– Мать проснулась?

– Да.

– Можно с ней поговорить?

– Нет.

Его словно кто-то под дых ударил.

– Почему, чем она там занимается?

Он напряг слух, надеясь разобрать, что происходит в квартире – привычные звуки из кухни, свидетельствующие о том, что мать всего лишь заваривает свою первую чашку кофе, – и понять, что Карин блефует и все по-прежнему в порядке. Но услышал лишь, как сестра дышит в трубку.

– Послушай, – проговорил он, – ты извини меня за все, ладно? Просто скажи, что там у вас.

– Зачем? Чтобы ты мог предупредить свою подружку?

– Не хочу, чтобы она испугалась, вот и все.

– Думаешь, мне есть до этого дело?

– Она на твоей стороне, Карин. Если уж тебе так необходимо кого-то ненавидеть, выплесни злость на ее братца.

– Я их обоих ненавижу.

У него внутри все в комок сжалось. Он притиснул телефон ближе к уху, будто это могло помочь до нее достучаться.

– Элли хотелось верить, что он невиновен, – в этом же нет ничего странного, да? Если бы я совершил ужасный поступок, ты бы не хотела мне помочь?

– Ты бы в жизни ничего подобного не сделал!

– Вот точно так она думала и про него! Он ее возненавидит за то, что она его выдала, так зачем все усложнять? И почему не сказать мне, что там у вас происходит?

Ему показалось, что ее молчание затянулось на несколько минут. Наконец она проговорила:

– Скажу маме, чтобы позвонила тебе, когда Джиллиан уйдет.

И она бросила трубку.

Майки вышел из туалета, обогнул барную стойку, выбежал из паба на парковку. По пути отправил Элли сообщение: «Позвони. Серьезно. Позвони срочно, как только это услышишь». Попытался снова позвонить матери, но та не брала трубку. Еще раз набрал мобильник Карин. Никто не ответил.

Надо было ехать к Элли домой сразу же после того, как он отвел Холли в школу; какой же он идиот, что не сделал этого. Или даже до школы – да что уж там, вчера вечером, когда заварилась вся эта каша. Он мог бы перелезть через забор, взобраться по водостоку и провести ночь рядом с ней, оградить ее от всего.

В гавани он сел на скамейку и попытался успокоиться. Что, если Карин просто его разыгрывает, чтобы взбесить – с нее станется! – а мать на самом деле спит? Но вполне возможен и другой вариант: что Джиллиан сидит у них прямо сейчас, выпытывает подробности, организует наряд. Можно ли схлопотать обвинение в лжесвидетельстве за дачу ложных показаний в полиции?

Он отправил еще одно сообщение: «Извини, Элли, прости ради бога, но мне кажется, тебя ждут неприятности».

Уже четвертое извинение за сутки. Как же он облажался. Обидел Карин, а теперь и Элли – а ведь не хотел ни того, ни другого. Он закрыл глаза, пытаясь дышать спокойно. Если будет просто сидеть здесь и дышать, может, ничего плохого и не произойдет.

Хорошие девочки не думают о бархатистой коже на шее парней и о том, как те склоняют голову, когда улыбаются. И в особенности им не положено думать об этом, если сегодня их последний шанс подготовиться к экзамену по математике.

Элли несколько раз моргнула, прогоняя мысли о Майки.

– Итак, пробный пример, – проговорила мисс Фэриш. – Теперь возьмите тетради и напишите три альтернативных решения этой задачи. Хорошую оценку вы получите в том случае, если ваш ответ обоснован и аргументирован.

Элли вздохнула и открыла тетрадку. Если уж ей не удается сосредоточиться на статистике и теории вероятности, то можно хотя бы заняться чем-нибудь полезным. Открыв тетрадь на чистой странице, она написала заголовок: «Подготовка к экзаменам» – и начертила таблицу из двенадцати колонок – недель, оставшихся до экзаменов, – и тридцати пяти строк. Итак, вернувшись из школы, она будет готовиться каждый вечер по три часа, потом ужинать (полчаса)… и еще два часа потратит на повторение, а потом спать… По выходным график – десять часов в день, а в качестве вознаграждения за труды можно посмотреть кино. Сон – семь часов в день. Она попыталась вычислить, сколько в общей сложности часов выделила на подготовку и сколько часов у нее осталось на сон, но использовать калькуляторы в классе было запрещено, а сама она сосчитать не смогла и вместо этого нарисовала внизу страницы зеленую змею с красным языком.

