Они давно не виделись, однако Энн ни минуты не сомневалась, что это ее мать. Пониже, чем прежде, где-то около пяти футов двух дюймов. Годы наркомании и пьянства уничтожили прелесть этой некогда привлекательной женщины. В былые времена ее обаяния вполне хватало на то, чтобы завлекать мужчин десятками и тешить себя мечтами о карьере кинозвезды. Теперь щеки ввалились, кожа сморщилась, а глаза потускнели — особенно на фоне грубо накрашенных век. Губы подведены ярко-красной помадой. К помаде подобрана светло-желтая футболка с глубоким округлым вырезом. Белые брюки — плотно сидящие, до середины икры, с разрезами внизу. Белые туфли — подделка под «Тод». Обувь почему-то навеяла на Энн грустные мысли.

Она смотрела, как ее мама пожимает руки высшим полицейским чинам. На ногтях маленькой руки блестел потрескавшийся лак. При кивках у матери слегка тряслась голова. Похоже, она в энный раз не отказалась от курса реабилитации. Ее доходившие до плеч волосы были выкрашены в угольно-черный цвет — чтобы скрыть начинающую седеть рыжину. Мама пожала руку Бенни, Джуди и Мэри. В последнее мгновение она взглянула на Энн.

— Энн, здравствуй, — сказала мама тонким голосом, но дочь ей не ответила. Она не знала, как начать разговор, и боялась, что, начав, не сможет остановиться.

Паркер откашлялся.

— Дамы и господа! Я хочу поприветствовать наших гостей и поблагодарить их за то, что они, несмотря на выходные, пришли к нам. Этот разговор важен для всех.

Он был чернокожим, лысеющим, с темными ласковыми глазами и мягкой улыбкой. Над жестким воротничком рубашки кожа горла собралась в «индюшачий бурдюк». Бедняга! Наверное, такие рубашки носят все полицейские начальники. Хотя и без того ошибиться в профессии Паркера было сложно: нашивки, золотой значок с орлом, заколка для галстука с эмблемой полиции… Заместитель начальника продолжил:

— Начальник департамента желал бы тоже здесь присутствовать, но он сейчас за пределами страны.

— Знаю, в Ирландии, — сказала Бенни, и Энн уселась в кресле поглубже, прижавшись к холодной коже спинки. Как хорошо, что дирижирует Бенни. Судя по началу, содержательностью встреча отличаться не будет. А кроме того, хотя Энн вновь могла держать себя в руках, ей было тяжело находиться в одной комнате с матерью.

— Прежде всего, — заявил Паркер, — позвольте мне прямо здесь и прямо сейчас извиниться перед миссис Мерфи за действия детективов Раферти и Томассо. После расследования, которое, уверяю вас, еще не закончено, мне стало известно, что они распространяли ложную информацию о местонахождении вашей дочери и не предпринимали усилий, чтобы исправить положение. Наш департамент искренне сожалеет обо всем вышеперечисленном и приносит вам свои извинения за незаслуженные страдания, которые выпали на вашу долю.

Терри Мерфи важно кивнула, но останавливать его не стала. Энн понимала, что все это говорится для протокола по совету юриста, ранг которого куда выше того, чем у парня, который сидит сейчас за столом и пишет. Копы знали, что при подходящем стечении обстоятельств мать могла подать в суд на город и на департамент с требованием возместить моральный ущерб. И вполне при этом преуспеть. Только Энн знала, что ее смерть не нанесла матери никакого ущерба. Ни малейшего.

— Я заверяю вас, миссис Мерфи, что эти детективы прекрасно зарекомендовали себя и пользуются всеобщим уважением и в своем отделе, и в управлении, и в городе. Ваша дочь обратилась к ним с соответствующей просьбой, хотя руководствовались они не только этим. Они искренне и не без оснований считали, что оберегают ее от дальнейших неприятностей. Надеюсь, вы меня понимаете, миссис Мерфи.

— Да, конечно, — ответила ее мать и опять кивнула. Ее якобы английское произношение было не лучше, чем у Мадонны.

«Хорошо получается, мам! Очередная роль?»

Паркер улыбнулся:

— И как бы там ни было, детективы нарушили правила — пусть даже и из лучших побуждений. Сегодня мы встретимся с прессой, чтобы прояснить нашу позицию по этому вопросу. Вы должны быть в курсе, миссис Мерфи. Мы сообщим журналистам, что министерство обдумывает свои действия в отношении детективов и их действий.

