Она смутилась.

— Не вижу никакого смысла. О каком фонде идет речь?

— Не… не о каком-то необычном, — пробормотал майор, сбитый с толку ее полнейшим непониманием.

Он увидел, что Фанни смотрит на него с невинным недоумением, и поспешно сказал: — Сейчас не тот случай и не то место! Я надеюсь, что обговорю все с лордом Ротерхэмом, и он даст свое согласие.

— Но это не имеет никакого отношения к Ротерхэму! — с негодованием воскликнула Серена. — Что ты предлагаешь?

— Не будь такой недотепой, Серена, — нетерпеливо сказал Ротерхэм. — Насколько я понимаю, майор Киркби хочет сказать, что твое состояние следует вложить в ваших детей.

— В моих детей! Ты именно это имеешь в виду, Гектор? Господи Боже, почему же ты не можешь сказать это?

— Потому что сейчас не время, — сказал Ротерхэм. — Он же сказал тебе.

— Ну, если это и так, то вы, кажется, так не думаете.

— Нет, но это потому, что у меня отсутствует деликатность.

Она рассмеялась.

— И на меня ничего не тратить? Знаешь, Гектор, мне не хотелось бы вкладывать все состояние в моих детей.

— Не все! Я не настолько неблагоразумен. Но если ты оставишь себе десятую часть, Серена, разве нельзя удовлетвориться этим, тем, что у тебя есть сейчас, и тем, что я могу тебе дать? — умоляюще произнес майор.

Она не колеблясь ответила:

— И этим, и даже меньшим, если бы я была бедна, любимый! Но… но я не бедна и думаю, что с нашей стороны будет смешно выбрать более низкий доход, чем нам необходимо. Допустим, я действительно залезу в долги или нам неожиданно потребуется крупная сумма денег? Мой дорогой, мы сойдем с ума, думая, какими мы были глупцами, отказавшись от этих денег.

Ротерхэм хохотнул.

— Восхитительный здравый смысл, Серена! Я верю в ваш успех и в то, что вы заставите майора Киркби думать по-вашему. Но в конце концов у вас будет несколько месяцев, чтобы решить этот вопрос.

— Да, давайте не будем больше говорить об этом! — взмолилась Фанни, вставая со стула. — Вам обоим это очень сложно.

Майор подошел к двери и распахнул ее. Фанни остановилась рядом с ним, заглянула в лицо и сказала с тоскливой улыбкой:

— Вы найдете разрешение проблемы — я в этом уверена!

Его напряженное лицо расслабилось, он улыбнулся в ответ, но с усилием. Фанни с Сереной вышли из комнаты, он прикрыл за ними дверь и повернулся к Ротерхэму.

Ротерхэм снова сел и наполнил стаканы себе и майору. Гектор вернулся к своему стулу, но остановился, уцепившись руками за спинку, и резко сказал:

— Ее необходимо убедить в этом!

— Не знаю, насколько силен ваш дар убеждения, — ответил Ротерхэм, — но сомневаюсь, что вам удастся сделать это.

— Если бы она знала, что вы договорились со мной…

— Это наверняка лишь укрепило бы ее в своем мнении. Более того, я не согласен с вами и не понимаю, почему Серена должна быть лишена того, чем по праву может наслаждаться. — Ротерхэм поднял свой бокал и откинулся на спинку стула, вытянув одну ногу перед собой, а руку засунув в карман бриджей. Он смотрел на майора несколько насмешливо.

— Серена, мой дорогой сэр, дочь исключительно богатого человека и прожила всю свою жизнь до смерти Спенборо в роскоши. Я не вижу причин, почему она должна провести оставшуюся ее часть в лишениях. Я сомневаюсь, что ей понравится это. Хотя это, конечно, и не мое дело. Убеждайте ее любыми способами, если хотите, и верьте в то, что сможете содержать ее, когда добьетесь своего.

Наступило долгое молчание. Майор тяжело опустился на стул и некоторое время молча сидел, уставившись на бокал с вином, который он, не переставая, крутил в руках. Наконец сделал глубокий вдох и решительно поднял голову.

