Дэвид долго не открывает дверь, но появляется, к счастью, полностью одетым. На нем непромокаемый плащ — похоже, он уже выходил.

— Извините за столь ранний визит, — говорит Рут, — но мне нужно уехать на несколько дней. Не могли бы вы покормить Флинта, моего кота?

На лице Дэвида появляется удивление.

— Флинта? — переспрашивает он.

— Моего кота. Не могли бы вы приходить и кормить его в течение нескольких дней? Я буду очень благодарна.

Дэвид как будто только теперь узнает ее.

— Рут, — спрашивает он, — вы участвовали вчера во всей этой драме?

Драма. Неподходящее слово для вчерашних событий на Солончаке. Вчера все казалось реальным.

— Да, — лаконично отвечает она. — Я нашла тело.

— Господи! — Дэвид выглядит глубоко потрясенным. — Какой ужас. Понимаю, почему вы хотите уехать.

— Вчера меня домогались журналисты. Я вынуждена ненадолго затаиться.

— Журналисты. — Лицо Дэвида мрачнеет. — Вредные твари. Вы видели их вчера? Топтались по камышовым зарослям, бросали повсюду мусор и окурки. Как считаете, они сегодня вернутся?

— Боюсь, что да.

— Следовало бы отправиться на патрулирование.

Вид у Дэвида угрюмый. Рут думает, что пора бы напомнить о Флинте, и протягивает ему свои ключи.

— Значит, покормите кота? Его еда на кухне. Он съедает за день маленькую консервную банку и немного сухого корма. Не верьте ему, если будет просить больше. Приходит и уходит он сам, у него есть откидная дверца. Номер мобильного телефона оставила на столе.

Дэвид берет ключи.

— Еда. Откидная дверца. Номер телефона. Отлично. Ладно.

Рут надеется, что он не забудет.

Машин на дорогах нет, и Рут доезжает до университета за рекордное время. Автостоянка пуста. Похоже, журналисты, как и ученые, встают поздно. Она нажимает кнопки кодового замка, открывает дверь и со вздохом облегчения скрывается в кабинете. Здесь по крайней мере она какое-то время в безопасности.

С тремя чашками кофе и семью страницами конспектов к лекциям придется повременить, раздается стук в дверь.

— Войдите, — говорит Рут, полагая, что за дверью Фил, пришедший полюбопытствовать.

Но это Шона. Рут удивлена. Шона почти никогда не приходит из гуманитарного корпуса.

— Рут! — обнимает ее подруга. — Я только что узнала о вчерашнем. Ты нашла тело этой бедной маленькой девочки.

— Кто тебе сказал? — спрашивает Рут.

— Эрик. Я видела его на автостоянке.

«Теперь разнесется по всему университету», — думает Рут. Глупо было надеяться, что она окажется в безопасности хотя бы здесь.

— Да, нашла. Девочка была закопана в торф, прямо в центре хенджа.

— Господи.

Шона была на тех раскопках десять лет назад и знает значение этого места, священной земли.

— Эрику известно, где она была зарыта? — уточняет Шона.

— Да. Думаю, он больше всего расстроен именно этим. Полицейские раскапывают весь участок. Оскверняют территорию.

Рут сама удивляется озлобленности своего голоса.

— Почему они до сих пор копают?

— Думают, что там может быть похоронена другая девочка. Люси Дауни.

— Та, что исчезла давным-давно?

— Десять лет назад. Сразу же после раскопки хенджа.

— Полицейские считают, что их убил один и тот же человек?

Рут смотрит на Шону. Лицо у нее сочувственное, озабоченное, но не лишенное слегка пристыженного любопытства, хорошо знакомого Рут.

— Не знаю, — отвечает она. — Не знаю, что думают полицейские.

— Они собираются обвинить этого друида?

— Катбада? Извини, Шона, право, понятия не имею.

— Эрик говорит, он невиновен.

— Да, — соглашается Рут. Ей любопытно, много ли Эрик сказал Шоне.

— А что думаешь ты? — упорствует подруга.

— Не знаю, — в сотый раз отвечает Рут. — Трудно представить его убийцей. Он всегда казался безобидным, увлеченным природой, покоем и прочим. Но должно быть, у полицейских есть какие-то улики, иначе его не могли бы держать под замком.

— Похоже, этот детектив Нельсон жестокий мерзавец.

