– Восьмой этаж, – и замер, уставившись на надпись.

– Что за хрень, Петрович? Мы ж только на один этаж спустились. Как мы здесь оказались?

– Не хотите ему объяснить, как вы здесь оказались? – поинтересовался голос.

Иван Петрович не ответил. Ему было страшно. Значит, это не сумасшествие, не бред.

Но как можно доверять тому неизвестному и непонятному, поселившемуся в тебе, даже если оно дает ответ на любой вопрос, делает все, чтобы ты в него поверил, и ведет себя тактично и дружелюбно.

Что живет там, внутри? Может быть, в глубине его тела сейчас прорастает нечто страшное, какое-нибудь гигантское насекомое, и с каждым днем оно будет становиться все больше, пока из-под кожи не полезут острые зеленые шипы, и тогда мясо, уже ненужная и отслужившая свое оболочка, лопнет и отвалится, обнажив гладкие суставчатые конечности космического монстра.

А что, если, пока не поздно, сигануть с балкона на асфальт? Спасти человечество от грядущей катастрофы…

– Ну, что делать будем? – спросил Витя. – Опять пешком пойдем?

– Да нет. На лифте поедем, вызывай.

– Он же глючит.

– Уже нет.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю, и все тут. Вызывай. Ладно, – сказал он голосу. – Поехали домой.

– Я вас убедил?

– Да. Теперь я верю, что вы существуете.

– Это ты сейчас с кем разговаривал? – спросил Витя.

– Потом объясню.

Лифт остановился точно на девятом этаже. Витя что-то удивленно пробормотал, типа, ну, ты Иван Петрович просто экстрасенс, тебе по телику выступать, и они, один согнутый в три погибели, второй отчаянно хромающий, направились к квартире двести пятнадцать.

– Витя, мне надо с тобой поговорить, – сказал Иван Петрович, усевшись на кухонный табурет. – Чай будешь?

– Буду. А о чем?

– Ты в инопланетян веришь?

– Это в зависимости от обстоятельств, – ответил Витя.

Он налил в электрочайник воды из-под крана и поставил его на тумбочку.

– Когда я все это по телику смотрю, то верю даже в то, что гаишники на дорогах деньги перестанут вымогать, не то, что в инопланетян. Зато на работе, как на склад приду и заказы комплектую, не верю уже никому, пару раз пролетел, потом такие бабки выплачивал! Теперь каждую счет-фактуру по три раза проверяю. Какие тут инопланетяне. А чего ты спрашиваешь?

– Тебе не показалось странным, что мы сейчас не могли на свой этаж попасть? Сначала лифт, потом лестница. Как ты это объяснишь?

– А черт его знает. Мистика. О, чай закипел. Где у тебя пакетики?

– В шкафчике.

Иван Петрович смотрел, как Витя наливает в чашки кипяток, бросает туда по пакетику чая, пододвигает поближе сахарницу, и думал, как бы ему половчее начать разговор.

– Это не мистика, Витя. Это самая настоящая реальность.

И будто прыгнул с обрыва в воду:

– В меня инопланетный разум вселился!

Витя вздрогнул и опасливо посмотрел на чашку с горячим чаем в руках Ивана Петровича.

– И давно вселился-то?

– Сегодня вечером. В трамвае.

– И что ему от тебя надо?

– Говорит, что ничего. Пожить во мне немного, пока он не придумает, как из меня выбраться. Ты мне веришь?

Витя пожал плечами.

– Как-то не особенно.

– Но ты же со мной вместе видел, как лифт глючил, как мы на свой этаж на лестнице не могли попасть. Если хочешь, можем повторить.

– Нет, Петрович, лучше не надо. Там все стопудово было, по-настоящему. И что ты теперь с этим делать собираешься?

– Не знаю, Витя. Страшно мне. А вдруг он во мне каким-нибудь монстром прорастет? Я с ним один в квартире боюсь остаться, понимаешь?

– Понимаю, Петрович. Попал ты конкретно. Может, ученым сообщить?

– Да какие там ученые, – тоскливо сказал Иван Петрович. – Отправят в психушку, вот и все.

Они помолчали, со звоном помешивая ложечками чай.

Иван Петрович вдруг отодвинул от себя чашку.

