О служебных делах Забелин заговорил с Варенцовой только в «Ниве», на обратном пути. Дел хватило ровно до двери гостиницы: территория огромная, в отделе недокомплект, клюквенно-морошечные болота побольше иного европейского государства, остальное — чащобы едва не хуже болот, летом — только на вертолёте. А там, куда худо-бедно добралась цивилизация, — там, естественно, воруют. И по линии Минюста, и в войсках, и в МВД. Только контрразведывательное обеспечение и спасает.

— Ясно, — сказала Варенцова. Забелин ей нравился. — Ну что ж, будем вливаться. Спасибо за всё!

Вообще-то с Забелиным всё было ясно, если бы не маленькое «но». Не слишком ли много икон? На торпеде «Нивы», на веранде, в одной комнате, в другой. Интересно, есть ли в служебном кабинете? На истово, фанатично верующего он что-то не очень похож. Может, чёрта боится? Русалок, лешего? На краю-то леса живя…

— Вы, Оксана Викторовна, отдыхайте, — сказал ей подполковник. — Поутру поедем к начальству. Представитесь Зеленцову, заглянем в кадры, решим вопрос с вооружением и денежным довольствием… Да и у меня там кое-какие делишки. Ну всё, до завтра…

— Супруге кланяйтесь, — улыбнулась Оксана. Проводила взглядом растворившуюся в сумерках белую «Ниву» и пошла к себе за стальную дверь. В руке у неё был полиэтиленовый кулёк с гостинцами для Тишки. Кусок рыбного пирога, домашняя сметана, варёная щучья голова…

Марш-бросок по тропинке, неведомо кем протоптанной параллельно шоссе, дался Краеву на удивление легко. Сумка у него была не тяжёлая, маленькие колёсики, рассчитанные вообще-то на гладкие полы аэропортов и вокзалов, преспокойно одолевали камни и корни. Солнце уже готовилось отлого погрузиться за горизонт, обещая но-настоящему светлую северную ночь, когда Олег миновал дорожный указатель и за ним — последний километр леса. Великая всё же штука — мышечная радость! Ощущая неизвестно откуда взявшееся желание жить, Краев обратился к дядьке из местных, что-то проверявшему под капотом белой потасканной «Нивы»:

— Добрый вечер, уважаемый! Не подскажете, где бы тут у вас остановиться на несколько дней?

Произнося это, он посмотрел на самого себя со стороны, глазами пещёрского жителя, и чуть не расхохотался. Не турист, не грибник — интеллигентного вида гражданин с дорожной сумкой и компьютерным кейсом, выходящий пешочком из леса… за которым, всего-то в сотне вёрст, лежит единственный источник приезжих — железнодорожная станция… Ну и куда ж ты, милок, семимильные сапоги подевал?

Между тем дядька захлопнул капот, вытер руки и просто сказал:

— Садись, подвезу до гостиницы.

Краев благодарно забрался в автомобиль. «Вот уж правду люди говорят: чем дальше от столиц, тем лучше народ…» Дядька в самом деле отвёз его в центр, да ещё и позвонил кому-то с дороги:

— Анна Ивановна, подойди, сделай милость, ещё постояльца везу.

Когда они затормозили у двухэтажного деревянного здания, где на втором этаже горели за окнами одинаковые люминесцентные лампы, там уже вовсю хлопотала немолодая администраторша. Владелец «Нивы» кивнул им обоим и укатил, не слушая краевских благодарностей, Анна же Ивановна быстренько заселила Олега в номер двадцать четыре.

— А где тут у вас… — начал было он, имея в виду поесть, но договаривать не пришлось.

— Ты, желанный, как выйдешь, направо за уголок и по улице опять направо, «Морошка» называется, я Светочке позвоню, чтобы не закрывала пока…

Вообще-то первым пунктом в личных планах Краева числился душ, но, раз уж Светочку попросили не закрывать, пришлось быть своим планам хозяином: захотел — выполнил, захотел — поменял. Олег бросил сумку, на миг усомнился, стоило ли оставлять ноутбук, но Анна Ивановна заверила, что у них тут «никогда ничего», он решил поддаться и побежал в кафе налегке.

