— Баш не кеш, — оборвав его, снова на тарабарском наречии обратился король к императору. — Не бузы-базак! Бузык-беш, бузы магар курчан секирбашка.

— Анабузык беш, — лишь на миг перестав жевать капусту, согласно кивнул император. — Не кеш! Хучим? — и захрумкал опять.

— Хучим, асубала хучим, — также согласился с ним и король. Затем обратился к вспотевшему от подобострастности Варенцову: — Да, в этой части, не стану возражать, ты скрупулезно следовал полученным инструкциям. Но помимо этого ты, сколь нам стало известно, еще и проявил некоторую инициативу, коя, как тебе, должно быть, известно, иногда бывает наказуема.

— Какая иници… Ваше ве… Сир! — залепетал Варенцов.

— А капустка знатная, убушиш? — не отвечая ему, спросил король императора.

— Убушиш! — согласился тот.

— Я покупал! — вставил Варенцов.

— Что ж, — прогнусавил король, — это, конечно, неплохо, но это никак не перекрывает главного. Ты спрашивал — какая инициатива? А такая, что, помимо выполнения данных тебе инструкций, ты еще и выторговывал себе место на этом самом "Ковчеге". И о том ты сейчас почему-то предпочел умолчать. Понятно, почему предпочел: ты хотел спастись в одиночку, тебе и дела не было до наших подданных, этих несчастных сирот, которые, недоедая, недосыпая, заботились только о благе и процветании нашего королевства, которые в жизни своей не видели ни единого лучика счастья! — он снова чуть было не расплакался. Потом, утерев глаза, сказал посуровевшим голосом: — Ты, как всегда, ведешь двойную игру, Варенцов, и меня это, признаюсь, немало раздражает. Да, инструкции ты выполнил, ты сделал свое дело. Однако, знакома ли тебе бессмертная трагедия Фридриха Шиллера "Заговор Фиеско в Генуе"? При нынешних обстоятельствах я, конечно, имею в виду главным образом слова мавра, произнесенные им в конце третьего акта.

Варенцов совсем уж потерялся:

— Чё?..

— Ничё! — грозно сказал помойный император. — Надо знать классику! А слова там были такие: "Der Mohr hat seine Schuldigkeit getan, der Mohr kann gehen". ["Мавр сделал свое дело, мавр может уходить" (нем.)]

— Беш? — спросил его король.

— Беш! Анабузык! — отозвался император.

— Fiat jasttitia! [Да свершится правосудие! (лат.)]— согласился король

— Да, ad patres! [К праотцам! (лат.)]— подытожил император.

После этих слов они одновременно шевельнули какие-то рычажки, расположенные в основаниях тронов — и Варенцов, едва успев вскрикнуть, исчез в каком-то люке, внезапно распахнувшемся под его ногами. Крышка люка мгновенно вернулась на место. Стеклянный пол был по-прежнему сверкающе-гладок, без единой щелочки, и лишь откуда-то снизу напоследок всплеснулся голос бывшего МУРовца: "За что?!.. Уй, не надо, ребятки!.. Да вы что ж?!.. Что ж вы это?!.." — но через мгновение там, внизу, все стихло.

Лишь тогда свинолицый король ласково обратился к Нине:

— Прости, дитя, что мы заставили тебя ждать, но с этим ничего не поделаешь: таково уж наше правило — безотлагательно вершить суд. Но он у нас всегда бывает скор, ты это видела.

— Не только скор, но и справедлив, — бросил реплику император.

— О, безусловно! — подхватил король. — А в данном случае — в особенности! Ибо покойный, — он кивнул на то место, где минуту назад распахнулся люк, поглотивший Варенцова, — был очень, очень скверным человеком; ну да ты это уже наверняка и сама поняла. Ах, да и вообще не стоит о нем говорить! Поговорим-ка лучше о тебе, милая. Ты, как мне тут верные люди донесли, разумница редкостная, и к секретам этого самого "Ковчега" ты, говорят, очень близко подошла. Только, спрошу я риторически, всему ли можно верить, что говорят? Я, знаешь ли, на старости лет недоверчивым стал — уж больно многие за мою жизнь пытались меня обмануть, мир их праху. Хотелось бы удостовериться, что именно настолько умна, насколько мы слышали, иначе беседовать с тобой было бы лишней тратой времени. Развей, дитя, мои сомнения, подтверди чем-нибудь, что ты в самом деле чего-то стоишь.

