Мужчина резко поднялся, в его взгляде мелькнуло презрение.

— Не понимаю, что с вами происходит, — то вы милая, теплая и страстная, то становитесь ледышкой.

Он сделал шаг в сторону молодой женщины, и та невольно отпрянула.

— Вы уже все сказали, и теперь нам пора прощаться. И чем скорее, тем лучше.

— Не беспокойтесь, я ухожу. — Мужчина болезненно улыбнулся: — Мне никогда в жизни не приходилось принуждать женщин!

Конечно, не приходилось. У него не было в этом необходимости, ведь он был женат на женщине, безоговорочно признанной одной из первых красавиц в мире. На той самой, которая несколько лет назад стала жертвой похитителей; лишь спустя какое-то недолгое, но мучительное время ее выкупили…

В те дни все газеты были полны сообщений об этой злодейской и чуть не ставшей трагической истории. Писали об отчаянии супруга похищенной, о его попытках собрать сумму, которую требовали гангстеры; о том, что залезть в долги и выложить немалые денежки пришлось в конце концов тестю, который и добился освобождения дочери. А вечным должником остался его зять.

Казалось, все кончилось благополучно. Однако похищение круто и навсегда изменило жизни главных героев этой драмы.

Похоже, Джессика Хэмилтон, особа в общем-то взбалмошная и ветреная — из-за чего и вляпалась в историю, — так и не смогла простить мужу неудачную попытку самому наскрести быстренько денег для выкупа. Еще недавно вроде бы счастливая пара развелась несколько месяцев спустя после нашумевшего дела.

Оскорбленная красавица-актриса осталась одна, в слезах и с разбитым сердцем, но… не надолго. А ее супруг, не проронив ни слова в ответ на упреки еще недавно любимой жены, удалился со сцены с каменным лицом и больше не подавал о себе никаких вестей…

Теперь-то другой выпроваживающей его молодой женщине было ясно, кто на самом деле этот… Джордан. Понятно ей стало и другое: ведь что чистое сумасшествие с ее стороны — втюриться по уши в человека, который с такой силой любил свою жену и так был унижен ею, что теперь ни одна даже самая что ни на есть красавица не найдет достойного места в его сердце. Разве что может рассчитывать на легкий флирт или постель на недельку-другую…

Женщина подняла глаза на полюбившегося ей человека, который, казалось, не торопился уходить и с болью в душе повторила:

— Вы слышали? Пора прощаться. И немедля!

Он не заставил ее долго ждать, бросив на прощание:

— Теперь все, что было между нами, меня совершенно не волнует. Делайте что хотите. — И ушел.

Только что он заполнял собой все пространство, и вот его уже нет. Нарочитая осторожность, с которой Джордан закрыл дверь, подчеркнула, что он хотел бы с силой грохнуть ею. Едва стихли его шаги, женщина поняла, что лишилась героя своих грез, и почувствовала, как по щекам у нее бегут горючие слезы…

Дороти стояла перед высокими створками ворот, за которыми виднелся дом с ведущей к нему длинной дорожкой. Еще сорок восемь часов назад она считала, что об этом визите не может быть и речи. Но когда перед глазами оказалась медная табличка с давно известным именем, она поняла, что ее приезд просто необходим, ведь надо все-таки сохранить отношения с Джорданом. Что бы отец и Нейл ни сделали, дабы разрушить их, ей нужно поддерживать плодотворную деловую связь с автором. И сразу стало не по себе, когда она вспомнила разговор между двумя мужчинами, который ей довелось услышать два дня назад…

— Что ты имеешь в виду, говоря, что он отказался даже выслушать тебя? Ты был должен…

— Говорю тебе, отец, — раздраженно перебил Нейл, — я не смог подобраться даже к дверям этого чертова дома. Там бегали два огромных пса…

— Нейл! Отец! — У Дороти перехватило дыхание, когда она влетела в отцовский кабинет, не успев даже закрыть за собой двери. — Я шла по коридору и услышала ваш спор. — В ее голубых глазах застыло вопросительное выражение, когда она смотрела на мужчин. — Ради бога, скажите, что происходит?