Светочка оказалась необъятных размеров тёткой с обильными веснушками на круглых щеках. Краев как-то сразу понял, что её полнота происходила не от неумеренного поедания казённых продуктов, но исключительно от душевной щедрости и доброты. На столе мигом появились салат «оливье», да не в крохотной вазочке, а в здоровенном салатнике («Ты клади себе, желанный, проголодался небось…»), и яичница с ветчиной, ещё пузырившаяся на толстой чугунной сковороде. Краев, успевший приготовиться к умерщвлению плоти без Тамаркиных разносолов, ощутил в добавление к мышечной радости ещё и радость желудка и окончательно захотел жить. Что толку помирать прежде смерти, гадая, какую гадость подкинет завтрашний день? Здесь и сейчас было конкретно хорошо…

Светочка что-то мурлыкала, протирая столики у окна. Краев наворачивал салат, запивая яблочным соком, и то, что несколько часов назад он убил человека, занимало его мысли меньше всего. Когда ситуация окрашивалась в чёрно-белые краски по принципу «не ты, так тебя», он был не особенно склонен впадать в комплексы, которые почему-то принято называть интеллигентскими, и рассуждать о непреходящей ценности человеческой жизни. С ублюдками, которые наставляют автоматы на беззащитных пассажиров, следовало разговаривать на единственном понятном им языке. А уж насилие над женщиной — это конкретно от дьявола…

В общем, назад в гостиницу Краев шагал весёлый и бесшабашный и на ходу размышлял, а не вставить ли Светочку в свой новый роман.

«Если только там мой компьютер не спёрли…»

Не спёрли.

Краев включил его, пробежал глазами послушно высветившиеся строчки и, сразу забыв про намеченный душ, вдохновенно застучал по клавишам.

Давно уже ему так здорово не работалось.

Голова была как стёклышко.

Удивительно быстро он написал целую страницу, легко довершив никак не получавшуюся главу, хотел было двинуться дальше, но скоро понял, что дело требовало размышлений.

Поднялся, начал расхаживать по тесноватому номеру… Бедные тюлевые занавесочки, между стёклами мумии цокотух, рамы в почерневших трещинах краски… Ну и прочие мелочи, по которым, не замечая, скользил его взгляд. Размышляя над сюжетом, он всегда видел перед собой нечто вроде серого поля, на котором осенявшие его идеи прокладывали ветвящиеся русла, наполняли их водой, проливали солнечный свет, выращивали по берегам зелень… И вот уже начинала жить и обрастать непреложными закономерностями маленькая, но такая реальная страна…

Внезапно остановившись, Краев подумал о том, что данная конкретная страна может и не дождаться странников на своих бумажных дорогах, и ему стало обидно.

Как-то сразу почувствовав себя всеми брошенным и одиноким, он поддался неожиданному порыву и вытащил подарок Рубена. Якобы сакральную запчасть к волшебной флейте судеб. Нагубник, без которого в эту самую флейту сколько ни дуй, ничего не получится. Теоретически и нагубник без флейты должен был быть точно так же бесполезен… Рубен, правда, что-то говорил об удаче, которую он мог принести… На всякий случай Краев повертел его в руках, затем потёр, словно вызывая джинна из бутылки, но только почувствовал себя мартышкой из басни, той, что примерно такими же методами осваивала очки. Хмыкнул, вытер губы, глубоко вздохнул и… подул. Раз, другой, третий…

Как и следовало ожидать, ничего не произошло. Небо не упало, ангел не прилетел. Краев вздохнул и только тут осознал, что, оказывается, почти всерьёз на что-то надеялся.

— Да, похоже, граната не той системы, — проговорил он вслух, сел, убрал подарок подальше в сумку… А когда поднял глаза, привлечённый внезапным движением за окном, то на форточке увидел кота. Рыжего, матёрого, самостоятельного и очень хищного даже на вид. Подобные коты встречаются не каждый день, и Краев его сразу узнал. Ну как же — пили с ним «Швепс» в автобусе на брудершафт.

— Мр-р-рау! — заявил кот, соскакивая с форточки на пол. Подошёл, с силой боднул в коленку, вспрыгнул на стол и замер, урча, около ноутбука. Ни дать ни взять сфинкс. Сфинкс, который сигает по крышам и балконам, не спрашиваясь, сам по себе.

— Ну здорово, Тихон Батькович, хорошо, что зашёл, — сказал ему по-дружески Краев. — Только «Швепса», извини, не завезли. Минералки хочешь? «Полюстрово»?..