— Мы тут не часто получаем Таймс, но я год назад купил целую кучу лекарств для поросят, и они были завернуты в газеты, на которых я увидел ваше имя и то, что вы говорите про то, как быть полицейским. Я с гордостью прочел эти слова, сэр.

Сэм припомнил ту самую речь. Он написал ее сам по поводу парада в честь выпуска свежеиспеченных полицейских из академии. Он потратил на нее многие часы, поскольку любой вид литературной деятельности для него был словно закрытая книга в прямом смысле.

В отчаяние он показал черновик Сибилле и спросил, не лучше ли попросить кого-то помочь ему в этом деле, но она погладила его по голове и ответила:

— Нет, дорогой. Потому что в противном случае будет видно, что кто-то написал ее для кого-то другого, а в этом тексте налицо истинный Ваймс, он сияет словно яркий маяк. — Ее слова очень его развеселили, потому что раньше никто не называл его маяком.

Но сейчас его сердце екнуло, ход мыслей был прерван вежливым покашливанием, и голос Вилликинса произнес:

— Простите, командор, я решил, что сейчас самое подходящее время для знакомства молодого человека с моими друзьями - мистерами Бурлейном и Рукисилой. Леди Сибилле не понравится ваш арест, командор. Боюсь это ее несколько… расстроит, сэр.

Ваймс вступился:

— Эй, ты, треклятый идиот! Убери проклятую фиговину! Там же легкий спуск! Убери немедленно!

Вилликинс безмолвно опустил блестящий арбалет на парапет, окружавший лестницу, словно мать младенца в его кроватку. Раздался щелчок, и находившаяся в семнадцати ярдах герань осталась без бутона. Данное событие осталось незамеченным никем, кроме герани и оборванным субъектом, прятавшимся в рододендронах. Некто сказал: «Блин!», но решительно продолжил следить за Ваймсом.

Сцена была прервана появлением леди Сибиллы, которая для крупной женщины умела ходить очень тихо:

— Джентльмены, что здесь происходит?

— Этот молодой человек, дорогая, предположительно местный полицейский, желает отправить меня в кутузку по подозрению в убийстве.

Между мужем и женой проскочила искра, которая заслуживает именоваться телепатией. Сибилла уставилась на Фини:

— А, вы, полагаю, должно быть юный Апшот. Я слышала о смерти вашего отца. Соболезную, и, надеюсь, с вашей матерью все в порядке. Девочкой я часто к ней захаживала. Значит, вы собираетесь арестовать моего мужа?

Фини выпучил глаза и сумел очень непрофессионально выдавить:

— Да, мэм.

Сибилла вздохнула и сурово сказала:

— Ну что ж, тогда могу я надеяться, что в дальнейшем это обойдется без резни ни в чем неповинных растений? — Она посмотрела на Ваймса. — Значит, он ведет тебя в тюрьму?

Она снова перевела взгляд на Фини, и парень почувствовал, что на него нацелена тяжелая артиллерия, заряженная всеми тысячелетиями уверенности высшего света:

— Ему потребуется смена белья, констебль. Если вы скажете, куда доставить вещи и куда его забираете, я лично вынесу их вниз. Мне нужно пришить к ним заплатки или они возникают сами собой? И не будете ли вы столь любезны, вернуть моего мужа к чаю, поскольку мы ожидаем гостей?

Леди Сибилла сделала шаг вперед, а Фини шаг назад, чтобы спастись от гневно выпяченной груди:

— Желаю вам, молодой человек, удачи в вашей работе. Она вам понадобится. А теперь, прошу меня простить. Мне нужно поговорить с поваром.

Она ушла, оставив Фини пялиться ей вслед. Потом закрывшиеся за нею двери распахнулись вновь, и хозяйка уточнила:

— Вы ведь до сих пор холостяк, молодой человек?

Фини снова сумел выдавить:

— Да.

— Тогда вы тоже приглашены на чай, — весело продолжила Сибилла. — Будут несколько подходящих юных барышень. Уверена, они обрадуются присутствию молодого человека, который готов с ними танцевать до самого края ада. Сэм, надень свой шлем, на случай полицейского произвола. Вилликинс, идем со мной. Мне нужно с тобой поговорить.

Ваймс позволил паузе немного повисеть в воздухе. Спустя продолжительное время Фини сказал:

— Ваша жена очень впечатляющая женщина, сэр.

Ваймс кивнул.

