Едем дальше. Почетный караул у Александровской колонны и на Мариинской площади у памятника Николаю I? Однозначно оставить! У северян такие караулы тоже имеются – возле того, что они называют «вечным огнем» – лежащей на земле красной звезды, в центре которой горит пламя. Только здесь нужно решить один принципиальный вопрос – у северян в карауле стояли гимназисты и гимназистки (!!!!) в военной форме и с оружием, а у нас стоят седобородые старики из инвалидов (северяне называют инвалидов ветеранами – нужно не забыть!) роты дворцовых гренадер в высоких медвежьих шапках, черных шинелях, с боевыми наградами, старинными сумками-патронташами, именуемыми лядунками, которые вывешиваются за спиной, белыми ремнями крест-накрест, и старинными ружьями со штыком. Вопрос очень тонкий – с одной стороны не обидеть пожилых инвалидов, с другой стороны… Он, Петр Николаевич, с удовольствием перенял бы традицию северян – и загнал бы всю эту молодежь под ружье, дабы армейский порядок избавил их мозги от всяких там либеральных идей. А если не трогать инвалидов, а ввести дополнительные караулы из гимназистов и гимназисток? Последнее – гимназистки в карауле – несколько проблематично, но не по причине того, что они откажутся ( этих эмансипированных юных барышень сбежится столько, что дело дойдет до скандалов из-за того чья очередь стоять), а по причине того, что их родители… хотя… если…эту идею северян можно скопировать беззастенчиво и без угрызений совести, ибо эта идея – ИДЕЯ. Идея преемственности поколений, и уважения детей к старшим поколениям. И ему, Петру Николаевичу, такая идея очень кстати – пусть лучше в карауле стоят, чем пополняют ряды бомбистов-террористов. Значиться, нужны караулы из гимназистов… Что еще? Регулировщики дорожного движения! Они уже есть на некоторых перекрестках, но у северян регулировщики одеты в специальную униформу. Правда, регулировщики у них выставляются только по особым случаям – в остальное время их заменяют трехцветные фонари-светофоры. Их, конечно же, можно и нужно скопировать, но толку от них не будет – на то, чтобы приучить извозчиков к их сигналам уйдет лет десять не меньше. Что еще? Нищие! Их нужно убрать из центра. И не просто убрать, а перенять идею северян – ввести наказание для тех, кто занимается данным промыслом и не работает на благо государства. Пусть тот же асфальт изготавливают, или… для строительства дороги, соединяющей Петербург с Мурманском нужны рабочие руки. Много рук – так что туда их и отправим!

Ну и что в итоге? Только караулы из гимназистов и гимназисток? Маловато! Нужно что-то еще. Что? В самой столице он ничего существенного улучшить не успевает. Значит, остаются ее обитатели. Радушие? Тут ничего готовить не надо. Тем более, что гости слишком высокие, и даже если и выберутся побродить по городу – вряд ли пойдут в рабочие окраины с их нищетой и убогостью. Вот! Нашел! Петр Николаевич вспомнил, как во время экскурсии в Мурманском порту он увидел женщину в морской форме. Женщину-капитана судна! И у военных, и у Птицына – везде были женщины. Эмансипированные женщины! Вот чем он может, если не удивить, то хотя бы показать северянам, что и в Российской Империи женщины играют важную роль в общественной жизни. Конечно, женщины-капитана корабля, или женщины в чине полковника, у него нет. Но…нужно изменить протоколы встречи гостей и прочие протоколы – добавить побольше фрейлин, причем отобрать тех, у которых есть не только внешность, но и острый ум, и умение вести беседы на мужские темы. Таких может и не хватить. Смолянки? Да. Нужно отобрать наиболее подходящих. Улицы. Женщины должны быть на улицах. Деловые женщины. Такие есть, но их немного. Нужно сделать так, чтобы они в дни визита были в центре города. Автомобили? Обязать всех владельцев – фланировать по Невскому в период визита гостей? Нужно подумать. Основная проблема – отсутствие дисциплины. Это у северян все просто – красный сигнал светофора – и все остановились…ВСЕ!!!! На вполне естественный вопрос Петра Николаевича: «Как такое возможно?», Птицын рассмеялся и сказал, что по марксистско-ленинскому учению «свобода человека – есть осознанная необходимость», поэтому при социализме все люди свободны и осознают, потом улыбнулся и добавил, что это шутка. Ага! Шутка. Что именно шутка? Дисциплина при социализме? Или странное понятие свободы? Любая монархия мира согласна ввести для своих подданных ТАКОЕ марксистское определение свободы! Марксистское или «марксистское»? Что-то не похожи северяне на нынешних марксистов! АБСОЛЮТНО НЕ ПОХОЖИ! Если отбросить символику и лозунги – по сути своей это черносотенцы, причем из числа тех, которые не на словах, а на деле! Именно, что на деле! Здешние марксисты, как и прочие революционеры – все больше бастуют и свободы требуют. Марксисты северян – все больше работают и работают. Если заменить здешних марксистов «северянами»…какие перспективы! Но это пока мечты. Встреча… Он, Петр Николаевич должен организовать встречу…

