…Обнорский очень не любил ездить через Сенную площадь — из-за затянувшегося строительства на ней всегда возникали пробки, а прохожие так и норовили сами броситься под колеса. Однако уже при подъезде к площади, Екатерина сообщила Андрею, что им, собственно говоря, нужно не на саму Сенную, а во двор дома номер два по Московскому проспекту, который начинался с площади. Серегин чертыхнулся, развернул свой «вездеход» на трамвайных путях и, совершив сразу несколько грубых нарушений правил дорожного движения, въехал в подворотню угрюмого дома. Екатерина ничего ему не объясняла, но судя по ее уверенному виду, она уже не раз бывала в этом месте. Андрей припарковал «Ниву» во дворе, поставил ее на сигнализацию и пошел за Катей, которая уже открывала обшарпанную дверь второго от подворотни подъезда… Заходя в темную, загаженную парадную, Обнорский мельком глянул на часы — было пятнадцать минут четвертого… Катерина легко поднялась на четвертый этаж, быстро достала ключи из сумочки и открыла дверь, покрытую драным коричневым дерматином… На лестнице, пока они поднимались, им никто не встретился…

Квартира, в которую они вошли, видимо, когда-то была коммунальной, но потом жильцов то ли расселили, то ли они сами подыскали себе варианты получше. Из пяти комнат четыре были заколочены — а пятую открыла Катя и, зайдя в нее, внимательно осмотрелась. Судя по выражению ее лица — все в комнате осталось так, как было во время последнего ее визита — Катерина присела на старую продавленную тахту и достала сигареты. Обстановка явно не шокировала роскошью — покосившийся шкаф у стены, письменный стол со стулом в углу у подоконника, тумбочка со старым телевизором… Андрей прошелся по комнате (рассохшийся паркет стонал на каждый его шаг) и присвистнул — контраст после «Гранд-отеля» получался разительным.

— М-да, — сказал Обнорский и почесал нос. — Квартирка-капкан… Милое местечко… Мы что, должны здесь с кем-то встретиться?

Катя неопределенно качнула головой:

— Возможно… Во всяком случае, мне необходимо забрать отсюда кое-какие свои вещи… И, послушай — ты, кажется, обещал не донимать меня расспросами.

— А ты, стало быть, поверила? — усмехнулся Андрей, но, заметив вспыхнувшие в глазах женщины огоньки, тут же выставил перед собой руки и закивал. — Молчу, молчу, гражданочка… Обещал — так обещал… Я только вот поинтересоваться хочу — не заявится ли сюда часом старичок-кроликовод? А? С РУОПом за плечами?

— Не заявится, — резко ответила Катерина и машинально глянула в сторону окна, выходившего на Сенную. Андрей перехватил ее взгляд и подошел вплотную к подоконнику — из окна отлично просматривалась вся площадь, и, в частности, «пятачок» перед магазином «Океан». Не увидев ничего интересного, Андрей хмыкнул и обернулся к Катерине:

— Чем прикажете заняться?

Катя загасила выкуренную наполовину сигарету в банке из-под пива, служившей пепельницей:

— Там, на кухне — в буфете есть кофе растворимый… И, если тебе не трудно — поставь, пожалуйста, чайник.

— Мне не трудно, — с готовностью откликнулся Обнорский. — Мне и сожрать бы что-нибудь было нетрудно, если здесь, конечно, крысы оставили хоть крошку еды.

— Оставили, — уверенно кивнула Катерина. — В холодильник они не залезают. Там найдешь — хлеб, масло, колбаса, сыр… Помидоры, по-моему, остались.

— Ну-так!… — Серегин хлопнул себя по бедру правой рукой и подмигнул Кате. — Ну — так мы живем… Сейчас поедим — сразу жизнь веселее покажется… Да, кстати, — он обернулся уже в дверях. — А долгие ли у нас тут посиделки планируются? Нет, я-то просижу, сколько надо, но — просто, чтобы знать, — на что рассчитывать.

— Не знаю, — пожала плечами Катерина. — Может, около часа, а может — больше.

— Всего-то, — разочарованно протянул Серегин, умильно посмотрев на единственную тахту. — А я-то думал — вдруг — заночевать придется.

Катя сердито отвернулась, не оценив шутки, Обнорский вздохнул и ушел в кухню — через несколько секунд он уже хлопал там дверцей холодильника и гремел чайником. Прислушиваясь к доносившимся с кухни звукам, Катя быстро встала с дивана и подошла к окну — «пятачок» перед «Океаном» был виден, как на ладони. Катерина переместилась к правому краю окна и сунула руку под подоконник — там в двух специально приделанных брезентовых петельках покоился пистолет Макарова… Катя вынула пистолет из петель, тихонько оттянула затвор и убедилась, что в стволе наличествует патрон. Потом она сняла оружие с предохранителя и сунула пистолет обратно в петли. Отойдя от подоконника на пару шагов, она присмотрелась и удовлетворенно кивнула — если не нагибаться, «пээмку» увидеть было нельзя…

