Царица умолкла: неутешная скорбь снова охватила ее.

— Но не это гнетет меня... Пусть я погибну, пусть сгину, но пусть живет Армения! — вскричала она горестно. — Но я предвижу и безвозвратную гибель отчизны... я вижу глазами своей души ее скорбное будущее... О, хоть бы какая-нибудь помощь... откуда-нибудь... Хоть бы вернулся мой сын...

— Не надейся! — прогремел из мрака голос невидимого чудовища.

Царица в ужасе вскинула голову и огляделась. Неожиданный голос поверг ее в сильнейшее замешательство: зловещее предсказание, казалось, грянуло прямо с небес. Ее растерянный взор блуждал но комнате, но не находил никого. Ужас всецело овладел ею. Царица хотела было позвать служанок, но голос ей не повиновался.

— Кто это... кто здесь?.. — с трудом выговорила она наконец. Ночной посетитель вышел из своей засады и молча встал перед нею. Царица взглянула на него и задрожала всем телом. Ей показалось, что она видит страшный сои, или сам дьявол предстал перед нею в образе этого чудовища. Но ужас сразу же уступил место гневу — она его узнала.

— Это ты, Дхак? — спросила она.

— Я самый, государыня, — подтвердил он, подходя ближе.

— Как ты попал сюда? И зачем? — гневно вскричала она.

— Все потайные ходы крепости мне известны, — невозмутимо ответил незваный гость. — А зачем пришел, это я тебе сейчас объясню, имей только терпение.

— Прочь отсюда! Я всегда ненавидела тебя, всегда испытывала отвращение при виде твоего мерзкого лица. А теперь — и подавно.

Он презрительно расхохотался.

— Убирайся прочь, говорю тебе, — повторила царица, — не то... И ее гневные взоры обежали комнату.

— Что ты ищешь, государыня? Может быть, хочешь позвать своих телохранителей? Или своих кровавых палачей? Их нет. Я видел на улице их трупы. А твои служанки спят в соседней комнате.

— Наглец, ты пришел издеваться надо мной, когда я в беде!

— Вовсе нет, государыня. Это Бог послал меня сюда.

— Уходи, говорю тебе...

— Только не надо так волноваться, государыня. Я скоро уйду.

Его невозмутимость была еще оскорбительнее его наглости.

Этот человек был Айр-Мардпет, некогда один из самых влиятельных сановников царя Аршака, соединявший в своем лице несколько высших постов в государстве. Как евнух он управлял царским гаремом. Как важный государственный деятель он именовался Айром (то есть отцом) царя, был как бы его опекуном, управлял его делами и его волей и был вместе с тем смотрителем царского дворца и его управителем. Весь двор и все придворные находились в его непосредственном подчинении. Как представитель высшей знати он был владельцем и верховным правителем богатого княжества Мардпетакан. Как один из высших военачальников Армении он стоял во главе всех войск пограничной Ан-тропатены. Словом, в армянском государстве этот человек был одним из тех могущественных и влиятельных лиц, которые держали в страхе не только армянских нахараров, но порою оказывали давление и на самого царя. Его власть была наследственной.

Айр-Мардпет, то есть «отец царя», всегда избирался из нахарарского рода Мардпетаканов, хотя изредка случались, конечно, и отступления от этой традиции.

Царь Аршак заставил его потесниться, предпринял попытки ограничить его слишком широкие права и тем возбудил ненависть не только к себе лично, но и ко всему роду Аршакидов. Долгое время Айр-Мардпет вынашивал эту ненависть в тайниках души и ждал лишь удобного случая, чтобы излить ее. Теперь он счел, что подходящий случай представился.

Его предшественник и кровный родственник пал за свою дерзость от руки Шаваспа Арцруни, отца Меружана. А теперь Айр-Мардпет, дабы утолить свою ненависть к царю Аршаку, стал союзником Меружана и любимцем персидского царя Шапуха.

Именно этот предатель и стоял сейчас перед царицей Парандзем, женой царя Аршака. При тусклом освещении его безобразное лицо выглядело особенно зловеще. Еще в детстве оспа оставила на его лице страшные, неизгладимые следы. Она изуродовала его огромный нос, его бурые губы, она изрыла его кожу глубокими вмятинами и сделала ее похожей на шершавую пористую пемзу.

Царица все еще сидела на тахте, поникнув головою под бременем горьких мыслей и, казалось, не замечала пришельца. Его внезапное появление яснее всяких слов говорило, какие зловещие цели он преследует.

