Он бы, наверное, не выжил. Не смог бы так жить. Никогда не представлял, что способен пройти через такое. Единственным светом в его жизни был сын. Маленький лучик надежды и острое напоминания о собственных ошибках. Костя. Живой мальчуган, похожий на Лёну. Забавно. Это обстоятельство всегда заставляло Игоря сжимать зубы от боли, а сучку — сходить с ума от ярости. Казалось, как такое возможно? Сам Игорь был темным, хотя и голубоглазым, мать Кости — черноволосой и черноглазой, а Костик был светло-русым с глазами отца. Игоря. И чертами лица, и даже мимикой походил на свою старшую сестру. Парадокс. "Пути Господни неисповедимы" — так сказала бабка его сына, когда увидела собственного внука. И постоянно попрекала этим свою дочь, словно обвиняя в чем-то.

Хотя Игорь считал, что той просто надо было сбросить на кого-то свои желчь, яд и негатив, а никого ближе дочери у нее не было. Да хрен с ними обеими!

Именно Костя заставлял его жить все эти пять лет. Нет, не так. Существовать, делать что-то, пусть на автомате и неосознанно, но делать. Когда он смотрел на сына…Игорь сжал кулаки от бессилия. Он не мог не думать, не мог не представлять, что было бы, если бы Костик был их с Лёной ребенком. Их.

В самые паскудные и темные моменты своей жизни Игорь ничего не просил и даже не думал об этом. Он никогда не верил в Бога, так, чтобы по-настоящему, всегда считая религию своего рода отдушиной, ну или…надеждой какой-то, хер его знает. Но когда он оставался один на один с самим с собой, со своей горечью и болью в пустой квартире, он начинал молить кого-то там наверху, чтобы Алена никогда не чувствовала такого. Чтобы его девочка никогда не познала той пустоты, с которой живет он. Чтобы она зажила нормальной счастливой жизнью, забыв прошлое, пусть даже он не был в состоянии это сделать.

Он много раз хотел узнать, как она, чем и кем живет. Он отдал бы все, лишь бы она была счастлива…пусть даже и с другим. Хотел увидеть ее один раз, хоть один. Понимал, что сам виноват во всем. Осознавал, что не в состоянии ничего исправить. Но только от этого легче не становилось — только хуже. С каждым разом только хуже. В какие-то моменты, когда он сходил с ума от оглушающей пустоты, ему казалось, пусть и на краткий миг, что ее не было. Что она была иллюзией, сном, видением. Что ее у него никогда не было.

А сегодня…он ощутил себя наркоманом, который добровольно отказался от дозы, давно, так давно. Ушел от всего, что могло ему напомнить о пагубной потребности, жажде, пристрастии. Эти годы без нее, он словно проходил через ад, ломался, и в конце концов, от его сознания мало что осталось, он сполна заплатил за свою…зависимость. И когда Игорь начал привыкать, почти научился не думать об этом, судьба снова свела их. В мгновение ока зажигая все то, что, казалось, давно погасло, заново возрождая то, что давно покоилось с миром. Для Лёны, не для него.

Игорь знал свою маленькую девочку, знал, как она попытается решить проблемы. И когда увидел ее… испугался и обрадовался одновременно. Он не знал, кого благодарить за их встречу, когда почти потерял на нее надежду. В тот момент он был готов поверить в кого угодно там, наверху, или еще где… за то, что она все-таки есть. Пусть не в его жизни. Но есть. Она действительно была у него. Ему хотелось закричать, поднять на руки, поцеловать ее и никогда больше не отпускать. Сделать то, на что тогда, почти пять лет назад, не решился — плюнуть на все и уйти с ней куда угодно. Игорь уже чувствовал, как в движение пришли все мышцы его тела, напряженные и жесткие, еще мгновение, и он бы сорвался с места. Он так и хотел, но перед этим взглянул в ее глаза. И…

Его как будто рвали на куски. Прямо сейчас, на живую. В ее глазах было столько…всего. Он никогда не хотел, чтобы его Лёна пережила это, и убил бы любого, кто посмел бы сделать с ней такое. Игорь невесело хмыкнул. Убить самого себя? Он не настолько слаб.

Лёна смотрела на него, как на…проклятие, злой рок, наказание и дикую, несбыточную мечту. В ней смешалось все: боль и облегчение, любовь и ненависть, страдание и радость. Но вот первого было больше. Она была похожа на…загнанного зверька, который настолько привык к боли, что уже неосознанно шугается от любого резкого движения.

