Наконец она снова откинулась на кожаное сиденье, вся дрожа. Единственное, о чем Кэролайн могла думать, – это о том, что мужчина, которого она любит, находится в этом доме, в квартире Риты, в ее спальне, в ее постели.

Бесполезно притворяться, что это не так. Если его визит сюда был абсолютно невинным, то почему он лгал, будто занят делами в офисе?

Возможно, Тадео лгал всю эту неделю, предположила Кэролайн, и ее снова затошнило. Возможно, он даже не появлялся в издательстве или появлялся лишь ненадолго. Вот почему просил ее не звонить в офис, объясняя это тем, что меняют оборудование коммутатора.

Как ни странно, теперь, когда доказательства измены мужа были налицо, смелость покинула Кэролайн. Она вдруг испугалась того, что может последовать за ее внезапным вторжением.

Пути к отступлению тогда будут отрезаны. Больше не сделаешь вид, что это преходящая проблема… или преходящая страсть; не закроешь глаза, как, возможно справедливо, советовал Бернардо. Их брак распадется, даже если Тадео этого не хочет – гордость потребует пойти на это. Ее гордость.

Одно дело продолжать жить с мужчиной, зная, что он тебя не любит. Совершенно другое продолжать жить с мужчиной, который знает, что ты знаешь, что он тебя не любит. Это просто невозможно.

Но можно сейчас уехать и как ни в чем не бывало вернуться на виллу. И тогда, если Тадео увезет их в пятницу в Англию, подтвердив тем самым свое решение оставить Риту ради семьи, они, возможно, смогут жить как прежде. Потому что это будет означать, что муж по-своему любит ее.

Кто знает, может быть, сегодняшняя встреча с Ритой имеет отношение только к сексу, и Тадео нужно просто изжить прошлое, неудовлетворенную страсть, которая все эти годы не давала ему покоя? Может быть, он делает именно то, что предположил его отец: пытается окончательно внутренне порвать с этой женщиной?

Как ни мучительно для Кэролайн было представлять Тадео в объятиях другой женщины, все же это лучше, чем если бы он, переспав с вдовой брата, потребовал у жены развода. Правда заключалась в том, что она не вынесла бы этого. Кэролайн знала, что никакого другого мужчину так больше любить не будет. Кроме всего прочего он был отцом ее детей, которые его обожали… Боже, даже ее мать уже начинала воспринимать зятя благосклонно!

Лучше уж забыть о гордости и закрыть глаза на измену мужа. Лучше скрывать боль и чувство унижения и притворяться, будто все осталось по-прежнему.

Но, Господи, как это будет невыносимо трудно!..

Кэролайн проглотила комок в горле и включила зажигание. Медленно и неуклюже она развернула машину и поехала обратно на озеро Мар-Чикита.

– Дорогая моя, ты выглядишь ужасно! – таковы были первые слова Делии, обращенные к невестке по ее возвращении. – И что случилось с твоим платьем?

– Я… Меня стошнило, – промямлила глубоко несчастная и изможденная Кэролайн. – Наверное, это все-таки мигрень, а не то, что я думала.

– Ax, бедняжка. Я знаю, как это ужасно. Я уже много лет страдаю мигренями. Ты должна задернуть шторы и лечь в постель. Я принесу тебе чудодейственные таблетки, которые прописал мне доктор. Они действуют как снотворное, но это к лучшему. И тебе не нужно беспокоиться о детях. Бернардо повез их кататься на лодке. С ними Исидора, так что они в полной безопасности.

Кэролайн с огромным трудом сдержала слезы.

– Вы очень добры, – выдавила она.

– Ерунда… Да, звонил Тадео. Я не сказала, что ты уехала. Сообщила, что у тебя болит голова и ты спишь. Надеюсь, я поступила правильно.

Кэролайн поймала обеспокоенный взгляд Делии и спросила себя, почему они обе так оберегают Тадео. Видимо, ради детей.

– Да, Делия, вы поступили правильно, – невыразительным, тусклым голосом ответила Кэролайн.

– Вот и хорошо. А теперь ступай наверх и прими освежающий душ. Я положу таблетки у кровати. И что-нибудь легкое перекусить. Эти таблетки нельзя пить на пустой желудок. И главное – не беспокойся ни о чем. Если ты будешь еще спать, когда Тадео вернется, я попрошу, чтобы он тебя не будил.

