— Он будет жить? — спокойно, почти равнодушно поинтересовалась она.

Моргана посмотрела на нее снизу вверх.

— Как вышло, что Медройт с Килин оказались здесь задолго до тебя? Арториус твой муж. Могла бы по меньшей мере хоть наполовину вести себя как подобает его жене, пока он лежит больной и беспомощный.

Щеки Ганхумары оскорбленно вспыхнули.

— Как смеешь ты разговаривать со мною так?

Моргана поднялась подошла к двери и с размаху ударила ее по щеке ладонью.

— Как смеешь ты вести себя так?

Ганхумара схватилась за щеку, широко раскрыв глаза от боли и неожиданности.

Моргана стиснула кулаки, с трудом удержавшись от соблазна повыдрать ей волосы.

— Мой сводный брат поступил бы вернее, женившись на уличной девке! Убирайся. Твое присутствие здесь ни нужно, ни желанно.

Ганхумара уставилась ей в лицо, словно не веря своим ушам, потом с мольбой посмотрела на Медройта и протянула в его сторону руку.

Его рот брезгливо скривился.

— Ну и дураком же я был, когда считал тебя желанной. Убирайся прочь с глаз моих вместе со своей похотью и своими интригами. И моли Бога, чтобы муж твой остался жив, ибо, если этого не случится, одержанная сегодня победа лишится смысла, как если бы ее не было вовсе. И подумай как следует, понравится ли тебе лежать в постели у сакса. Или носить саксонского ублюдка в этом твоем хорошеньком животике.

Глаза Ганхумары наполнились слезами. Она всхлипнула, повернулась и убежала в темноту. Моргана смотрела ей вслед, потом вернулась к Арториусу. Он слабо сжал ее руку.

— Прости, — прошептала она, крепко сжимая его пальцы и желая вернуть все только что произнесенные ею слова. — Мне жаль, что тебе пришлось все это выслушать.

Он медленно покачал головой.

— Она молода, — прошептал он чуть слышно. — Молода и глупа. Как все мы были когда-то. И она… разочарована нашим браком не меньше, чем я. — Он вздохнул. — И не бери ее в голову, Моргана. Это моя проблема. Если Бог сохранит мне жизнь.

В глазах у Морганы снова защипало.

— Я останусь с тобой и буду биться за твою жизнь столько, сколько потребуется. А теперь отдыхай, береги силы. Мы посидим с тобой, обещаю.

Он еще раз сжал ее пальцы, потом закрыл глаза и лежал молча. Ночь тянулась бесконечно. Моргана еще несколько раз поила Арториуса снадобьем, молясь каждый раз, чтобы яд не причинил нового вреда. Время от времени к дверям подходили Даллан мак Далриада с Рионой, и Килин со слезами на глазах рассказывала им новости. Потом они уходили, а она оставалась с Морганой.

Мало кто в крепости уснул в эту ночь. Люди жгли костры, и каждый час их обходили гонцы с новостями о самочувствии Арториуса. Собственно, одним из тех немногих, кто спал, был сам Арториус — он лежал так неподвижно, что казалось, почти не дышал. Болезненно-медленно, но пульс его становился все крепче и ровнее. Цвет лица тоже делался здоровее. К утру Моргана уже отбросила сомнения.

— Кризис миновал, — прошептала она, прижавшись к плечу Анцелотиса. — Он будет жить.

Весть эта мгновенно облетела всю крепость, разбитые у подножия холма лагеря бриттов и ирландцев, и везде ее встречали радостными криками. Моргана отослала шатавшихся от усталости Медройта и Килин спать.

— Ты тоже едва на ногах держишься, Моргана, — прошептал Анцелотис, когда они ушли. — Тебе необходимо отдохнуть.

— Тогда принеси еще одну лежанку и поставь рядом с его кроватью. Я его не брошу. Даже на минуту.

Анцелотис замялся.

— Скажи мне правду, Моргана. Он выздоровеет?

Она встретилась с ним взглядом и прикусила губу.

— Не знаю. Яд парализует, лишает мускулы силы. Потребуется время, возможно, много времени, чтобы восстановить его силы, чтобы научить его снова пользоваться этими поврежденными мускулами.

— Как долго? Как долго нам с тобой придется оставаться рядом с ним? Чтобы… чтобы защитить этих людей?

Она видела тревогу в его глазах и понимала, что это спрашивают и Анцелотис, и Стирлинг.

