Что касается эвакуированной, находящейся у нас под псевдонимом Кассандра, то она по-прежнему тоскует по мужу и в минуты просветления просится назад. Никакие уговоры и внушения психологов не помогают. В связи с этим приходится постоянно увеличивать ей дозу психотропных средств, так что она почти все время находится в помутненном состоянии рассудка.

Поскольку нервная система Кассандры представляет собой совершенно неизученный феномен, то наши специалисты не могут с уверенностью ответить на вопрос, не отразится ли это пагубно на ее предикативных способностях.

Пока ее вещание больше напоминает бред. Иногда она переходит на стихи, ритмикой, как говорят специалисты, напоминающие "Сказание о Гильгамеше". Возможно, среди этих стихов звучат и те, что оказались на двенадцати недостающих табличках, во всяком случае, имя Утнапишти [Утнапишти — персонаж древневавилонской поэмы о Гильгамеше, литературный прообраз библейского Ноя]неоднократно ею упоминалось. Все, что она вещает, мы, со своей стороны, постоянно записываем на магнитофон.

Возможно, чтобы разобраться в записях, Вы сочтете нужным прислать сюда бригаду филологов высокого класса. В любом случае в отношении Кассандры жду Ваших указаний.

Нач. эвакоцентра "Фиалка"

ген.-майор Чужак

* * *

…Нет, Эсагила не отдаст меня!.. Я Ина-Эсагиларамат, я любимая в Его храме…

…Но почему они все тут называют меня именем Кассандра? Бедная Кассандра, бедная троянка, откровениям которой никто не верил — такова была кара жестокого и завистливого Аполлона, кара за то, что она превзошла его в искусстве прорицания.

Бедная, бедная Кассандра!..

…Но почему Ты, Эсагила, все время требуешь сказать Тебе, что начертано на каких-то двенадцати глиняных табличках? Неужели Тебе самому, всесильному богу, эти записи почему-то неведомы? Разве не подвластна Тебе мертвая глина, если подвластны Тебе и живые тела?

Простительно было старцу Утнапишти не распознать Тебя, всемогущего бога. Помнишь, как он вопрошал при виде Твоего гнева:

Почему это идолы на ладье разбиты,

И плывет на ней не ее хозяин?

И справа гляжу я, и слева гляжу я,

Я гляжу на него — и узнать не могу я,

Я гляжу на него — и понять не могу я,

Я гляжу на него — и не ведаю, кто он…

На тех двенадцати табличках ответ, и уж Ты не можешь не знать его. Я без труда прочла бы Тебе то, что на них, если Ты забыл, но духи Твои, заполнившие собою здешний смрадный воздух, не дают сосредоточить сознание, вздыхают, хихикают, вещают разными голосами — то звонкими, то басистыми, то печальными, то насмешливыми, и нигде, нигде не укрыться от них:

"…Эсагила не отдаст ее!.."

"…Нет, Эсагила не отдаст ее!.."

"…Она принадлежит Ему!.."

"…Ему одному!.."

"…Ему — и никому более!.."

"…Любимая в Его храме…"

…Да, я любимая в храме Эсагилы. Я Ина-Эсагиларамат, я бедная Ина-Эсагиларамат…

"…Эсагила не отдаст ее!.."

"…Нет, Эсагила не отдаст ее!.."

"…Она принадлежит ему!.."

"…Ему одному!.."

"…Ему — и никому более!.."

"…Любимая в Его храме…"

"…Любимая в храме Эсагилы. Я Ина-Эсагиларамат, я бедная Ина-Эсагиларамат…"

Нина Кшистова… Зачем, зачем она это сделала с ним?..

Кажется, его куда-то волокли под насмешливое щебетание духов. Он был беспомощен и незряч.