-

* Навоз загружался в трюма кораблей, им обкладывались трубопроводы. За счет его разложения выделялось определенное количество тепла, которое нагревало трубопроводы с водой и защищало их от размораживания. С наступлением весны навоз выгружался. Осенью все повторялось заново.

– Ну почему «кукурузник»? – изумлению Сикорского не было предела, – Это же «Илья Муромец»!

Молодой северянин, представившийся при встрече Эдуардом Петровичем Михайловским, презрительно сплюнул в сторону гордости молодого инженера, красовавшегося на взлётном поле Ходынского аэродрома.

– И вообще – что такое «кукурузник»? Кукуруза – заморское растение, в пищу скотом употребляемое. У нас его бессарабцы едят. Какое же отношение имеет сия культура к авиации?

Одетый в синюю форму непривычного покроя мужчина вновь презрительно сплюнул, затем нехотя пояснил:

– Этажерка с крыльями. Вот что такое ваш «Илья Муромец». Усы на лице конструктора прямо таки встопорщились от обиды:

– Вы – хам, юноша! У вас нет никакого уважения к русскому техническому гению! Это, чай, ПЕРВЫЙ В МИРЕ многомоторный самолёт! Ни у кого нет ничего подобного! Даже у вас! Техник едва сдержал смех:

– У нас – ТОЧНО нет!

Только тут Игорь Иванович спохватился – действительно, занесло. Северяне, по слухам, имеют на вооружении совсем невообразимые вещи. Он помнил то, что написал ему Пётр Нестеров под впечатлением первого прилёта мурманчан наизусть: Друг мой, ты не можешь себе представить всю мощь и величину металлического аэроплана величиной с хороший амбар…

– Стоп! Давайте не будем ссориться. Как я понимаю, молодой человек, вас откомандировали к нам в Санкт-Петербург для оказания помощи. Тогда – окажите нам её. Что, по-вашему, необходимо улучшить в первую очередь?

Техник Мурманского авиаотряда, выпускник Северо-Западного политеха, попавший на Север за год до переноса, почесал в затылке, затем вновь сплюнул, на что Сикорский едко осведомился:

– Вы, простите, верблюд, молодой человек? Или у вас нет понятий о культуре? Тот слегка покраснел, затем признался:

– Да нет… Тут пришлось керосинчику хлебнуть, вот и припалил слизистую, теперь всё время плююсь. Вы никогда бензин не пробовали? Вижу, что нет. Так вот керосин куда противнее и гаже…

– О, простите, ради Бога! Я-то подумал…

– Да, ничего.

Северянин махнул рукой. Затем вновь внимательно осмотрел сына «Русского Витязя» и достав из сумки, висящей на боку, большой блокнот, несколькими взмахами изобразил нечто, от чего у сына киевского врача перехватило дыхание. Впрочем, взгляд опытного инженера сразу нашёл основной недостаток конструкции.

– Прошу прощения, но ваш аэроплан нереален.

– Это почему же?

До глубины души изумился Эдуард, нарисовавший на листе всего-навсего «ТБ-3».

– Ну, как же? Вы проставили масштаб. Значит, если верить вашему эскизу – то размах крыльев, почти сорок саженей…

– Метров, прошу прощения. По-вашему – около двадцати саженей.