— Возможно, годы, — отвечала она по-английски. — Я… — Она неуверенно помолчала. — Боюсь, я плохо помню легенды Артуровского цикла, не говоря уже о реальной истории. А вы сами помните, сколько лет должно пройти с этой битвы до последней, в которой его убьют?

— От Бэдон-Хилл до Камланна? — произнес он тоже по-английски. — Тридцать пять, возможно, сорок лет. И, Бренна, в ожидании Камланна бояться нам нужно не саксов. К поражению бриттов привела не только смерть их вождя. Должно быть еще извержение этого проклятого вулкана. Я вычитал это в газете, в поезде из Лондона. Вы ведь наверняка слышали про извержение Кракатау в девятнадцатом веке? Так вот он взрывался еще в пятьсот тридцать шестом году или около того. И с такой силой, что это повлекло за собой глобальное изменение погоды на целых десять лет — на манер ядерной зимы. Целых десять лет неурожая, Бренна, по всей земле. И когда это случится, британские королевства падут, ослабленные голодом и чумой.

Глаза Бренны пораженно расширились.

— Боже мой! Пустыня…

Он хмуро кивнул.

— Если спустя тридцать шесть лет я еще буду здесь, я сделаю все, что в моих силах, чтобы люди оказались готовы к этому. — Он выдавил из себя улыбку. — Говорят, Ланселот заделался странствующим монахом, проповедовавшим христианство повсюду, где оказывался. Что ж, полагаю, мы с Анцелотисом примем этот вызов, когда Гуалкмай повзрослеет настолько, чтобы занять трон. Но и прежде мы много чего можем сделать. Мне хотелось бы напомнить всем про Иосифа, про семь тощих и семь тучных коров. Такие притчи хорошо готовят людей к голоду. Может, у меня и нет Святого Грааля, чтобы исцелить короля и оживить землю, но я по крайней мере могу убедить людей построить хранилища для зерна в каждом городе, в каждой деревне, каждой крепости.

Она коснулась рукой его щеки.

— Значит, вы тоже? — Она с трудом подбирала слова. — Знали бы вы, как мне жаль, что я не встретила вас много лет назад, Тревор Стирлинг.

Осторожно, очень осторожно он поцеловал ее в губы.

— А знали бы вы, как я счастлив, что наконец встретил вас. Хоть и провел несколько недель в уверенности, что вы мой враг.

Он дождался, пока глаз ее коснулась улыбка, потом со вздохом оглянулся на Арториуса.

— Куда вы отвезете его выздоравливать?

— На Айнис-Меноу. Девять Дев, которые учили меня искусству целительницы, помогут мне ухаживать за ним. — Она хихикнула. — Знаете, мы, ирландцы, называем остров Мэн по-гэльски Яблочным островом.

Тревор Стирлинг негромко засмеялся.

Звука счастливее этого Бренна МакИген не слышала еще никогда.

В лаборатории, затерянной в предгорьях Шотландии, пожилой седовласый мужчина выбрался из машины и, прохрустев башмаками по гравию, остановился перед тяжелой стальной дверью. Он сунул карту в кодовый замок, потянул дверь на себя и вошел. Он не был здесь много лет, но зрелище, ожидавшее его внутри, пробудило кучу болезненных воспоминаний.

Когда-то в небольшом помещении шлюзовой лежало три тела, подключенных к компьютерам, которые послали их сознания на много веков назад. Седрик Беннинг умер давным-давно, всего через несколько недель после отправки, умер почти мгновенно от обширного кровоизлияния в мозг. Огилви не оплакивал Беннинга. То, что им удалось узнать о его прошлом, привело Огилви в ужас. Нет, смерть этого типа не огорчила его.

Но Бренна МакИген и Тревор Стирлинг…

Когда полковник Огилви шагнул в шлюзовую и увидел их, лежавших неподвижно, поседевших, с морщинистыми от возраста лицами и дряблыми от почти сорокалетней комы мышцами, на глаза его навернулись слезы. Они не вернулись. Не вернулись даже тогда, когда спустя год после их отправки компьютеры наконец заглушили. Время все-таки раздробилось, объясняли ему тогда, сорок лет назад, ученые. Раздробилось, образовав новую линию, в которой как в западне оказались заперты Стирлинг и МакИген. Они остались в том времени, а тела их медленно старели в этом.