Кажется, потом его куда-то везли — может через час, а может, через год. Может быть, сам он уже давно исчез, и все это проделывали с каким-то его бестелесным остатком…

…Тело внезапно вернулось, словно откуда-то сверху обрушилось на его бесплотный дух, и своим возвращением вызвало нестерпимую муку. Такая мука могла быть лишь принадлежностью жизни, и только тут он подумал: "Значит, я все-таки жив…"

Изо всех сил придерживая в себе обозначившуюся жизнь, для начала подвигнулся на то, что решился открыть глаза. К голове сразу волной прихлынула боль, такая, что, когда она чуть отступила, был даже удивлен, что голова осталась цела, не взорвалась.

— Ну вот, оклемались, — вслед за тем услышал он знакомый голос сыщика. — И при учете вашего давешнего поведения не могу сказать, чтобы я был от этого в неописуемом восторге.

Сейчас Еремеев видел только носки ботинок и манжеты брюк детектива. Наконец сориентировался и понял, что лежит на полу. Небрат, возвышаясь над ним, принялся ему выговаривать, как школьнику:

— Вы хотя бы представляете себе, Дмитрий Вадимович, что вы давеча натворили? Нина Кшистова была уже по сути у меня в руках! Если бы вы обманным путем не выставили меня за дверь, если бы не ушли с ней в подвал, где у нее, оказывается, понатыканы всяческие ловушки, на сей раз она не смогла бы опять исчезнуть и мне не пришлось бы начинать всю работу сызнова. Рад хотя бы, что в ее ловушку попался не я один! Уж не знаю, какой она там газ пустила, но на вас — видимо, по причине изрядного содержания алкоголя в крови — эта газовая атака подействовала куда губительнее, чем на меня, так что, как говорится, поделом вору и мука.

Сил, чтобы подняться, у Еремеева пока не было, так что, все еще распростертый на полу, он произнес:

— И долго я так пролежал?

— Да уж третьи сутки отдыхать изволите, — съязвил Небрат.

— А как мы выбрались оттуда, из подвала?

— Вот этого не скажу, — смутился наконец и детектив. — Очнулся на скамеечке, вы рядом, в полной, простите, бессознательности. Пришлось за собственный счет отвезти вас на такси к себе, а то боялся концы отдадите, больно уж были плохи. Надеюсь, вы не в обиде, что уложил вас на полу? Бока небось болят? Но право же, своим давешним поведением вы это вполне заслужили. Кроме того, ложе тут у меня всего одно и, пардон, делить его с вами я вовсе не намеревался… Ума не приложу, — добавил он, — каким образом девчонка в одиночку выволокла нас двоих из подвала… Впрочем, когда сталкиваешься с существом такого интеллекта, все вопросы становятся бессмысленными.

Это что же, он, получается, больше двух суток здесь пролежал? Никаким остаточным воздействием коньяка нельзя было объяснить, что его подкосило настолько сильнее, чем сыщика. Слабо начал припоминать: кажется, ему делали укол в руку перед полным провалом в небытие. Кто, Нина? Почему тогда Небрату ничего не вколола?..

С большим трудом ему удалось подняться. Правда, он тут же обрушился в кресло и голову снова прострелило болью, но зато теперь он чувствовал себя не так унизительно, как только что, распростертый перед сыщиком на полу.

— Значит, розыском Нины Кшистовой тоже занимается ваше агентство? — спросил он.

— А вы думали, только на вашем деле свет сошелся клином? — сердито отозвался Небрат. — Представьте себе, есть у нас и другие дела!.. И как мы были уже близки к завершению этого дела! Если бы вы все в последний момент не испортили!

— Хватит меня отчитывать! — осерчал наконец и Еремеев. — Вы решили использовать меня в темную — так это, по-моему, у вас называется — вот теперь и пожинаете плоды! Между прочим, я в тот день не искал вашего общества, вы сами насильно увязались за мной.

— Что поделаешь, — пробурчал Небрат, — если Нина Кшистова почему-то вышла на связь не со мной, а именно с вами.

— Однако, — теперь уже наседал на сыщика Еремеев, — я в вашу контору не нанимался и у вас в подчинении не состою.

— Но… все-таки я рассчитывал на некоторое сотрудничество с вашей стороны… — оправдывающимся тоном произнес детектив. — Согласитесь — поскольку нас все же связывает общее дело…