— И чего бы вы хотели? — спросила Нина. — Доказательства теоремы Ферма?

Свинорылый, прожевав капусту, обратился ко второму монарху:

— Нам с тобой нужна теорема Ферма?

Тот молча покачал головой.

— Нет, дитя, — сказал король, — теорема твоя нам не нужна, в карман ее не положишь. А мы привыкли доверяться лишь тому, что именно можно положить в карман. Денежки — вот что было бы наилучшим доказательством. Взять вот хотя бы Велизария. Мне говорили, что он умен — да поди это проверь. А вот когда он ушел со своей макаронной фабрики и за один год на одной только свалке сделал для нас два миллиончика — тут уж я больше не усомнился: да стоящий человечек! Так что ты уж, милая…

Нина холодно спросила:

— Двух миллионов для доказательства будет достаточно?

Монархи переглянулись.

— Гм, что ж… — молвил помойный император, а свинорылый король сказал:

— Сумма, конечно, чисто символическая, но на капустку хватит.

— В таком случае, — сказала Нина, — мне нужен компьютер с выходом в интернет.

Король, повернувшись к императору, произнес с торжеством в голосе:

— Вот! Я же говорил — надо следить за веяньями времени, а ты все жадничал: "Бузык хош", "ушурбалы беш"… Как видишь, и не хош, и не беш, а очень даже полезная вещица!

Он подал знак Велизарию, тот поспешно устремился к столу, расположенному у стены, на котором находилось что-то, накрытое полотняным чехлом. Когда он сдернул этот чехол, оказалось, что там стоит новенький компьютер.

— Ну как? — самодовольно спросил король, явно ожидая от Нины восхищения, однако она довольно бестактно ответила:

— Бывают и получше, но и такой сойдет. — С этими словами она прошла туда, уселась на стоявшее перед столом кресло, включила компьютер и начала уверенно перебирать пальцами клавиши.

Какие-то таблицы, заполненные цифрами, стали быстро сменять одна другую на мониторе. Монархи даже капусту перестали жевать — как завороженные, следили за ее действиями.

— Порядок! — сказала наконец Нина. — Теперь мне нужно знать, куда переводить деньги. Какой номер вашего счета?

Монархи обменялись выразительными взглядами.

— А без этого никак нельзя? — спросил император, явно приуныв.

— Видишь ли, дитя, — с грустью добавил король, — мы этим твоим счетам никогда не доверяли. Иное дело золотишко, камешки, потому и не растеряли накопленное. Может, ты все же как-нибудь…

Но тут вдруг Велизарий вмешался в разговор:

— Вот, у меня есть, — сказал он, достав из кармана замасленную сберкнижку. Пояснил, обращаясь к монархам: — Выдали, когда еще вкалывал на макаронной фабрике, нам на нее жалование переводили. — И спросил Нину: — Часом не подойдет?

Нина ответила:

— Часом подойдет.

Она брезгливо, двумя пальцами взяла книжицу из его рук, открыла и набрала на клавиатуре нужные цифры. В следующий миг из динамика прозвучал туш, а на экране монитора появилось сообщение: "ПЕРЕВОД ОСУЩЕСТВЛЕН".

— Все, — сказала Нина. — Удовлетворены?

— Гм… — с некоторым сомнением произнес король. — А как бы это… как бы это узнать, сколько бишь там накапало?

— Пожалуйста. — Она пощелкала мышкой, снова прошлась пальцами по клавиатуре, и на экране вместо надписи возник длинный ряд цифр. — Вот ровно столько и накапало, — сказала она.

В ответ на это король достал откуда-то и напялил на нос пенсне, отчего глазки его стали еще более поросячьими, а император вооружился старинным лорнетом с бронзовой рукояткой, и оба они стали пристально вглядываться в появившуюся цифирь.

— Что-то я не пойму, сколько ж там у нас, — наконец проговорил король.

Нина пояснила:

— Поскольку счет на этой сберкнижке не валютный, мне пришлось осуществить перевод в рублях. Поэтому тут пятьдесят девять с хвостиком миллионов рублей, что по сегодняшнему курсу ММВБ, как вы легко можете проверить, в точности соответствует, двум миллионам долларов, как мы и уговаривались.