– Я думаю, мне надо подписать с ним договор.

– О чем?

– О том, что он не собирается захватывать меня навсегда и обязуется в кратчайшие сроки оставить меня в покое. Что он не будет выращивать внутри меня какую-нибудь сволочь, питающуюся моими же внутренностями.

– Допустим, – сказал Витя. – А что это тебе даст?

– Уверенность. Все-таки договор.

– А вы разумнее, чем я предполагал, – с одобрением произнес голос. – Только как я этот договор буду подписывать? Вашей же рукой? Тогда юридически это будет соглашение вас с вами же.

– Ну и пусть, – упрямо сказал Иван Петрович. – Я предпочитаю иметь дело с документами, а не с голыми словами. Лучше плохие правила, чем вообще никаких.

Поминутно поднимая глаза к потолку, будто надеясь там обнаружить подсказку, и беззвучно шевеля губами, он принялся сочинять документ:

«Договор о намерениях

Настоящий договор составлен между представителем земной цивилизации Лосевым Иваном Петровичем и представителем цивилизации, уничтоженной катастрофой…»

– Как ваше имя? – спросил Иван Петрович.

В его мозгу раздался хруст, напоминающий топтание сапог на битом стекле.

– Понятно, – пробормотал Иван Петрович и продолжил:

«…в дальнейшем именуемым Аноним, в том, что:

1. Аноним не претендует на постоянное проживание в теле Лосева И. П. и обязуется в кратчайший срок покинуть тело последнего.

2. Аноним не будет пытаться вырастить в теле Лосева И. П. какие-либо инопланетные формы жизни.

3. Договор считается действующим с момента его подписания.

Лосев И. П. подпись Аноним подпись»

Подписавшись за себя и Анонима, Иван Петрович пододвинул листок Виктору:

– Все! Читай.

Витя пробежал по договору глазами:

– Законно! Это дело надо обмыть. У тебя водка есть?

– В холодильнике. А зачем ты три стопки достал?

– Ну, ты даешь, Петрович. Нас же трое, значит, и стопок три должно быть. Будешь пить одну за себя, а одну за этого инопланетянина. Заодно и его напоим.

– Как ты его напоишь, это же просто голос?

– Но ведь он пользуется твоим телом. Стало быть, у него и мозги твои, и кровеносная система, и печень, короче, все твое. То есть, если ты будешь пить, то и он забалдеет. А пьяный он быстренько расколется, кто такой и зачем сюда прибыл.

– Я не хотел вмешиваться в ваш диалог, – сказал голос, – но не могли бы вы мне объяснить, что такое водка и что значит «забалдеть»?

– Сейчас вы все поймете! – пообещал Иван Петрович. – За что пьем, Витя?

– За встречу двух цивилизаций!

– Ну, поехали!

Утром Ивана Петровича разбудил сотовый, выставленный на половину восьмого. Иван Петрович лежал одетым на диване, в глубине комнаты бормотал не выключенный телевизор, и горела лампа на журнальном столике.

Голова после вчерашнего раскалывалась на части.

Иван Петрович сполз с дивана и медленно побрел в туалет.

Он встал над унитазом, расстегнул молнию на джинсах и обмер.

Вместо чаши белого фаянса перед ним была точная ее копия из желтого блестящего металла.

– Это что? – спросил он севшим после водки голосом.

– Золото.

– Золотой унитаз?!

– Ну да. Вы вчера с Витькой решили, что все эти штучки с лифтами и лестницей ерунда, и потребовали от меня настоящего доказательства, такого, чтобы пощупать можно было. Вот я и сделал вам такое доказательство. А ты что, не помнишь?

– Нет, не помню… – пробормотал Иван Петрович, чувствуя себя так, словно вчера, оказавшись в палате для смертельно больных, с горя напился до беспамятства, а наутро узнал, что совершенно здоров, мало того, лечащий врач еще и сообщил ему, что он стал наследником миллиардного состояния.

– Он что, весь золотой?

– Конечно. И крышка, и сливной бачок. Это что-то для тебя значит?

– Да. Что-то значит.

Иван Петрович нажал на кнопку слива и посмотрел, как по сверкающей золотом поверхности бежит вода.

– Слушай, а что ты там решил со своим переселением из меня, это как, скоро будет?