Игорь с громким стуком поставил бутылку на пол. Какой же он… В эту минуту ему как никогда хотелось все бросить и уйти к ней. Прижать к себе и никогда не отпускать её, даже если все рухнет, даже если мир перевернется, даже если случится конец света.

Но то, что произошло в офисе… Он остро чувствовал, что она изменилась. Тогда, пять лет назад, она не умела одевать броню и маску спокойствия — искусство, которым Игорь за столько лет ада овладел в совершенстве. И тогда он был рад, что Алена не умеет этого. Она согревала теплом своей души всех, кто находился рядом. Наверно поэтому Наташа никогда от нее не отходила. Он помнил эту темноволосую девчонку еще маленьким ребенком, постоянно подозрительно оглядывающимся по сторонам, боявшимся мира и людей. И маленькую Лёну, которая с улыбкой во все лицо и с коробкой игрушек побежала к девочке "делать радость".

А сейчас… Игорь с болью понял, что Лёна научилась так защищаться. Ей пришлось учиться этому, он все прекрасно понимал. И даже не ее отстраненность заставляла его буквально на стенку лезть, а те события, которые ей пришлось пережить по его вине. ТЕ события, которые заставили ее стать такой.

Он до сих пор не понимал, почему тем летом не свернул Вике и ее матери шею. Потом, немного успокоившись, через неделю вернулся домой и заставил Вику все рассказать. Та, захлебываясь слезами, плела что-то о том, что "теперь все станет хорошо", что "она поступила правильно", для "их же блага". Тварь! Даже сейчас, через столько лет вспоминая тот разговор, Игорь начал заводиться. Так и хотелось размозжить ей голову. Сучка!

Но Игорь обещал ей ад, а он всегда выполнял свои обещания. Они расписались. Игорь просто приехал в ЗАГС после бессонной ночи, с красными глазами, даже не побрившись. Не здороваясь, подошел к столу регистрации и спросил, где поставить подпись, чтобы его оставили в покое. Тогда на Вику стоило взглянуть. Она ненавидела его и дико жалела себя. А Игорю…ему было плевать, ему это доставляло практически наслаждение.

Он никогда не был хорошим. Его не надо идеализировать. Большую часть своей жизни он был эгоистом, ему нравилось ни от чего и ни от кого не зависеть. Он заботился только об одном человеке — Лёне. Для нее он всегда являлся тем, кем на самом деле не был ни для кого. Только с ней. Ну и Костик, когда родился. Вот два человека, ради которых он был готов перевернуть мир или разрушить его, переступить через кого угодно и что угодно. На остальных…ему наплевать. И Вика относилась к их числу. Хотя нет. Если когда-то он и ощущал к ней признательность и, может быть, даже ответственность, то сейчас все эмоции заглушила глухая и дикая ненависть. Что ж, сучка долго играла с огнем.

Но даже все это не могло вернуть ему Лёну. Такую далекую и такую неимоверно близкую. Вот она, совсем близко. Но рука протягивается и ловит лишь воздух…Мираж.

Игорь немного неуклюже поднялся. Все-таки сказывалось количество выпитого. Наплевать. Дошел до кровати, на ходу снимая галстук и расстегивая пуговицы рубашки. Лег, вернее, рухнул, даже не сняв покрывало. Да и зачем? Его устроит что угодно, особенно когда в жизни почти ничего не нужно. Почти. кроме одного…

Тогда он отпустил ее, послушав совета. Правильно, неправильно — Игорь не знал. Он даже не знал, что бы сделал, если бы сейчас мог вернуться назад. Смог бы он эгоистично оставить ее рядом с собой? Он слишком…любил ее. Игорь перевел взгляд на окно, в котором мелькали далекие огни машин и городских фонарей. Забавно. Они с Лёной ни разу не сказали друг другу "люблю", хотя ни разу не сомневались в этом. Им не нужны были слова, чтобы понимать друг друга. Как и сейчас.

"Уходи, — безмолвно просила она. — Оставь меня в покое. Мне больно. Ненавижу. Тебя. Сильно. За все. Не хочу видеть тебя. Соскучилась. Ненавижу. Уйди. Прочь из моей жизни. Убирайся. Мне больно. Ты нужен мне. Больно".