Джуди медленно застегнула на себе ожерелье и подошла к зеркалу. Оно было старое, в покоробившейся раме, серебристая нижняя поверхность его была местами повреждена; но и в нем было отлично видно, как прекрасен этот жемчуг.
— Почему вы мне его дарите, тетушка Гортензия?
— Ну, откровенно говоря, потому, что у тебя несчастье; потому, что ты потеряла друга; и потому, что ты мучаешься на тоскливой работе. Мне кажется, надо нам попробовать подыскать тебе другое занятие.
— Да, пожалуй. Но все конторы, по-моему, одинаковы.
— Не нужна тебе работа в конторе. На мой взгляд, тебе пришлось бы по душе место младшей продавщицы у Кристиана Диора. На эту должность как раз берут молодых. — Изумрудные глаза тетушки Гортензии засверкали от волнения. — Я не могу обещать тебе ничего определенного, сама понимаешь; но я уже поговорила с директрисой,и она готова с тобой побеседовать. Зарплата будет, конечно, ужасная — это еслиты получишь работу, — потому что за такие места идет настоящая драка. Я знаю, тебе не очень по вкусу то, что делает месье Диор; но у меня именно в его салоне наибольшее — как вы это называете по-английски?
— Влияние?
— Совершенно верно. Меня там хорошо знают и поэтому согласились побеседовать с тобой. Только, пожалуйста, не высказывай там своего мнения о моделях, которые изобретает месье Диор. И не забудь, малышка, воспользоваться служебным входом.
— Тетушка Гортензия, спасибо огромное, вы так добры!
— Это не больше чем простой здравый смысл. Надо же что-то делать с твоей работой.
— Знаете, как мы с Максиной вас между собой зовем? Тетушка Простой-Здравый-Смысл.
— Знаю, дорогуша.
Вот каким образом Джуди снова оказалась в салоне Кристиана Диора. На этот раз она вошла через тщательно охраняемый служебный вход.
Одета она была в свой голубой шелковый костюмчик и во время беседы старалась не произвести впечатления всезнайки. Беседовавшая с ней женщина, внешне казавшаяся трезвомыслящей и проницательной, была одета в безукоризненное серое полотняное платье, а ее седые волосы были собраны сзади во французский пучок.
— Так вы говорите по-английски, по-немецки и по-французски? — спросила она. — Да. И еще немного по-испански.
— И вы работали секретарем, а также занимались оформлением импортных контрактов? А почему вы не хотите работать в конторе?
— Потому что я хочу научиться продавать, а кроме того, мне нравится быть среди людей.Я уже почти год работаю, сидя в комнате совершенно одна. И я готова делать что угодно,лишь бы только работать у Диора.
— Ну, так говорят почти все девушки, которые приходят устраиваться к нам на работу. Они хотят здесь работать, потому что их привлекает все связанное с модой. Но они не понимают, насколько это тяжелая работа. Физически тяжелая, изматывающая.
В ходе беседы директриса была заинтригована тем, что Джуди хорошо разбирается в технологии и практической стороне конструирования одежды и в швейном деле, но Джуди пояснила, что помогает Ги Сен-Симону вести бухгалтерский учет.
— А, ну тогда понятно. Да, это молодой человек, за которым надо следить. Конечно, в его возрасте нетрудно сразу заработать некоторую начальную известность. Но, если первая слава не ударит ему в голову, если он не начнет сразу выпячивать себя больше чем надо, если покупатели станут доверять его способностям, качеству, вкусу и, прежде всего, если они смогут на него положиться, тогда он может далеко пойти.
— Он именно так и собирается действовать и на самом деле хотел бы пойти далеко.
Свободного места у Диора в тот момент не было, однако там записали ее имя и телефон, и в начале декабря ей позвонили и сказали, что одна из младших продавщиц заболела гепатитом. Не хочет ли Джуди временно занять ее место до февраля, до того момента, когда закончится подготовка и показ очередной коллекции? Что угодно, только бы просунуть ногу в дверь, подумала про себя Джуди и с ходу согласилась.
Когда Джуди в первый раз робко вошла в комнату для продавщиц, все разговоры немедленно стихли. Чувствовала она себя так же, как и в тот день, когда впервые пришла в новый для нее класс средней школы. Ею владело в тот момент только чувство ужаса. Как и на других продавщицах, на Джуди было серое фланелевое платье, которое фирма выдавала своим сотрудницам бесплатно. Ее первое платье от Диора! Энни, ее начальница, быстро представила Джуди другим продавщицам, а потом так же быстро провела ее по служебным помещениям. Энни имела обыкновение постоянно ворчать по поводу своих больных ног и своих комиссионных, которые она ежеминутно прикидывала в специальной очередной черной записной книжечке: «Если графиня закажет это платье еще и в черном цвете… если жене господина посла это не покажется слишком кричащим… если
Зизи Жанмэр понравятся ярко-красные перья…»
Большинство других продавщиц были старше Джуди. Комиссионных им не полагалось, они довольствовались только очень скромной зарплатой. Прежде чем получить место продавщицы первого разряда во второразрядном ателье мод, они должны были пройти двухлетний испытательный срок. Только потом можно было надеяться стать когда-нибудь продавщицами первого разряда в первоклассном салоне.
