. Как это — быть с тобой, — впервые она своими натуральными глазами установила серьезный контакт двух, не сказать что противоборствующих, но стихий.

Я поставила чашку с блюдцем прямо перед ней и села напротив, ошарашенная всем происходящим.

— Как часто это было? Где? Пойми, я хочу просто понять и ничего более.

— В последнее время… — я пыталась намекнуть на редкость этих встреч.

— Понятно, — Жанна делала скоропалительные выводы.

— Нет, ты не поняла. Не так часто, мы могли пару месяцев не видеться, а потом несколько раз в неделю, это не измена — это просто секс.

— Пойми, я взломала все — почту, аську, документы, ночами ковырялась с телефоном — пробивала набранные номера и принятые звонки, все надеялась, что было еще несколько, что вы сменялись, я даже думала о том, что было бы неплохо ему переспать с Кариной, но нет — была ты и была я. И ты мне будешь говорить, что это просто секс?

— Ты простишь его? — монохромными нотками задала я suck’раментальный вопрос.

— Это я и пытаюсь понять, знаешь, когда ты открываешь обратную сторону Луны — невозможно остановиться. Ну прощу я его, все, вроде, вернется в нормальное русло. А я пытаюсь разобраться, что было в вашей связи, чего не было у меня?

Глупо, меня волновал тот же вопрос.

— Ты хочешь, чтобы я тебе все рассказала?

— Нет, мне не нужны слова, мне нужны чувства.

Она допила кофе, прокрутив гущу по дну круговыми движениями. Я потянулась к пачке сигарет.

— Можно?

Я протянула ей сигарету.

Жанна курила мой ментоловый More, затягиваясь и изучая дематериализацию дыма и вкуса. Фокусировала взгляд на мне и снова увлекалась дымом.

— Я у тебя в ванне полежу, ты не возражаешь? — не дождавшись ответа, она скинула пальто и свитер, положив на подоконник.

Интересно, а может, она нашла тот самый рассказ?

Я стояла и изучала ее телосложение. Рост почти как у меня. Волосы темнее, лицо вытянутое, натуральный цвет глаз — карие, темные, почти черные. Да, она была несколько полнее меня, бедра женственные, при моей костлявости — она явно выделялась мягкостью. И грудь больше, я думаю, как у Линды, размер четвертый.

Я села на красный коврик и смотрела на ее руки. Нас отличали кости — она была шире сложена, из-за чего и казалась полнее. По всем мясистым участкам были видны стяжки от похудания. Я посоветовала витамин А.

— Что он делал, когда лежал в ванне? Что ты делала?

— Играли в «водолазов», — я начала нервно смеяться.

— Так вот откуда это игра. Она распространилась, кстати. Поиграем?

— В смысле?

— В водолазов, — она улыбнулась.

— Я как-то не в настроении, ты прости, — я до сих пор пытаюсь прийти в себя. — Меня начинают пугать связи интимного характера.

— Тогда просто покажи мне свою спальню. Да не бойся ты меня.

Я дала ей полотенце и завернула еще одним волосы.

Жанна несколько секунд стояла в дверном проеме спальни, не решаясь зайти, потрогала стены, картины, диван, пол — все в кромешной темноте.

Мы незаметно сели на край кровати. Она положила руку мне на коленку, аккуратно и медленно двигалась к внутренней стороне бедра.

— А как он начинал?

— Иногда прямо как заходил, не давая сказать «привет», иногда мы ложились спать, он просто делал массаж, потом просыпались около трех ночи, иногда за компьютером — по-разному…

— А ты, ты начинала?

— Да, в сорока процентах случаев…

— А сейчас можешь?

— Так странно, еще год назад я рыскала по Интернету в поисках твоего «ЖЖ», мне хотелось понять, почему он с тобой, узнать хоть что-то — но пусто, никаких данных, фотографий, упоминаний, компроматов, а сейчас предлагаешь заняться не сексом и не любовью, а чем-то лежащим между этими категориями. Как колода перетасовалась.

Мне было тяжело решиться. Я однажды целовалась с девушкой на спор в Испании, но это было много лет тому назад…

— Ты ничего не теряешь, это все в образовательных целях, — уверяла Жанна.

Я взяла ее за руку и отвела к входной двери, она провела пальцами вдоль брови.

— А сейчас ты снова зайдешь.

Выполнив мое указание, она прикрыла дверь и погрузилась в проем между двумя входными дверьми — одна железная пуленепробиваемая, а вторая под интерьер — между ними пространство в ширину двери и глубиной шестьдесят сантиметров.

Я прождала ее около минуты. Погасив свет, я увидела, как она медленно опускает ручку двери.

— Он делал это быстрее.

— Он когда-нибудь фотографировал тебя?

— Видимо, только тебя.

— Никогда. Только оплаченные модели.

Мы переглянулись. Откуда-то пришла готовность идти до конца.

Я представляла себе, что я — Романович, она то же самое, то есть по логике вещей в моей квартире Алек целовал сам себя. Однако в этом странном онанизме участвовали две женщины. Это было то самое 2, замещающее 1+1.

Она с мужской силой толкала меня ниже и гладила по волосам.

— Так вот как это… Когда тебе девушка делает минет, — и, переждав минуту, спросила: — А как он это делал?

— Самый запоминающийся был кунилингус, когда я сидела, уставившись в монитор, и переписывалась по аське.

Мы подошли к компьютеру. Жанна отодвинула кресло от письменного стола и жестом предложила мне присесть.

— Он есть в Сети? Посмотришь? — Она положила свои прохладные ладони мне на плечи и пальцами наигрывала нечто музыкальное, но неслышное.

— Да. Написать ему?

— Просто пожелай ему…

— Гореть в аду?

— Сладких снов. — Жанна перешагнула через компьютерное кресло, на котором я сидела и уселась мне на колени, загораживая монитор спиной.

— К черту Романовича. Пускай мучается кошмарами и горит в аду! — Она поцеловала меня как-то осторожно, без превалирующей похоти, но игриво. Неловкость чувствовалась только в первые секунды, за ней пришло желание… Очередной парадокс. Как и две женские майки в ногах, не сорванные зубами, а аккуратно снятые.

— От тебя Алеком пахнет. Приятно так.

Сняв с меня трусы, она посмотрела на бирку Nina Ricci со словами «Надо будет себе такие же прикупить». Для женщины становится привычным чувствовать короткие волосы, щекочущие кожу ног, а еще мужчины руками держат ягодицы, ритмично сжимая — как будто это створки, которые в любой момент могут закрыться.