Как глава всеармянского войска, как верховный страж безопасности Армении, Мушег был предан ей всеми силами своей души. Однако он оставался и нежным отцом, главой семьи. В Артагерсе были его любимые дети и не менее любимая жена. Кому поручить своих близких в столь тревожные времена, когда все в Артагерсе жили как на вулкане и каждую минуту можно было ждать беды? Под защитою стен Артагерса находились сотни знатных семейств. На те же стены возлагала свои упования и сама царица Армении. Будущее их рисовалось Мушегу в самых мрачных красках, и его душу терзали не менее мрачные сомнения и опасения. Во власти таких чувств и мыслей спарапет подъехал к своему дому. Молодая княгиня еще не спала, нетерпеливо дожидалась мужа.

— Что так поздно? — спросила она, радостно бросаясь ему навстречу.

— Ты же знаешь, дорогая, раз попал к царице — уже не вырвешься, — ответил спарапет, нежно обнимая жену. Она улыбнулась.

Через два дня после пышных приготовлений, в сопровождении многочисленной свиты из знатнейших людей государства, спарапет отбыл в Византию.

Он принял предложение царицы. Но она прогадала...

XII АЙР-МАРДПЕТ

И после четырнадцати месяцев испытаний ниспосланных Богом тем, кто укрылся в крепости обрушилась на них кара Господня в образе морового поветрия, поразившего их... И умирало в одночасье по сто человек и по двести, а иногда и до пятисот. Не прошло и месяца, как погибло до одиннадцати тысяч мужей и до шести тысяч женщин...

...И царица Парандзем осталась в крепости без защиты, всего с двумя прислужницами. И в крепость тайно проник евнух Айр-Мардпет и осыпал царицу непотребною бранью... и скрылся тайно... И пришли (персидские военачальники), взяли царицу под стражу и увели из цитадели вниз. Сами же поднялись наверх... и захватили сокровища армянских царей, которые находились в крепости... Девять дней и девять ночей вывозили добычу из Артагерса и вместе с царицею отправили (в Персию).

Фавстос Бюзанд

Когда Мушег Мамиконян отбыл в Византию, царица приказала, чтобы удельные князья, владевшие обширными областями и укрепленными замками, разъехались по домам защищать свои владения. При себе она оставила лишь полки царской гвардии и своих придворных. Уехали Саак Партев и Месроп Маштоц, уехала Ашхен Риштуни, а с нею и ее отважные горцы. Свою семью спарапет еще до отъезда перевел в Ерахани, укрепленный замок Мамиконянов в лесистых горах Тайка.

Предчувствия спарапета сбылись: прошло совсем немного времени, и Меружан Арцруни во главе персидского войска осадил Артагерс. Царица отнеслась к его появлению пренебрежительно, и когда к ней снова и снова являлись послы князя Арцруни, предлагая от его имени без промедления снять осаду и увести войска, если выдадут Ормиздухт, они всякий раз возвращались назад с резким отказом. Разъяренный Меружан все туже сжимал кольцо осады; он совершенно отрезал крепость от внешнего мира, стремясь, если не удастся взять ее силою оружия, истощить силы осажденных голодом и вынудить их к сдаче.

Но крепость, презрев все угрозы врага, с непоколебимым упорством стояла на неприступных скалах.

Пока Меружан день за днем ужесточал осаду, Ваган Мамиконян перекрыл персидскими полками, бывшими в его распоряжении, все дороги, ведущие в Артагерс, дабы помешать армянским нахарарам прийти на помощь осажденным и отбросить войска Меружана.

Но царица и не ждала помощи извне. Она ждала только своего сына Папа. Царица Парандзем имела возможность продержаться еще месяц, два месяца, может статься, даже и гораздо дольше, лишь бы прибыл долгожданный сын и привел с собою византийские легионы.

Но в Византии дело застопорилось. Посланцы Армения не застали нового императора в столице империи: он был занят войной с готами. Эта война тяжким наследством перешла к Феодосию от его предшественника.