Вот теперь Кэролайн не смогла сдержать слез. Делия встревоженно посмотрела на нее.

– Ты уверена, что это всего лишь головная боль, Кэрри, а не что-нибудь более серьезное?

Кэролайн не хотела множить печали этой женщины. У нее их было и так больше чем достаточно. К тому же каждый должен сам решать свои проблемы.

– Думаю, я немного скучаю по дому, – сказала она, и это было правдой. Делия кивнула.

– Пора бы уж Тадео отвезти вас в Лондон.

Кэролайн только печально улыбнулась и, повернувшись, пошла наверх. Ноги словно налились свинцом, каждый шаг стоил неимоверных усилий.

Когда она вышла из душа, на прикроватной тумбочке ее ожидали две большие белые таблетки и стакан воды. На столике поблизости стоял небольшой красивый поднос с двумя аппетитными сандвичами и еще один стакан – с холодным молоком.

Заботливая предупредительность свекрови вызвала у Кэролайн новый приступ слез. Она знала, что Делия будет просто убита, если они с Тадео разведутся. Как и Бернардо. Кэролайн не могла так поступить ни с ними, ни со своими детьми, ни с собой. Она любила Тадео. Она всегда будет любить его, что бы ни случилось. Жизнь без него представлялась ей невозможной!

Кэролайн заснула с мокрыми от слез щеками. Но они высохли к тому моменту, когда, много часов спустя, ее разбудили звуки льющейся в ванной воды.

Неверный муж, похоже, соизволил вернуться домой.

Как ни странно, первой реакцией Кэролайн была ярость, а не отчаяние.

В комнате темно, с негодованием отметила она. Значит, Тадео выключил настольную лампу, когда вернулся. Кэролайн перевернулась на другой бок и взглянула на светящийся циферблат часов: двадцать минут двенадцатого. Не слишком поздно, для того чтобы жена начала испытывать подозрения. Во всяком случае, такая слепо обожающая, как она.

С горькой обидой в сердце Кэролайн снова отвернулась к стене, радуясь, что надела самую целомудренную из своих ночных рубашек.

Тадео настаивал, чтобы она спала в коротеньком черном атласном белье, едва прикрывающем ягодицы. Эта рубашка была намного длиннее, ниже колен, хотя держалась лишь на тоненьких бретельках, оставляя плечи открытыми. Однако сейчас, когда Кэролайн лежала к мужу спиной важнее была именно длина.

Она решила притвориться спящей, чтобы не сказать того, о чем утром будет жалеть.

Возможно, если бы Тадео не принимал душ столь долго, так и произошло бы. Но прошло уже пятнадцать минут, а вода все продолжала литься, пробуждая в Кэролайн самые черные ревнивые подозрения.

Он пытается смыть со своего тела ее запах. Он, наверное, весь пропах ею, этими тяжелыми мускусными духами, которыми Рита пользуется.

Когда пять минут спустя шум за стеной прекратился, Кэролайн снова повернулась на другой бок и уставилась на дверь ванной в ожидании, когда из нее выйдет Тадео.

И вот та наконец открылась. Муж явно старался не издать ни звука и тихо выключил свет, прежде чем закрыть за собой дверь. Но Кэролайн успела хорошенько рассмотреть его в освещенном дверном проеме.

Тадео производил неизгладимое впечатление в обнаженном виде. Кэролайн не приходилось видеть мужчины лучше. Широкие плечи. Массивная грудная клетка. Плоский живот. Узкие бедра. Великолепная, с оливковым оттенком, кожа. Не слишком густая растительность. Сильные руки и чудесные длинные мускулистые ноги…

Кэролайн пришла в восхищение, когда он впервые разделся перед ней. И это восхищение ничуть не потускнело с годами. Она любовалась им и теперь, когда так хотела ненавидеть!

Ее сердце громко стучало, когда темный силуэт мужа пересек комнату. Он приподнял простыню и скользнул, обнаженный, в постель. Ничего странного – Тадео часто спал голым.

Но спокойное, небрежное высокомерие этого мужчины возмутило ее. Когда он лег спиной к ней, Кэролайн захотелось убить его.

Она лежала, уставившись в потолок, и придумывала самые жестокие способы казни мужа за его преступления перед ней, перед их браком. Гильотина – это слишком быстро и безболезненно. Кэролайн хотела, чтобы он страдал, как она, чтобы мучился… агонизировал.