Катерина шагнула к шкафу, открыла скрипнувшую дверцу — на плечиках висели несколько свитеров, рубашек, пара курток — все не новое и совсем неброское. Два комплекта мужской одежды и два — женской… Их Катерина приготовила на тот случай, если бы ей пришлось вдруг срочно уходить, меняя внешность…

Квартиру на Московском она сняла девять дней назад — вестей от Кораблева не было, Катерина нервничала, боялась, что примелькается в отеле и на всякий случай приготовила себе «запасной аэродром». Кроме всего прочего, она понимала, что хранить оружие в Гранд-отеле — это большой риск, его могла обнаружить горничная, проявив излишнее любопытство… Браунинг-то Катя носила с собой постоянно, а вот ПМ… К тому же, чем больше времени проходило со дня последней встречи с Кораблевым, тем больше она опасалась, что у старика ничего не получится — вот и нашла квартирку, откуда можно было осмотреть место контрольной «стрелки» перед тем, как идти туда… В предательство Кораблева Катя не верила, но однажды ей пришла в голову мысль, что если старика возьмут — то «маяк»-то он ей, скорее всего, подаст — но приближаться к нему на площади все равно будет опасно… Она почему-то совсем не думала, что Кораблева повяжут менты — гораздо более вероятной ей представлялась возможность захвата Василия Михайловича людьми Антибиотика… А Палыч бы обязательно вытянул из старика место и время встречи — и перекрыл бы всю площадь… Скорее всего, он вытянул бы из Кораблева и условный знак тревоги — но тогда старик бы уже навряд ли мог ходить самостоятельно… Много разных страхов лезло ей в голову, и квартиру Катя сняла, исходя из принципа — «береженого Бог бережет»… С другой стороны, она прекрасно понимала, что никакая хата — пусть даже с видом на Сенную — не сможет обезопасить ее полностью…

Когда Обнорский рассказал Катерине в «Европе», что Кораблева (а она сразу поняла, что речь идет именно о нем) задержали руоповцы — она растерялась и запаниковала, хотя ранее, допуская вариант провала, и выработала модель поведения на экстренный случай. Андрей спутал ей все карты, бесцеремонно влезая в ее проблемы, в ее жизнь… В квартиру на Московском она решила идти в любом случае — во-первых, ей хотелось убедиться в том, что журналист не обманул ее, во-вторых — надо было забрать оружие, которым она рассчитывала воспользоваться — в-третьих, в бывшей коммуналке хранились пятьдесят тысяч долларов — вторая часть денег, предназначенных Кораблеву, бросать их Кате не хотелось… Ну и, к тому же, в старой, раздолбанной квартире, о которой никто не знал, Катерина чувствовала себя, в большей безопасности, чем в Гранд-отеле со всей его службой секьюрити…

А Серегин… Похоже, он ей не враг, но — первое впечатление бывает обманчивым… Надо посмотреть, как журналист будет вести себя — пока он никак не проявляет, что знает — для чего ей понадобилось на Сенную… Неужели он действительно действует в одиночку, неужели за ним не стоит ни «контора», ни «братва», ни еще какая-нибудь структура… Сережа Челищев тоже был одиночкой — и тем самым предопределил свой конец… Одиночки долго не живут… И как все-таки Обнорский сумел получить информацию о Кораблеве? Хотя — не стоит переоценивать закрытость РУОПа — еще год назад Катерина сама не раз и не два убеждалась, что для Антибиотика, например, в этой организации были открыты многие секреты… Серегина многие знают на Литейном — вот и могли «слить» по дружбе, под стаканчик или просто так — от настроения… Ну, а если Обнорский поведет себя неадекватно ситуации — что же, о пистолете под подоконником он ничего не знает, к тому же упивается своей победой над ней в гостинице… Катя снова словно увидела наяву издевательскую улыбочку журналиста — но, странное дело, злости на него у нее не было. Более того, парень даже неосознанно нравился ей — чем-то он напоминал Кате Сергея, манерой поведения, что ли… Или походкой и легкой сутулостью, характерной для бывших борцов — Сергей-то тоже был когда-то дзюдоистом… И выражение глаз Обнорского иногда бывало таким же, как у Челищева — лукавым, но одновременно жестким… Нет, Андрей не вызывал у нее отрицательных эмоций — да и чему было тут удивляться? Уже больше пяти месяцев у Катерины не было никаких сексуальных дел с мужиками — да, честно говоря, и позывов-то к ним не было никаких — слишком сильный шок она испытала, когда поняла, что Сергей и Олег погибли — а позже ей судьба подкинула еще одно потрясение… От обрушившегося на нее горя впору было сойти с ума, тем более, что нервная система Кати и так-то истрепалась донельзя. Челищев ведь увез ее на хуторок Федосеича сразу после выхода из «Крестов», где даже очень сильный человек за несколько месяцев превращается в законченного психопата… Так что, естественно, Катерине было не до мужиков — но и от природы никуда не денешься, когда-то она начинает брать свое, если, конечно, стрессы не уродуют психику необратимо… В случае с Катей, кстати, это вполне могло произойти…