Джуди была удивлена тем, сколь многочисленный штат сотрудников обслуживал элегантные светло-серые салоны Диора. Привратник, сотрудник, периодически разбрызгивавший в салонах духи, продавщицы, директриса, продавщицы различных аксессуаров, служащие отдела рекламы, шесть манекенщиц, распорядитель — все они были лишь видимой частью айсберга. Гораздо больше людей были скрыты за кулисами. В их число входили сам месье Диор — тихий, внушающий к себе трепетное почтение человек с нездоровым, болезненно-одутловатым лицом, его помощники, группа конструкторов-модельеров и ихпомощники, а также коммерческий директор, работники отдела снабжения и сбыта, бухгалтерии, штат секретарей, портные и закройщики, старшие примерщицы, швеи разных разрядов, мастерицы, кладовщицы и так далее вплоть до мальчиков-рассыльных.
Джуди быстро перестала уважать внешне рафинированных продавщиц салона, которые постоянно ругались друг с другом из-за новых клиенток, разумеется в отсутствии покупателей. И наоборот, у нее появилось уважение к тем, кого она раньше не замечала: например, к внешне очень скромным старшим примерщицам вроде мадам Сузанны, той самой, которую Джуди видела в тот день, когда подгоняли шелковое платье абрикосового цвета тетушки Гортензии. Примерщицы нередко работали до девяти часов вечера, а перед показами новых коллекций и того дольше, скрупулезно подгоняя платья на усталых, изливавших на них свое плохое настроение манекенщицах. Каждая из старших примерщиц отвечала еще и за цех, в котором работали до сорока человек.
В рабочих помещениях салона царила атмосфера постоянного напряжения. Но стоило выйти в тихие и роскошные салоны, где принимали клиенток, как манеры сотрудников фирмы резко менялись. Энни говорила там спокойным и тихим голосом, почти что шепотом; в ее поведении и манерах подчеркивалось уважение к окружающим; она говорила убедительно, но никогда не навязывала клиентке покупки или решения; она никогда и никоим образом не критиковала покупателей, особенно когда ее провоцировали. Покупатель был всегда прав. Но стоило только Энни пройти через стеклянные двери назад в служебные помещения, как вся ее внешняя изысканность и такт мгновенно исчезали. «Графиня после первой примерки прибавила не меньше десяти фунтов. Джуди, где книга заказов? Можно подумать, что, не спросив меня,эта ослиха не может решить, идет ей цикламен или нет?! Джуди, где список записавшихся на завтрашние примерки? Эта старая бельгийская сука отлично знает, что без согласия месье Диора никакие изменения в фасон вноситься не могут! И почему это каждая из клиенток непременно считает, что только ей платье нужно обязательно к Рождеству?! Джуди, что говорят в цехе: когда будет готов номер 22, белое атласное для графини де Рибэ?»
По мере того как приближался день, когда должен был состояться большой февральский показ новой коллекции сезона, атмосфера в салоне Диора становилась все напряженнее, а темп работы — все более лихорадочным. Манекенщицы, накинув сверху длинные белые халаты-мешки, метались между раздевалками и примерочными: халаты позволяли сохранить туалеты в чистоте, а главное, не давали возможности кому бы то ни было увидеть новые фасоны раньше, чем состоится первый показ коллекции для прессы. Месье Диор требовал, чтобы все те, кто как-то соприкасается с туалетами, тоже носили бы белые рабочие халаты, чтобы на готовящихся к показу вещах не оказалось ни малейшего пятнышка. Студии, в которых работали модельеры, окружала плотная завеса секретности, а сами эти студии напоминали нечто среднее между современной церковью и хирургической операционной: стены в рабочих помещениях были только белого цвета, все углы ярко освещены, нигде не лежало ни одной тени; кремового цвета жалюзи на окнах были постоянно опущены и закрыты как днем, так и ночью, чтобы никто не мог подглядеть в бинокль из какого-нибудь окна на противоположной стороне улицы. Месье Диор работал в отдельном кабинете, заваленном красками, цветными мелками, фотографиями, образцами тканей. Модельеры же трудились в общей студии, их чертежные доски стояли вокруг огромного раскроечного стола, который занимал весь центр комнаты и был добрых двадцати футов в длину и десяти в ширину. Вдоль стен тянулись полки и стеллажи, на которых были аккуратно разложены пуговицы, пояса, сумочки, туфли, украшения, а также бесчисленное множество рулонов с образцами тканей. Как правило, именно сюда производители тканей привозили образцы своих товаров и нередко оставляли здесь один или несколько рулонов в тайной надежде, что кто-нибудь из модельеров воспользуется ими: если Диор изготавливал что-либо из нового сорта ткани, спрос на нее немедленно возникал во всем мире.