В последние дни царствования Валента полчища свирепых готов спустились со своих сумрачных гор, наводнили обширные области Византии и достигли даже стен столицы. Валент храбро вступил в борьбу с ними и пал в этой борьбе смертью храбрых. Раненого в сражении, его вынесли с поля боя в убогую сельскую хижину. Готы подожгли хижину, и злосчастный император сгорел заживо в ее пламени.

Когда после его гибели Феодосий принял в Сирмии из рук Грациана императорскую порфиру, ему выпала па долю нелегкая задача: сначала очистить страну от полудиких орд и только после чего можно было отбыть в столицу и вступить на перешедший к нему престол. Целых девять месяцев потребовалось Феодосию, чтобы усмирить готов, и все эти девять месяцев армянские послы ждали его возвращения.

Хотя император и оказал Мушегу Мамиконяну и его свите самый торжественный прием, их просьба долго оставалась без ответа: новый император был так занят внутренними делами, что у него совершенно не оставалось времени заняться внешней политикой, тем более, армянскими делами, вмешательство в которые, несомненно, вовлекло бы его в новую войну и притом тяжелую — войну с Персией, Вот почему император все откладывал и откладывал рассмотрение просьбы, с которой приехали послы из Армении.

Предшественник Феодосия Валент, столь щедрый на гонения, оставил ему в наследство, в числе прочих забот, еще и ожесточенную религиозную распрю, которая сотрясала тогда всю империю. Феодосию нужно было вернуть высокопоставленных церковников, сосланных погибшим императором, и унять многочисленные секты, которые возникли и распространились под покровительством Валента. В столице сменяли друг друга церковные соборы, и император нередко сам принимал в них участие.

В то время как в Византии бушевали бесплодные церковные споры, в Армении Меружан Арцруни все более и более ужесточал осаду Артагерса, а армянская царица со все возрастающим нетерпением ждала своего сына и императорские легионы... В соответствии с обещаниями императора из Византии слали гонца за гонцом; те проникали в крепость через потайные ходы и всякий раз передавали царице одно и то же: «Потерпи, продержись еще немного, вот-вот подоспеет твой сын и приведет с собою византийские войска».

И царица с неутолимой тоскою ждала и с неукротимой твердостью давала отпор врагу. Ожиданием жили и все осажденные.

Целых тринадцать месяцев ждала царица подмоги, целых тринадцать месяцев она мужественно сопротивлялась. Ни неистовая свирепость Меружана, ни яростный натиск персидского войска не смогли сокрушить неприступных твердынь Артагерса. Но их сокрушила Божья кара...

На четырнадцатом месяце осады на крепость обрушился новый, еще более грозный недруг, и бороться с ним было уже невозможно. Это было моровое поветрие. Неумолимая болезнь беспощадно косила осажденных. Изо дня в день люди умирали сотнями. Однажды за столом у царицы умерло за трапезой сразу пятьсот человек. Ужас перед смертью нарушил строгий порядок, царивший в крепости: каждый думал прежде всего о спасении собственной жизни. Едва вспыхнуло смертоносное поветрие, царица объявила, что все, кто пожелает, могут уйти из Артагерса. Однако никто не захотел покинуть свою госпожу. Все поклялись остаться с нею и умереть у ее ног. В подземельях крепости было много потайных ходов, дававших возможность спастись бегством, но никто не воспользовался ими. Среди тех, кто остался верен обожаемой государыне, жажда самопожертвования оказалась сильнее ненасытного неистовства смерти. Трупы не успевали хоронить. Погребая мертвецов, люди, только что еще живые, падали замертво рядом с ними. Каждый торопился заблаговременно вырыть себе могилу, ибо понимал, что завтра, а может, и через несколько минут, настанет его черед...

Но за стенами Артагерса никто пока не знал, что творится в крепости. Осажденные умирали или готовились к смерти, но не переставали сражаться с внешним врагом.

Почти одновременно с мором в крепости начался голод. Он оказался страшнее мора и заставил забыть об его ужасах. Умереть было нетрудно, гораздо труднее оказалось живым бороться со свирепыми муками голода.