Как бы то ни было, но Кэролайн чувствовала удивительную легкость на Сердце, которой не испытывала уже давно. И невероятное сексуальное возбуждение. Она не могла дождаться, когда муж покончит с едой.

Наконец они доели клубнику и Тадео встал.

– Думаю, теперь самое время вручить тебе подарок, – заявил он.

– О Боже, я совсем о нем забыла!

– Как не стыдно, – шутливо заметил Тадео. – А теперь пойди и встань у окна. Повернись к нему лицом и закрой глаза.

Кэролайн хмыкнула, но сделала так, как ее просили.

Она стояла зажмурившись, и внутри росло напряжение. Она старалась не думать о том, что произошло когда-то давно на этом самом месте. Кэролайн не слышала ничего, кроме музыки. Густой ворс ковра заглушал все звуки. Что делает Тад? Какой подарок ее ожидает?

Когда внезапно она почувствовала на своей шее его дыхание, то вздрогнула, а когда ощутила кожей что-то холодное и металлическое, задохнулась и распахнула глаза.

– О, Тад! – воскликнула Кэролайн, увидев свое отражение в темном стекле.

На ее шее красовалось невероятно изящное, чудесное ожерелье – пять крупных опалов, оправленных в ажурное золото, с каждого из которых свисало еще по одной сверкающей опаловой капле.

– Они ведь не настоящие? – спросила Кэролайн, слегка поворачивая голову, чтобы взглянуть на мужа.

Он взял ее за подбородок и нежно поцеловал в губы.

– Я же говорил тебе, Кэрри. Ничего фальшивого сегодня ночью. То же относится и к подарку. Они такие же настоящие, как и моя любовь к тебе.

Кэролайн отвернулась, чтобы снова взглянуть на свое отражение в стекле.

– Но, Тад, оно, должно быть, стоит целое состояние!

– Стоит. Только не вздумай сердиться. Я не покупал его. Это семейная реликвия. Бабушка оставила ожерелье мне в наследство, чтобы я вручил его будущей жене. Честно говоря, я забыл о его существовании, но мама напомнила мне. Тогда я решил, что лучшего подарка для тебя к годовщине нашей свадьбы не придумать. Еще я подумал, что оно идеально подойдет к этому платью, поэтому и попросил надеть его. И я оказался прав. – Тадео обхватил ее за плечи. – Оно выглядит потрясающе. Ты выглядишь потрясающе.

Он склонил голову и жадно приник губами к шее Кэролайн. Затем низким, хрипловатым голосом пробормотал:

– Боже, Кэрри… какая это была мука – так долго сдерживаться! Я не переставал думать о том, что у тебя ничего не надето под платьем и как я хочу к тебе прикоснуться!

Когда его руки опустились на ее бедра, Кэролайн тихо застонала. Когда они снова заскользили вверх, увлекая за собой платье, она могла только стоять, глядя, как все эротичнее становится отражение в оконном стекле, по мере того как все выше и выше обнажаются ее ноги. Она видела, что Тадео тоже смотрит на них, и слышала его тяжелое, участившееся дыхание.

У нее голова пошла кругом, когда платье достигло бедер. Здесь Тадео немного задержался, а затем снова продолжил, поднимая его все выше, дюйм за дюймом, до самой талии.

Несколько мучительно долгих секунд он только смотрел на нее. Сердце готово было выскочить из груди Кэролайн, кожа горела.

Когда он приблизил губы к ее уху, она невольно затрепетала.

– Ты великолепна, – пробормотал Тадео. – Но такое зрелище требует гораздо более пристального рассмотрения и гораздо меньшего количества одежды, – добавил он, снова опуская бархат на ее бедра и расправляя его, прежде чем расстегнуть молнию у нее на спине.

Кэролайн задохнулась, когда тесное платье разошлось и ее разгоряченной спины коснулся прохладный воздух. С замиранием сердца она наблюдала, как Тадео стягивает платье с ее плеч и дальше вниз, освобождая руки, потом бедра. Как оно тяжело падает на ковер, и на ней не остается ничего, кроме опалового ожерелья, гладких чулок телесного цвета и золотистых босоножек на пятидюймовых каблуках.

– Невероятно, – выдохнул Тадео, любуясь ее отражением в стекле. – Сногсшибательно.

Подхватив ее под внезапно ослабевшие колени, он поднял Кэролайн на руки и понес в спальню.

