Отец встал и гневно отрезал:

— Напрасны будут твои мольбы и слезы: Меружан не таков, чтобы его мог переубедить всякий невежда!

Кровь бросилась Самвелу в голову.

— Отец! — воскликнул он, и в глазах его сверкнуло пламя гнева. — Это я — всякий невежда?

— Ты, Самвел! Я не смог втолковать тебе ни своих мыслей, ни своих целей. Остается только спросить: с кем ты?

— С теми, кто верен своей церкви и своему государю!

— Значит, ты не сын мне! Кто не с нами, тот против нас. Таких мы караем, и беспощадно.

— И ты мне не отец!

— Самвел!..

— Что скажешь, изменник?..

Отец схватился за меч. Но сын обнажил свой меч быстрее. Он коротко сверкнул и молнией вонзился в сердце отца. Тот упал с коротким стоном:

— Отцеубийца...

Сын долго стоял неподвижно и молча смотрел на лежавшее в крови бездыханное тело отца. Потом отер слезы, снял с пояса маленький серебряный рог, поднес к дрожащим губам. И звуки рога разнесли по острову зловещую весть об ужасной трагедии.

Со всех концов острова в ответ на сигнал Самвела тоже затрубили рога.

Красный ветер бешено выл и крутил в воздухе густую пыль, смешанную с песком. Взвихренный горизонт затянуло бурой мглою, и в ней померкли лучи вечернего солнца. Зеленые деревца и колючие кустарники, стеная и жалуясь, клонились к земле под порывами ветра и вновь упорно поднимали иссеченные непогодой головы. Растерянных, сбитых с толку птиц носило в воздухе по воле ветра, словно легкие пушинки. Даже быстрый сокол на своих сильных крыльях с трудом сопротивлялся бешеному натиску разъяренной стихии. Буря все усиливалась; человек и зверь, легкокрылая небесная птица и тварь, пресмыкающаяся во прахе — все искали себе укрытия. И Араке, вне себя от удивления, весь охваченный сильнейшим волнением, старался выплеснуться из берегов, чтобы лучше разглядеть что же делается вокруг. Княжий остров содрогался перед необузданной свирепостью валов, ежеминутно готовых сомкнуться и бесследно поглотить его...

Среди этого буйного неистовства природных сил охотничьи забавы прервались. Началась совсем иная охота.

Сначала казалось, что охотников смутила разгулявшаяся стихия, они потеряли друг друга и рассеялись по острову в поисках прибежища: никого не было видно. Особенно бросалось в глаза отсутствие людей Самвела.

Виден был только всадник на белом коне. Это был Меружан.

Князь гнал коня к шатрам. Велико было его удивление, когда он нашел их опрокинутыми и пустыми. Он решил было, что это ураганный ветер сорвал шатры, и люди поспешили спастись бегством, опасаясь, что разъяренный Араке выйдет из берегов, хлынет на остров и затопит его. «Нет, это похоже на заговор...» — мелькнуло у него. Он протянул руку к висевшему на боку изогнутому рогу и затрубил. Никто не отозвался и не появился. Меружан повернул коня к мосту. По дороге он несколько раз натыкался на лежавшие в траве мертвые тела. Он узнавал их: эти были слуги Самвела и его слуги. По гордому лицу князя Арцруни пробежала горькая усмешка. «Дети заманили нас в западню», — подумал он и погнал коня еще быстрее.

Вдруг в рев ветра вплелся какой-то посторонний звук, в воздухе просвистела стрела, ударила Меружану в бок и со звоном отскочила. За ней последовала вторая... третья... Последняя попала в бедро и застряла в нем.

— Эх, знать бы, что на тебе доспехи! — раздался из ближних зарослей резкий голос, сразу же заглушенный завываниями ветра.

Меружан растерянно огляделся, потом погнал коня в ту сторону, откуда просвистела стрела. Густые заросли преградили ему путь. Тем временем еще одна стрела попала в голову и опять отлетела в сторону.

— Черт возьми! — послышался сердитый возглас. — Да у него и голова в железе!..

Меружан повернул коня назад. Охваченный сильнейшим волнением, он даже не сразу решил, куда теперь ехать; он протянул руку к все еще торчавшей из бедра стреле и гневно рванул ее. Из раны сразу же заструилась кровь. Снова горькая усмешка мелькнула на его гордом лице. Князь покачал головой: «Сначала мы охотились на зверей, засевших в зарослях, а теперь в тех же зарослях засели люди и охотятся уже на нас...»

В засаде сидел не кто иной, как юный Артавазд: именно на его долю выпало расправиться с Меружаном. Однако пылкая надежда юноши не оправдалась: его стрелы отскочили от стальных доспехов Меружана, скрытых под одеждой. Артавазд бесшумно прополз сквозь заросли, прокрался ползком в ту сторону острова, где был привязан его конь, вскочил в седло и помчался к своим.

Тем временем в другой стороне острова, еле видные сквозь густую пелену пыли, схватились в упорном поединке старый Арбак и персидский полководец Карен.

— Довольно, старая лисица! — сердито воскликнул наконец перс. — Вспомни хотя бы, что ты наш гость, и я щажу тебя.

— Спасибо за доброту, — с усмешкой отозвался старик. — Стоит персу попасть в беду — он сразу прикидывается великодушным.

— Ты убил моего коня, оставил меня пешим, а сам сражаешься верхом!

— Я тоже сейчас спешусь, чтобы силы были равны. Арбак слез с коня, и отвел его в сторону. Хитрый перс в мгновение ока вскочил в седло и умчался прочь.

Самвел тем временем искал Меружана и исходил весь остров, пылая жаждою мести и страстно желая встретиться с князем Арцруни. Но вместо Меружана он наткнулся на старого Арбака, который, растерянный и смущенный, все еще глядел в ту сторону, где исчез его трусливый противник.

— Провел он меня, ох, как провел!.. — обернулся старик к Самвелу. — Десять ударов копьем — и то вынести легче!

И он рассказал, какую шутку сыграл с ним перс.

— Ничего, мы с ним еще встретимся, — сказал Самвел, желая утешить раздосадованного старика. — А теперь подай сигнал, чтобы все наши шли сюда.

Старик затрубил в рог.

Из сорока соратников Самвела на зов пришло всего семеро. Остальные были тяжело ранены или убиты. Молодой князь окинул оставшихся скорбным взглядом:

— Всего семеро... Таинственное число...

— А у наших врагов и того не осталось! — раздался неожиданно еще один голос.

Самвел посмотрел в ту сторону. В его объятья радостно бросился юный Артавазд.

— Мне не повезло... не повезло, — огорченно повторял он. — Я только ранил его в бедро!

— Ты же знаешь, что он колдун... Ни железо, ни сталь его не берут.

— Это я своими глазами видел. Зато теперь знаю, почему!

День уже клонился к вечеру.

Юный Юсик подвел Самвелу его скакуна, молодой князь вскочил в седло, остальные тоже сели на коней и двинулись к мосту. Когда всадники покинули остров, Самвел велел разобрать мост:

— Пусть покоятся в мире все погибшие на острове. Разберите мост, чтобы звери не добрались до них.

За несколько минут временный мост был разобран и брошен в реку. Волны унесли его, словно щепку.

Все покинули остров. На нем остался один Меружан.

Он подъехал к переправе, когда солнце уже село. Увидев, что моста нет, князь заметался, словно зверь в клетке, но духом не пал. Гневным взглядом измерил он ширину потока на месте моста и понял, что конь не в силах перескочить реку одним прыжком. Меружан посмотрел на бурный Араке. Вздымались пенистые валы, река грозно ревела. Он смело направил своего скакуна прямо в бурый поток, и белый конь, разрезая грудью бушующие волны, вынес его на другой берег, на сушу.

Раненый лев вырвался из ловушек Аракса.

V МАТЬ

Рахиль плачет о детях своих и не хочет утешиться, ибо их нет.

Матфей

Бурную ночь сменило тихое солнечное утро. Природа ликовала и сама упивалась своим ликованием. Птицы радостными песнями приветствовали торжественный восход дневного светила. Все вокруг дышало неиссякаемой радостью, все источало свежесть и бодрость. И только на персидский стан опустилось темное облако печали.

Трагические события минувшего дня уже ни для кого не были тайной. Все, до последнего воина, знали, что произошло на Княжьем острове: еще на рассвете в войско доставили и поместили в пурпурном шатре тело Вагана Мамиконяна, отца Самвела.