Лицо отца покрывал багровый румянец, и она догадалась, что причиной его возбуждения был не только гнев, который он и не пытался скрывать. Перевалило за три часа, когда самым приятным времяпровождением был неторопливый отдых после ленча, и он с удовольствием смаковал свое любимое вино. Вызывал удивление тот факт, что сегодня в его кабинете попахивало не только ароматным мартини, но и виски.

Что же до ее брата Нейла, то он вообще не должен находиться здесь, ибо вчера отец отослал его с деловым поручением, и предполагалось, что он вернется лишь через несколько дней. Но и то немногое, что ей довелось услышать из их возбужденного разговора, позволило понять, что спор между отцом и сыном вызван неудачей Нейла в его миссии.

Отец сидел за внушительным дубовым столом, уперев локти в столешницу, обтянутую зеленой кожей. В свои пятьдесят с лишним лет Уинтерс выглядел моложавым мужчиной, его темные волосы лишь на висках были чуть тронуты сединой. Он редко сердился, но сейчас холодными серыми глазами смотрел через комнату на своего рохлеватого сына.

— Пусть брат ответит на твой вопрос, — презрительно бросил он.

Юношеское лицо Нейла покраснело от обиды.

— Я объяснил тебе, что моей ошибки тут нет, потому что…

— Ты сказала: «Поручи ему что-нибудь ответственное», — нетерпеливо бросил отец в сторону дочери. — Мол, пусть покажет, на что способен, — издевательски добавил он. — И что же случилось, когда я в первый раз попробовал претворить этот совет в жизнь? — Он с силой хлопнул руками по кожаной поверхности стола, давая понять этим жестом, что все ясно без лишних слов. — Его просто бесцеремонно выставили за дверь, вот что случилось! Словно какого-то надоедливого коммивояжера! — Он с раздражением покачал головой. — Хуже некуда, Дороти. Мы с тобой оба знаем…

— Давайте все успокоимся и разберемся в ситуации, — мягко прервала Дороти отца и сделала жест рукой, предлагая брату занять место перед столом, за которым восседал глава издательства и семейства Уинтерс.

Расположившись в кожаном кресле в дальнем конце комнаты, Нейл продемонстрировал свою независимость, сохраняя на симпатичном мальчишеском лице возмущенное выражение; волосы у него были темные, как у отца, а мягкая голубизна взгляда напоминала сестрины глаза. Но в данный момент весь облик молодого человека говорил, что в нем живет яростное желание поднять бунт.

Устроившись напротив отца, Дороти лишь вздохнула, видя перед собой две упрямые физиономии. Она испытывала к обоим искреннюю любовь, но не могла не признать, что, несмотря на тридцатилетнюю разницу в возрасте, и тот, и другой часто ведут себя совершенно по-детски.

Ей чисто приходилось выступать в роли третейского судьи, ибо отца выводила из себя юношеская порывистость Нейла, а тот, в свою очередь, считал отца законченным консерватором, который в бизнесе руководствовался правилами марк-твеновских времен.

Что касалось последнего обвинения, Нейл, может быть, был близок к истине, но как хозяин одного из самых известных в стране издательств, которым семья владела более сотни лет, отец, руководствуясь старомодными ценностями, сделал «Уинтерс хаус» именно тем, чем он сегодня являлся. Здесь, на третьем этаже строения, занимаемого компанией, вдали от суеты производственных отделов, размещавшихся на двух нижних этажах, время, казалось, остановило свой бег; даже обстановка в кабинете, как и во всех административных офисах этажа, казалось, сохранилась нетронутой с прошлого века.

Именно это и нравилось отцу. Честно говоря, и Дороти тоже. И лишь двадцатипятилетний Нейл считал, что тут царит дух консерватизма, присущего штатам Новой Англии. Три года назад он окончил Бостонский университет и, обретя уверенность с получением степени бакалавра искусств, был полон новых идей, которые должны били вывести «Уинтерс хаус» на уровень двадцати столетия. Ради этой цели молодой издатель і и юн был все разнести в пух и прах.