Возможно, она вообще не заметила бы обстановки этой комнаты, если бы Тадео не остановился, чтобы включить свет. Кэролайн заморгала при виде ослепительно белых стен, затем ее взгляд упал на серый густой ковер и наконец сосредоточился на кровати.

Новой и огромной, с изголовьем из черного кованого металла и с серебристо-серым атласным покрывалом. Тадео подошел к ней и, положив Кэролайн на прохладную шелковистую поверхность, провел руками по груди и животу жены, прежде чем, лаская, поднять ступни ее вверх, пока каблуки не уперлись в край кровати. Все это время Кэролайн не дышала.

– А теперь не двигайся, – приказал он и отошел, чтобы закрыть дверь и выключить верхний свет, погрузив спальню во тьму.

Кэролайн наконец-то с облегчением перевела дыхание.

Но Тадео на этом не остановился. Он подошел к окну и раздвинул черные шелковые шторы, впустив свет уличных огней. Затем, вернувшись, включил ближайшую из двух настольных ламп на серебряных основаниях, стоящих на прикроватных столиках. Сияние из-под черного шелкового абажура соблазнительно осветило женское тело, представив его на обозрение Тадео.

Кэролайн испытывала невероятную смесь дикого возбуждения и смущения, но не решалась даже шевельнуться. Она лежала с широко открытыми глазами и бешено колотящимся сердцем и наблюдала, как раздевается муж. Тадео не спешил, не забывая тщательно складывать одежду на стул в углу. Он даже аккуратно поставил туфли и положил сверху носки. При этом он не отрываясь смотрел на Кэролайн, но глаза его оставались до странности спокойными, даже холодными.

В конце концов он все же разделся, и, когда приблизился к ней, Кэролайн поняла, что Тадео ни спокоен и ни холоден. Отнюдь. Она так же пребывала в крайнем возбуждении. Никогда в жизни она не испытывала ничего подобного. Она хотела его. Сейчас же! Немедленно!

Нарушив приказ Тадео, Кэролайн слегка раздвинула ноги и с восторгом отметила, как вспыхнули его глаза. Однако он просто продолжал стоять рядом и смотреть на нее.

– О, пожалуйста, Тад, – простонала она. – Пожалуйста…

– Терпение, тигрица, – протянул он. – Ты-то знаешь, что процесс преследования доставляет большее удовольствие.

Она не поверила собственным глазам, когда Тадео сел спиной к ней на кровать и начал медленно – о, как медленно! – снимать с нее туфли, а затем чулки. Легкие словно перышко касания пальцев к ее лодыжкам, коленям, бедрам казались невыносимой мукой. Тадео прикасался к ней везде, но только не там, где Кэролайн больше всего хотелось.

Она уже готова была кричать, когда он наконец повернулся к ней лицом.

И вот тут-то началась настоящая мука.

– О нет, Тад, нет! – выдохнула она, когда он начал ласкать ее именно там, где было более всего необходимо Кэролайн. Потому что теперь ей нужно было совсем другое. Ей нужен был он, внутри нее, наполняя ее, любя ее.

Но Тадео не обратил внимания на ее протест. И Кэролайн конечно же почти мгновенно ощутила похожую на электрический разряд судорогу, которая пронзила ее словно молния, но заставила желать большего.

Кэролайн снова запротестовала, когда он опустил голову, чтобы дать ей большее. Она думала, что вряд ли так быстро придет повторное ощущение. Однако оно пришло.

– О, Тад, – выдохнула Кэролайн. – Тад…

– Да, любовь моя? – пробормотал он, наконец-то войдя в нее, и от силы этого вторжения у нее перехватило дыхание.

Ее тело приветствовало каждое его движение, и наконец Кэролайн застонала от разгоревшегося желания.

– Да… Да! – выкрикнула она, вонзая ногти в его спину, когда невыносимое напряжение, нарастая и нарастая, снова довело ее до пика возбуждения.

– Я не могу больше сдерживаться, Кэрри, – простонал Тадео.

Но они уже вместе неслись куда-то, и Кэролайн кричала от удовольствия.

Это счастье, думала она немного позже, медленно приходя в себя, – заниматься любовью с Тадом, моим дорогим, чудесным, потрясающим Тадом. Отчаяние минувшей недели было безвозвратно забыто. Сомнения и страхи покинули ее.