Меж тем, надменное лицо Мардпета, выражавшее сначала лишь желчную, язвительную насмешку над повергнутым недругом, принимало все более яростное выражение, по мере того, как он слушал едкие упреки царицы. Но он постарался сдержать свой гнев. Вывернутые бурые губы раскрылись, и он холодно произнес:

— Айр-Мардпет намерен сообщить важные известия. Пусть армянская царица отвлечется ненадолго от своих сладостных грез и соблаговолит выслушать его.

Царица подняла голову и с прежним глубоким отвращением сказала:

— Я была бы только благодарна тебе, Айр-Мардпет, если бы ты оставил меня в покое. Ты уже добился своего: воровски пробрался в мою крепость и высмотрел все, что хотел. Теперь ступай, предавай меня, кому собирался. Я готова.

— Оставить в покое? Так ты еще ждешь покоя? Нет уж, он отныне не для тебя, царица. Ничего себе покой — покоиться на трупах тысяч людей, которых ты одурачила и увлекла за собою в крепость! Итак, ты со своими двумя служанками ищешь здесь покоя... Да знаешь ли ты, что делается вокруг тебя?

— Знаю! — горько сказала царица.

— Нет, ты не все знаешь. Так выслушай же меня, и я поведаю интереснейшие новости, Меружан творит чудеса! Ты отняла у него одну Ормиздухт, а он отнял у тебя... сама сосчитай, сколько народу он у тебя отнял. Он вступил в город Ван, сравнял его с землей и угнал в плен 18000 армян и 5000 евреев.

— Собственных горожан не пощадил?! — прервала его царица.

— Не пощадил, как видишь. Прежде всего — за оскорбление, которое нанесли Меружану его подданные во время нападения Гарегина Рштуни. Но это еще не все. Слушай дальше, государыня. Из Вана он двинулся в город Заришат в Алиовите и взял там в плен 10000 армян и 14000 евреев. Оттуда пошел на город Зарехаван в Багреванде, взял в плен 5000 армян и 8000 евреев. Оттуда проследовал в город Вагаршапат в Арарате, взял в плен 19000 армян, перебил всех взрослых мужчин и увел в плен женщин и детей. Оттуда пошел на город Арта-шат, взял в плен 40000 армян и 9000 евреев. Оттуда двинулся на город Ервандашат в Аршарунике и взял в плен 20000 армян и 30000 евреев. Оттуда пошел на город Нахичеван в Гохтане и взял в плен 2000 армян и 16000 евреев. Видишь, государыня, сколько людей он увел вместо одной Ормиздухт!

— Куда увел? — в ужасе спросила царица.

— Пока часть пленных он держит на правом берегу Арак-са, возле Арташата, а основную массу — у Нахичевана. Ждут только тебя, о царица, ибо Меружан желает, чтобы и ты вместе со своим народом отправилась в глубь Персии. Он скоро явится и пригласит тебя...

— И это радует тебя, негодяй? Так-то ты платишь за все благодеяния, которыми осыпал тебя мой супруг, подняв из безвестности и возвысив до самых высоких постов в государстве? Неблагодарный! В годину гибельных испытаний, выпавших на долю нашей родины, ты, вместо того, чтобы стать ее защитником, предал ее и протянул руку врагу! Тебе были доверены дом твоего государя, его семья, и будь в тебе хоть капля благородства, ты не щадил бы ради них своей жизни, ты же злорадствуешь, видя, что весь царствующий дом оказался в плену. Мало того, ты осмеливаешься своим грязным языком поносить меня и Аршакидов, своих благодетелей! Да, они заслуживают порицания, ибо удостоили столь высокого положения такую низкую и подлую тварь, как ты.

— Мои должности принадлежат мне по праву: это наследственная привилегия моего рода, — холодно ответил он. — Кто посмел бы уничтожить княжеские права рода Мардпетакан?

— Армянский царь!

— Да, он стремился к этому. Он старался уничтожить все нахарарства... но уничтожил только себя самого. Однако оставим это. Я не скрываю своей ненависти ко всем Аршакидам. Я не скрываю и своей радости, что ты наконец-то будешь наказана. Все эти беды — следствие твоего упрямства. Если бы ты поехала в Персию, когда царь Шапух приглашал тебя, если бы ты сдала крепость, когда он осадил ее — всех этих ужасов могло не быть. Тебя увезли бы в Персию, заточили бы в крепость Ануш вместе и мужем, и на этом все бы кончилось.