— Ну как?

«Боже правый!»

Сходство было почти полным! Казалось, что на листе бумаги проступило лицо Кевина.

— Тебе не нравится! — Джуди погрустнела.

— Нет! То есть да! Кевин мне не нравится, но это именно он! Точь-в-точь! Ты даешь!

Джуди повернула блокнот к себе, удивленная собственной работой.

— Никогда не делала этого прежде, не рисовала с чужих слов. Обычно я рисую с натуры. Или с картинок.

— Это как фоторобот! Полицейский фоторобот!

Энн обошла стол и встала за Джуди, разглядывая набросок. Он был точным, как фотография в паспорте.

«Придумала!»

— Можешь отдать это мне?

— Конечно. — Джуди протянула ей блокнот. — А зачем?

«Мм-м…»

— Ты и вправду хочешь узнать?

— Да.

— Это тайна.

— Я умею хранить тайны.

Энн не знала, можно ли полагаться на новую подругу. Она не знала даже, хочет ли на нее полагаться. Джуди могла ее остановить, рассказать Бенни или сделать еще что-то столь же разумное. Энн никогда не доверялась женщинам — даже тем, которые были ей симпатичны. А уж тем, с которыми дела обстояли иначе, — и подавно.

— Ну, расскажешь?

Джуди вскинула голову, и ее серебряные сережки зазвенели. Даже сидевшей на столе Мэл задрал морду, с интересом ожидая ее ответа.

Кот, Исполненный Любопытства.

Пятнадцать минут спустя Дядя Сэм с большим, туго набитым картонным конвертом в руках появился в холле на первом этаже. Энн выпустил через служебный вход Херб, который придержал перед ней дверь — чтобы с ее грудью ничего не стряслось.

— Получила работу? — спросил он. — Поздравляю!

— Спасибо.

Энн прижимала конверт к футболке, словно пуленепробиваемый щит.

— Эй, крошка, а как тебя зовут? Я посмотрел в журнале, но не смог прочесть.

«Хе-хе!»

— Саманта. Я вернусь через десять минут. Пустишь?

— Конечно. Стучи. Я буду ждать.

Аллея упиралась в другую улицу. Толпы туристов и обыкновенных прохожих шли на север, к Паркуэй, а представители прессы валили на юг — в надежде добраться до «Росато и партнеров».

Энн дождалась, пока поток стал погуще, и влилась в толпу. Дядя Сэм в темных очках, бороде и с пакетом, заботливо прижатым рукой. Она настояла, что должна сама доставить материалы. Джуди согласилась не сразу. Однако Энн была как-никак новым курьером — кому ж еще поручать срочную работу? Кроме того, она хотела находиться здесь, внизу, в толпе. Вдруг появится Кевин? При виде каждой светлой головы она внимательно изучала лицо. Кевина не было. Но Энн не могла избавиться от ощущения, что он где-то здесь.

Энн шла к Локаст-стрит и, вытянув шею, высматривала того трудолюбивого паренька. Он стоял на углу. Листовок у него почти не осталось. Да, работал он не щадя сил: раздавал свою дрянь направо и налево. На лбу у парня выступил пот. Вблизи он показался еще младше. Может, лет шестнадцати. Бритый почти наголо, в футболке с надписью «ЕШЬТЕ У БОБО», поверх которой — тяжелая золотая цепь. То же самое было написано на листовках. Проклятие! Энн пожалела, что ей не пришла в голову идея с футболкой. Мысль: толку от юридического образования — никакого.

Неподалеку от подростка она притормозила, дав возможность корреспондентам и туристам обойти его. Оказавшись рядом, Энн раскрыла ладонь. Там лежала стодолларовая банкнота, взятая из общей кассы. Энн помахала бумажкой:

— Хочешь немного на меня поработать?

— Само собой, клоун, — ответил парень, забирая деньги и картонный конверт. Он открыл медную застежку и вынул одну листовку.

Энн не удержалась и посмотрела через его плечо. Они отпечатали листовки на красной бумаге. Верхнюю половину занимал рисунок Джуди. Текст они составили вдвоем.

Энн листовка казалась замечательной, а собственная идея — великолепной. Хватка у прессы не хуже, чем у полиции, а церемониться репортеры не будут. Почему бы не заставить журналистов действовать ей во благо? Не найти им полезное занятие? Не заставить работать их на себя, а не против себя?