— Ты даже не имеешь представления, насколько. Итак, что планируете делать, старший констебль?

Парнишка занервничал. В этом была вся Сибилла. Просто говоря спокойно и уверенно она могла бы заставить вас поверить, что мир перевернулся кверху тормашками и свалился вам на голову.

— Так, сэр, полагаю, мне нужно представить вас перед магистратом?

Ваймс отметил легкий намек на вопрос.

— А кто твой босс, Фини?

— Как я уже упомянул, совет магистрата, сэр.

Ваймс начал спускаться по ступеням, и Фини поспешил следом. Ваймс дождался, пока парнишка не бросится следом и встал как вкопанный, заставив его врезаться в спину.

— Твой босс - закон, старший констебль. Запомни это хорошенько! А одна из задач магистрата не позволять тебе об этом забывать! Ты вообще приносил присягу? Что в ней говорилось? И кому именно?

— О, помню. Это был совет магистрата, сэр.

— Что-что? Ты принес присягу повиноваться магистрату? Они не могут так поступать! — Он остановился. «Помни, в деревне за тобой всегда кто-то наблюдает, — подумал Сэм, — и скорее всего подслушивает».

Фини выглядел ошарашенным, поэтому Ваймс продолжил:

— Ладно, веди меня в свою кутузку, малыш, и запирай замок. Не спеши, не задавай вопросы, и не повышай голос, а так же не говори ничего, вроде: «Поделом тебе, злодей», и прочий вздор, потому что, молодой человек, я знаю, что кое-кто здесь попал в настоящие неприятности и этот кто-то - ты. Если у тебя есть хоть капля мозгов, ты помолчишь и отведешь меня в камеру, ясно?

Фини кивнул с выпученными глазами.

Это была приятная прогулка до камеры, которая закончилась на узком берегу реки. Область была подтопляемой, чего и можно было ожидать, а так же разводной мост, нужный скорее всего для того, чтобы позволить проходить крупным лодкам. Солнце сияло и ничего особенного не происходило. Время тянулось медленно. И вот показалась пресловутая «кутузка». Она выглядела как большой горшок, построенный из камня. Все стены были оплетены цветущими вьюнками, а возле двери на цепи сидел огромный боров. Когда он заметил приближающихся людей, он встал на кривые задние ноги, словно умоляя его простить.

— Это Толкушка, — пояснил Фини, — Его отцом был дикий кабан, а мать застали врасплох. Видите какие клыки? Никто не решается подойти, когда я спускаю Толкушку с цепи. Правда, Толкушка? — Фини скрылся за стеной и немедленно появился обратно с ведром помоев, в которое Толкушка тут же попытался забраться целиком, удовлетворенно громко похрюкивая. Создаваемый им шум был сродни его клыкам. Ваймс, не отрываясь, следил за ними, когда из стоявшей неподалеку крытой соломой избушки появилась добродушная женщина в фартуке. Она замерла, увидев Ваймса и сделала книксен. Потом она с надеждой посмотрела на Фини.

— Кто этот симпатичный джентльмен, сынок?

— Командор Ваймс, мамуль… ну, знаешь, наш герцог.

Последовала долгая пауза, во время которой женщина успела пожалеть о том, что она одета неподобающим образом, не сделала прическу, нет нужных туфель, не вымыла туалет, кухню, раковину, не привела в порядок палисадник, не покрасила дверь, и не прибралась на чердаке.

Ваймс не позволил ей испариться, провертев попутно дыру в земле, ухватив ее за руку и сказав:

— Сэм Ваймс, мадам. Очень рад с вами познакомиться. — Но это только увеличило панику.

— Моя мамуля не равнодушна к аристократам. — Поведал Фини, отворяя дверь камеры невероятно огромным ключом.

— А что так? — поинтересовался Ваймс. Внутри камеры было сносно. Свиньи оставили там о себе добрую память, но парню из Анк-Морпорка это было все равно, что горная свежесть. Фини присел рядом на отлично отдраенную скамью.

— Знаете, сэр, когда мой дедуля был молод, лорд Овнец подарил ему целых пол-доллара за то, что тот открыл перед ним ворота, когда он отправлялся на охоту. По словам моего отца, тот сказал: «Ни один треклятый лицемер, трубящий о правах человека, не дал мне и пол-полушки, а лорд Овнец дал целых пол-доллара будучи в стельку пьяным, и не потребовал обратно, протрезвев. Вот это я и называю истинным благородством».