— Лорд Ротерхэм, когда я делал предложение Серене, то не знал, что ее состояние такое огромное, иначе расценил бы свое предложение как наглость. Я удивлен, что вы ведете себя так… я бы сказал… снисходительно. Я прекрасно представляю, в каком свете я предстану перед теми, кто не знаком с обстоятельствами дела. В свою защиту могу сказать, что я влюбился в нее… с первого взгляда. Серена тоже ответила мне взаимностью. Она еще много лет назад вышла бы за меня замуж, но мое положение было недостаточно прочным. Я был просто никто, младший сын. Мы разлучились! Я не надеялся увидеть ее вновь, но забыть уже не мог. Для меня она была недостижимой мечтой, прекрасной богиней! — Киркби помолчал, и с некоторым трудом продолжил: — Но, кажется, я не должен объяснять это вам. Я знаю… Серена рассказывала мне…

— Если Серена рассказывала вам, что я когда-либо называл ее богиней, она либо обманывалась, либо намеренно обманывала вас, — перебил Ротерхэм.

— Она не… Я только думал…

— Тогда больше так не думайте. Я понимаю, что когда вы унаследовали ваше нынешнее состояние, то решили, что Серена теперь доступна для вас?

Майор покачал головой.

— Это никогда не приходило мне в голову. Я не надеялся, что она даже помнит меня. Но мы встретились здесь, в Бате, никто из нас и не мечтал об этом.

Он поднял глаза и, краснея, закончил:

— Словно и не было этих прошедших лет…

— Понимаю. — Ротерхэм еле заметно улыбнулся. — Фактически ваша мечта осуществилась.

— Может, это звучит глупо. Я не собирался вам все это рассказывать. Но то, что произошло сегодня…

— Вовсе нет. Вам очень повезло, майор Киркби. По собственному опыту скажу, что обычно такие мечты кончаются полным разочарованием. Значит, Серена — именно такая, какой вы ее считаете? Должно быть, вы знаете ее намного лучше, чем я мог представить.

— Как могу я… как я могу разочароваться в ней! — воскликнул майор с излишней горячностью.

— По всей видимости, нет.

— Нет! Это немыслимо.

— Тогда нам не нужно думать об этом. Я признателен вам за ваши уверения, но они были излишними. Мне не приходило в голову, что вы хотите жениться на Серене ради ее состояния: она не такая глупая, чтобы влюбиться в «ловца удачи». Да и в своих действиях мне подотчетна.

— Разве вы не должны были охранять Серену от всяких «ловцов удачи», когда ее отец назначил вас опекуном?

Губы Ротерхэма сжались.

— Нет. Он несомненно надеялся, что я должен предотвратить ее брак с нежелательным человеком. Простое неравенство положений не является нежелательным в глазах закона. Она вышла бы замуж за кого хотела, даже если бы я поклялся, что не дам ей ни гроша к тому, что у нее имеется. — Он коротко рассмеялся. — И сразилась бы со мной после всего в Апелляционном суде! — Он встал. — Кажется, говорить больше не о чем. Пойдемте?

— Да. Я должен подумать. Я не знал о размерах состояния, сомневался без всякой причины… Если бы не леди Спенборо, я бы просто сошел с ума.

Ротерхэм направился было к дверям, но остановился и посмотрел на майора.

— Это леди Спенборо посоветовала вам объясниться?

— Да, я был просто в отчаянии! Мне она показалась человеком, к которому можно обратиться за советом.

— Боже правый!

— Вы думаете о ее молодости? Но я знаю ее преданность Серене. Ее доброту, ее сострадание я не могу просто описать словами. Потеря Серены для нее большой удар, но я уверен, что о себе-то она и не думает. Я не знаю другого юного существа, такого сильного духом и понимающего.

— Великолепная женщина, — согласился Ротерхэм. — Замужество Серены несомненно огорчит ее. Она совершенно не может жить в одиночестве.

— Именно так! Каждый может ощутить, что она нуждается в защите от… Но боюсь, что ее сестра станет навязываться ей, а судя по всему, более несговорчивой и придирчивой девицы не сыскать.

— Неужели! Да, мрачная перспектива. Однако осмелюсь заявить, что скоро она снова выйдет замуж.

— Замуж! — майор казался пораженным, но быстро оправился и произнес: — Ну да! Конечно! Мы должны надеяться на это.

— Я — надеюсь, — загадочно проговорил Ротерхэм и открыл дверь.

Поднимаясь по лестнице, они услышали звуки музыки. Фанни сидела возле распахнутого окна, глядя на сгущающиеся сумерки, а Серена играла на пианино в глубине гостиной. Завидев входящих мужчин, она прекратила игру, но майор подошел к ней и попросил: