— Господин, что это? — нервозно спросил Юсуф.

— Какое-то животное охотится в ночи, — негромко сказал Ромеу. — Думаю, мы слышали, как оно схватило свою добычу, бесшумно и ловко.

— Боюсь, что да, — сказал Исаак. — Юсуф, факел у тебя? И кремень с кресалом?

— Да, господин.

— Тогда зажги его побыстрей.

Неожиданно заплясало пламя, и в его свете вновь появился окружающий мир.

— Видишь что-нибудь на берегу? — спросил врач.

— Нужно подойти поближе — сарай находится в тени деревьев.

Юсуф пошел вперед, ведя своего учителя, а Ромеу, поискав взглядом опасность, которую, казалось, предчувствовал Исаак, последовал за ними.

— Вот тропинка, ведущая к сараю, — сказал мальчик, поднимая факел. — Довольно узкая. Но он был здесь, если не убежал.

— Ты видел, как он убегает?

— Нет, господин. Но… — Юсуф умолк и заглянул в низкое, ветхое строение. — Там никого нет.

— Ромеу, возьмите факел, посмотрите в реке, — сказал Исаак.

Ромеу первый увидел мальчика. Он лежал, застряв на песчаной отмели, на расстоянии вытянутой руки от берега, темной массой, слегка покачивающейся в завихрениях мчащейся к морю реки.

— Так, парень, — сказал Ромеу, повернувшись к Юсуфу. — Бери снова факел и держи высоко. Я его вынесу.

Рослый мужчина осторожно вошел в холодную воду; через минуту он вернулся, держа на руках мальчика.

— Господин, это тот парнишка, о котором я говорил, — сказал Юсуф.

— Он мертв? — спросил Исаак.

— Из головы у него обильно идет кровь, господин. Похоже, его сперва сильно ударили, потом бросили в воду. Как он может быть живым?

— Юсуф, у людей после смерти кровь не идет. Если рана еще кровоточит и он не захлебнулся…

— Сеньор Исаак, когда я подошел, его голова и плечи лежали на песчаной отмели, — сказал Ромеу. — Лицо было не в воде. Я чувствую, как он дышит. Но, думаю, его нужно отнести к нам в дом. Ночь холодная.

— Превосходно, — сказал Исаак. — Пошли как можно быстрее.

Мальчика положили на застеленный одеялом кухонный стол. Рехина в дополнение к трем освещавшим кухню свечам принесла еще одну. Ракель отошла к дальнему краю стола, чтобы не мешать отцу ощупывать кровоточащую голову.

— Кожа рассечена, на черепе ощущается легкая вмятина от удара, — сказал Исаак. — К счастью, удар пришелся не по виску, но трудно сказать, выживет ли он. Ракель, как выглядит мальчик?

— Папа, кровь все еще продолжает идти, он очень бледен, глаза запавшие. Весь мокрый, бедняжка, и, должно быть, очень замерз, хотя, уверена, сейчас этого не ощущает. Его нужно перевязать, а потом можно я сниму с него мокрую одежду и заверну его в одеяло?

— Я принесла остатки чистой льняной простыни для бинтов, — сказала Рехина, отдавая их Ракели.

Перебинтовав голову, с мальчика сняли мокрые лохмотья. Рехина надела на него чистую рубашку, мягкую от долгой носки, принадлежавшую подмастерью Ромеу, которую следовало бы вернуть семье после его смерти.

— Оставлять его здесь нельзя, — сказала Ракель. — Есть кровать или кушетка, где он мог бы лежать в покое?

— За кухней есть комнатка служанки, — ответила Рехина. — Есть комната Луки, которую раньше занимал подмастерье. Пожалуй, она самая тихая.

— Сейчас для него ничего нельзя сделать, нужно только наблюдать за ним и молиться о его выздоровлении, — унылым тоном сказал Исаак. — Оберегайте его от яркого света и громких звуков. Если он крепкий парнишка, а я надеюсь, что это так, то может выжить, и тогда его показания могут стать очень важными.

Звон полуночных колоколов на минуту оборвал все разговоры. Исаак какое-то время постоял в молчании после того, как прекратилась последняя вибрация.

— Ромеу, у вас еще есть слуги? — спросил он наконец.

— Увы, нет, — ответил столяр. — У нас была служанка, но ее унесла та же лихорадка, от которой умерли моя жена и подмастерье. Когда Рехина была очень больна, приходила и помогала соседка.