Детектив Раферти склонил голову. В этом жесте чувствовалась искренность, которой так не хватало матери. Энн зашевелилась.

— Если не возражаете, мистер Паркер… — Она подняла указательный палец. — Как вы справедливо заметили, детектив Раферти и его коллега предприняли некие действия… — Энн заметила, что говорит так, будто сама работает в полиции, и начала еще раз: — Они не рассказывали обо мне, потому что я умоляла их не делать этого. Иначе я не смогла бы защитить себя. По моему мнению, они вели себя очень умно. И по-доброму.

— Благодарю вас, — сказал Паркер. Юрист строчил как сумасшедший. Раферти взглянул на Энн. Его губы изогнулись в улыбке, и Энн улыбнулась в ответ.

— Надеюсь, министерство не будет подвергать этих детективов дисциплинарному взысканию. Если требуется мое заявление — для самого управления или чтобы успокоить прессу, — я с радостью это сделаю.

— Великолепно! Мы будем вам очень признательны, — ответил заместитель, а юрист явно решил, что наступило Рождество. Энн не сомневалась: как только тот вернется в офис, сразу пошлет очередное письмо, скрепленное хранившейся в компьютере подписью городского юрисконсульта, в котором ее предложение будет одобрено. Городу и министерству сейчас отпустили все грехи, и Энн ничего не имела против. Будь она проклята, если мать на ее предполагаемой смерти заработает хотя бы пенни — раз уж не соизволила появиться в течение ее жизни.

Бенни согласно кивнула:

— Энн совершенно права, и моя фирма готова написать об этом в отдельном письме — если пожелаете.

— Письмо от Бенни Росато в поддержку полиции?! — Паркер усмехнулся. Его массивное тело всколыхнулось.

— Доверие за доверие — все как положено, сэр. — Бенни улыбнулась и склонилась над блестящей поверхностью стола. — С этим мы разобрались. А теперь расскажите мне, что вы собираетесь предпринять для поимки Кевина Саторно.

— Мы подключили к поиску всех, кого только возможно, а также согласовали свои действия с ФБР и властями Нью-Джерси. В «Дневном» по-прежнему сидят наши люди. Кстати, как вам удалось его найти?

— Сейчас это не важно, — сказала Бенни небрежно. Паркер не стал настаивать. Наверное, в благодарность за обещанное письмо. — Вы в состоянии обеспечить мисс Мерфи хоть какую-нибудь защиту? Мы не сомневаемся, что Саторно по-прежнему ее преследует и желает закончить начатое — будь это на западном побережье или на восточном.

— На данном этапе наши возможности весьма ограниченны. И у нас принцип: обычно мы не приставляем людей к отдельному потерпевшему. Ко всему прочему, в связи с Четвертым июля у нас большая напряженка с кадрами. — Заместитель начальника полиции помолчал. — Но когда кто-нибудь освободится, мы, возможно, поставим машину у дома мисс Мерфи или около офиса. После праздников.

— Возможно, тогда будет поздно. Она нуждается в защите прямо сейчас. У вас что, вообще никого нет? В такой большой организации? Что-то не верится. А если в город прибудет какая-нибудь важная персона?

— К несчастью, таких персон в городе уже полно. У нас есть отдел, занимающийся охраной высокопоставленных лиц, но весь его штат задействован. На сегодня запланировано награждение генсека ООН, а на салют у художественного музея приедет чуть не пол-Голливуда. Ни одного лишнего человека. — Он повернулся к Энн: — Мисс Мерфи, если вам интересно мое мнение, на вашем месте я бы взял выходные и уехал из города — пока мы не арестуем Саторно.

Энн ждала этого.

— Спасибо, нет. Мне надо работать, мне надо жить. У меня завтра процесс. Я не могу отсиживаться в тени. Да и не хочу.

Заместитель посмотрел на нее с одобрением:

— Тогда руководствуйтесь здравым смыслом, которого у вас с избытком. Оставьте работу полиции нам, мисс Мерфи.

— Я понимаю, сэр.

Энн медленно поднялась. На столе отпечатались ее пальцы. Бенни и остальные последовали примеру подруги.