— Это что за хреновина? — спросил парнишка. Да он ведь просто тинейджер!

— Это листовка. Все, что от тебя требуется, — давать ее всем встречным репортерам. Телевизионным, газетным — любым. Каждому, кто с камерой или с микрофоном. Усек?

— Как насчет коротышки с десятого канала? — «Дитя» кивнуло в сторону симпатичной женщины, стоявшей в толпе репортеров. — Она мне нравится!

— Вот и хорошо, что нравится. Раздавай всем, кто понравится. Длинным и коротким. Встань на уши. И не привередничай. Я буду за тобой следить. Если хорошо поработаешь, то получишь еще.

— Я пошел.

Парень врезался в толпу.

Энн смотрела, как он раздает ее листовки. Через несколько минут тут и там зацвели, словно маки, яркие красные пятна. Телеведущая с оранжевым от телевизионного грима лицом притормозила, читая листовку, а фотограф передал свой экземпляр стоявшему рядом человеку с видеокамерой. Корреспонденты, голова к голове, читали текст. До Энн начали долетать обрывки слов. Все вдруг зажужжали.

— Ты думаешь, правда?

— Спорим, вранье?

— Этим занялись «Новости» с шестого канала, у них хватает людей.

— Ох, только не в эти выходные!.. Я хочу быть дома к трем. Мой ребенок хочет поиграть в тибол, [27]а жена так просто убьет!

В груди у Энн потеплело, ее охватила надежда. Она пошла обратно в офис, как и было условлено. И тут она увидела его.

«Кевин?»

Она замерла, не дыша. В толпе стоял блондин и, опустив голову, читал листовку. С виду Кевин. Стриженные под машинку волосы. Рост как у Кевина. На нем была неприметная белая футболка. Плечи — широкие, с буграми мышц. Он стоял почти рядом с входом в офис, однако было не похоже, чтобы у парня имелась аккредитация. Энн подождала, пока он поднимет голову, но тут же отвернулась. Она увидела его черты только мельком.

«Это он, это он, это он! Это он?»

Вдруг блондин куда-то пошел. Он пробирался сквозь толпу: белое пятно на фоне черных камер. Этот человек двигался как Кевин. Медленно. Целенаправленно. Держа себя в руках. Заметил ли кто-нибудь, что это и есть парень с листовки? И был ли он парнем с листовки? Энн, встав на цыпочки, посмотрела в ту сторону. Он уходил!

Человек удалялся в сторону от толпы и был совершенно спокоен. Ровным шагом он направлялся вдоль Локаст-стрит, в сторону Брод-стрит, на восток. Он уходил из-под ее контроля. Энн не видела его фигуры целиком, но он делал то, что сделал бы Кевин, увидев листовку. Тот ушел бы, не привлекая к себе внимания. Энн чуть не завопила, хотя ей и не хотелось раскрывать себя — особенно когда вокруг полно репортеров. Она не была уверена наверняка, что это Кевин. Энн закрыла рот, но она не могла дать ему уйти. Она знала, что ей делать. Преследовать его. Теперь ее очередь.

Энн пошла следом за блондином в сторону Брод-стрит. Прессы здесь было меньше, зато туристов — больше. Дети размахивали пластиковыми американскими флагами; женщины с крошечными мегафонами, одетые по моде восемнадцатого века, вели экскурсии; мимо проносились стада подростков. Энн миновала новый концертный зал, выстроенный для местного оркестра, обошла семьи, тут же, на тротуаре, позирующие для мгновенного фото. Громко билось сердце. Она не отводила глаз от головы блондина, уходившего прочь, на восток.

На перекрестке с Брод-стрит он остановился на «красный», и Энн поднажала, чтобы его не упустить. Она кинулась вперед и, подойдя ближе, услышала донесенный ветром звук струнного оркестра и буханье барабанов. Судя по всему, блондина задержала шествовавшая по Брод-стрит праздничная процессия. Энн мельком увидела его фигуру. Под футболкой бугрились трицепсы, вдоль спины шла глубокая складка. Раньше Кевин не был таким здоровым, но он мог «качаться» в тюрьме.