— В данное время хорошо, что нет слуг, — заговорил врач. — Крайне важно, чтобы никто не знал о существовании мальчика. Мне очень жаль поступать так с вами, сеньора Рехина, только нужно распустить слух, что я прихожу сюда потому, что у вас начался жар и нервное расстройство из-за ареста сеньора Луки. Ракель будет ухаживать за мальчиком, надеюсь, вы станете помогать ей, а Юсуф будет приходить время от времени с новостями и дополнительной помощью, если она потребуется. Когда Ромеу придется уходить из дома, нужно крепко запираться и не пускать никого — даже близкого друга или соседа — кроме тех, кто находится здесь сейчас. Рехина не должна подходить к двери; если кто-то, кроме нас троих, принесет вам сверток, неважно от кого, не открывайте его, если меня здесь не будет. Понятно? Если мы хотим спасти Луку, то должны делать все возможное для спасения этого мальчика. И я боюсь, что ему может угрожать более серьезная опасность от внешнего мира, чем от повреждения.

Его побледневшие слушатели кивнули, негромко сказали, что поняли, и врач ушел в сопровождении Юсуфа и Ибрагима с факелом.

— Господин, вы ожидаете серьезной опасности? — спросил Юсуф, когда они отошли от дома Ромеу.

— Не ожидаю, Юсуф, а боюсь ее, — ответил врач. — Я знаю, что Рехина сейчас страдает и ее организм все еще слаб от прошлого испытания, но она смелая, и, надеюсь, мужество поможет ей.

— Нет, господин, — сказал Юсуф. — Я имел в виду…

— Прекрасно знаю, что ты имел в виду, и вместо того, чтобы ломать голову над такими совершенно бессмысленными вопросами, скажи, что бы ты дал сеньоре Рехине для того, чтобы укрепить ее перед тем, что предстоит? С какими симптомами мы имеем дело? Какое основное лекарство от каждого? Какие лекарства можно давать одновременно? Давай, парень. Посмотрим, чему ты научился.

И неуверенно, с некоторым замешательством, спотыкаясь на некоторых названиях, Юсуф стал выстраивать мысли в этом направлении и описывать состояние девушки.

— Думаю, она не сможет спать, и это ослабит ее еще больше. От бессонницы я бы дал ей… — Сделал паузу. — Есть несколько лекарств, я не знаю, какое.

— Скажи, что за лекарства и какие у них свойства — достоинства и недостатки. По порядку. Думай, Юсуф, прежде чем говорить.

— Господин, мы подошли к воротам.

— Тогда постучи и, пока ждем, можешь начать.

Когда они прошли в ворота и расплатились с привратником, другой поздний пешеход, шедший к городу позади них, очевидно, передумал. Когда ворота закрылись за ними, он — или она остановился, повернулся и медленно пошел обратно в сторону моста.

Когда они вошли в ворота своего дома, Юсуф наконец вспомнил о соке мака в своем перечне снотворных. Ибрагим запер ворота, пробормотал что-то вроде «спокойной ночи» и направился к своей комнатке.

— Боюсь, мне очень трудно запомнить все это, — покаянно сказал Юсуф. — Буду заниматься усерднее.

— Тебе не нужно заниматься усерднее, — сказал врач. — Тебе нужно слушать.

— Я старательно слушаю, господин, — ответил мальчик. — Всякий раз, когда вы говорите о лечении.

— Слушать нужно постоянно, и не только меня, и нужно думать перед тем, как сказать. Кто-то следовал за нами, когда мы шли от дома Ромеу к воротам. Если я слышал его осторожные шаги, он вполне мог слышать наши слова. Ночь ведь очень тихая. Может, это был безобидный прохожий, может быть, нет. Мы не знаем. Теперь иди спать, мальчик. Ты усердно потрудился и, должно быть, устал. Доброй ночи.

— Ну, сеньор Исаак, — сказал епископ, — я удовлетворил вашу просьбу поговорить с юным Лукой, хотя не представляю, что это может изменить в решении суда. Я лично разговаривал с ним, дважды, при свидетелях, и он не сказал ничего такого, что могло бы убедить суд в его невиновности. Говорил он вам что-нибудь, что могло бы помочь ему завтра в его защите?

— Должен сказать, ваше преосвященство, не говорил, хотя не сказал и ничего такого, чтобы могло бы убедить меня в его виновности. Лука сообщил мне несколько любопытных подробностей, и я хочу ими заняться.