Рут на миг вспоминает о Нельсоне. Будто в кадре видит его лицо над собой. Чувствует, как щетина на его щеках царапает кожу.

— Мы едва знакомы, — говорит она. — Послушай, Шона, хочу попросить об одолжении. Нельзя ли пожить у тебя несколько дней? Журналисты пронюхали, что я участвовала в поисках тела. Боюсь, они нагрянут ко мне в дом, и хочу ненадолго скрыться.

— Конечно, — не раздумывая отвечает Шона. — Буду очень рада. Давай возьмем вечером еду из ресторана и пару бутылок вина. Устроим шикарный девичник. Забудем обо всем, основательно расслабимся. Что скажешь?

Странно, но девичник нравится Рут меньше, чем она ожидала. Сказывается усталость, и после бокала пино гриджио веки начинают опускаться. К тому же, возможно, впервые за взрослую жизнь, ей не хочется есть. Обычно она любит взятую навынос еду: серебристые коробки из тонкого картона, восхитительно вкусное загадочное блюдо — неизвестно, его ты заказывала или нет. Обычно она любит все. Но этим вечером после нескольких кусочков хрустящей ароматной утки отодвигает тарелку. От запаха соевого соуса начинает тошнить.

— В чем дело? — спрашивает с набитым ртом Шона. — Налегай. Еды полно.

— Извини, — говорит Рут, — я не особенно голодна.

— Тебе нужно есть, — поучает Шона, словно Рут страдающая отсутствием аппетита школьница, а не располневшая почти сорокалетняя женщина. — Хотя бы выпей еще, — подливает она вина. — Давай пей.

Шона живет в доме с террасой на окраине Кингс-Линн. Это недалеко от центра, все по-городскому, полная противоположность Солончаку. Рут немного постояла в крохотном переднем саду, прислушиваясь к шуму машин и вдыхая острый аромат чеснока и тмина из находящегося рядом индийского ресторана.

— Иди в дом, — позвала Шона. — Простоишь здесь долго — получишь спазм сосудов. Тут за углом автостоянка.

Рут устроилась в гостевой комнате Шоны (полированный пол, сосновая кровать, простыни из египетского хлопка, гравюры с видами Нью-Йорка и Парижа). «Теперь можно расслабиться, — сказала она себе. — Где я, никто не знает. Могу успокоиться, вкусно поесть, выпить пару бокалов вина. Завтра буду совсем другой».

Но ничего не получилось. Она раздражена, нервозна. То и дело проверяет телефон, хотя ни от кого не ждет звонка. Беспокоится, что Дэвид забудет накормить Флинта. Скучает по своему коттеджу и виду на пустынный, обреченный Солончак. Чувствует себя больной от усталости, но понимает, что не сможет заснуть. Едва опускает веки, как перед глазами вновь проплывает вся эта история, словно нескончаемый непристойный, бесстыдный фильм: предрассветный поход по болотам, обнаружение тела Скарлетт, маленькая свисающая рука, Нельсон у ее двери, небритый, с покрасневшими глазами, их тела, движущиеся в едином ритме…

Ей все о чем-то напоминает. Негромкая окутывающая музыка — о дожде и внезапно умолкших птичьих голосах. Неяркое пламя свечей — о блуждающих огоньках с их предательским мерцанием, ведущих неосторожных путников к смерти. Она смотрит на книжные полки Шоны — Т. С. Элиот рядом с Шекспиром — и вспоминает письма, касающиеся Люси Дауни. «Мы, что были живыми, теперь умираем».

— Полагаешь, он это сделает? — спрашивает Шона, подливая ей вина.

— Что?

Рут потеряла нить разговора.

— Оставит Анну. По-твоему, Лайем уйдет от Анны?

«Никогда, — думает Рут. — Как и Нельсон никогда не уйдет от Мишель».

— Может быть. Не знаю. Ты уверена, что хочешь этого?

— Не знаю. Полгода назад я бы ответила «да», а теперь? Честно говоря, скорее пришла бы в ужас. Во встречах с женатым мужчиной есть что-то надежное.

— Вот как?

— Да, постоянно твердишь себе: «Вот если б не его жена, он был бы со мной». Не нужно думать о вещах, способных испортить ваши отношения. И они остаются волнующими. Не соскучишься.

— Ты встречалась раньше с женатыми?

Насколько известно Рут, Лайем у Шоны первый женатый любовник, но она говорит словно ветеран подобных романов. «Как Нельсон», — цинично думает Рут.