За окном, на школьном дворе, сияло солнце. В поле зрения попадал самый край футбольного поля, и зеленая травка на нем очень дружелюбно ей подмигивала. Элли подумала о реке, хоть ту и не было видно. Ей и не нужно было ее видеть; она знала, что холодная вода отбрасывает на школьный забор яркие блики.

Степень вероятности того, что определенно известно, – один. Степень вероятности того, что невозможно, – ноль. Раздеться и прыгнуть в реку тем днем, хотя на самом деле она должна была быть в школе, явно из второй категории, но все же это произошло. Как это объяснить с точки зрения математики?

Утверждение: парень и девушка прыгают в реку. Парень подплывает к девушке и говорит: «Черт, холодно как!»

Вопрос: какова вероятность, что они поцелуются?

Нет-нет-нет, нельзя думать о Майки! И особенно о том, как они вчера целовались – о его поцелуях, которые сперва были мягкими и ненавязчивыми, почти незаметными, а все равно от них кровь закипала. Нельзя думать о том, как поцелуи становились все более настойчивыми, отчаянными, будто они оба что-то искали.

Она встряхнулась и вернулась мыслями в класс. План был такой: трудиться не покладая рук, компенсировать все пропущенные занятия. В этом графике места для Майки не оставалось.

– Итак, – проговорила мисс Фэриш, – давайте вспомним различные способы построения диаграмм.

«Горизонтальная ось, вертикальная ось», – написала Элли в своей тетрадке. Она слушала объяснения мисс Фэриш о том, как сгруппировать данные по классам. Но когда настало время рисовать график, вместо него она нарисовала домик, камин, парня в кофте на молнии. И написала: «Никогда ни с кем мне не было так хорошо». Обвела буквы жирным, поместила в рамочку. И снова написала то же самое заглавными буквами.

Больше никто, кажется, так не отвлекался, как она. Она оглянулась и увидела головы, склоненные над партами, усердно строчащие ручки. Согласно статистике, в этом классе были ребята, которые так нервничали из-за экзаменов, что рыдали перед сном. Измученные усталостью, они страдали страшными головными болями. Просыпались утром с чувством, что не спали вовсе. У них зудели глаза, болели животы. Они были ее одноклассниками, их было тридцать человек, и никого из них она толком не знала.

То же самое она тогда сказала отцу. Никто из нас толком друг друга не знает.

Вопрос: если в классе тридцать человек, сколько тайн они скрывают?

Ответ: бесконечное множество.

У нее вдруг возникло непреодолимое желание вскочить и признаться в своей, выкрикнуть ее, как делают люди с синдромом Туретта*. Выйти к интерактивной магнитной доске, отшвырнуть в сторону мисс Фэриш и написать: «Я занималась любовью с Майки Маккензи у горящего камина и никогда не думала, что это может быть так прекрасно!» Вдохновившись ее смелостью, остальные тоже начнут делиться тайнами. Мисс Фэриш расскажет, из-за чего ушла с прежнего места; Джозеф продемонстрирует порезы на руках и признается в своей мании; Алисия откроет, почему в обеденный перерыв все время сидит в туалете. И так все по кругу, весь класс. Может, очередь даже дойдет до нее во второй раз. И тогда она напишет: «Мой брат виновен». Можно даже использовать при этом диаграмму, круговую или гистограмму, для наглядности описания собранных данных.

* Синдром, характеризующийся неконтролируемым выкрикиванием нецензурных слов или социально неуместных и оскорбительных высказываний.

На улице по небу плыли весенние облачка, трава колыхалась на ветру, а речка текла, как и всегда. Она написала стихотворение:

Мы обнажены,

Ты нежен,

Твои руки знают, что делать…

Вырвала листок из тетрадки, скомкала и положила в карман. Подошла мисс Фэриш и встала над ее партой: – Какие-то проблемы?