В Африке Бёртон изучал и наблюдал каннибализм, но, как всякий нормальный человек, испытывал к нему страх и отвращение. Его нервировало все, связанное с могилами и трупами. Во время экспедиций он не раз видел мертвецов и даже, случалось, ходил по трупам, если ими была усеяна земля. Но Ист-Энд переполнил его ужасом. Сначала растерзанный Монтегю Пеннифорс, теперь это жуткое зрелище на кладбище. Во рту у него пересохло, сердце стучало в груди, как молот.

У его ног рычал, выл и рвался с поводка Фиджет.

Бёртон присел на корточки, обхватил голову пса и заглянул в его большие коричневые глаза.

— Спокойно, Фиджет, — сказал он. — Этот чертов дождь скорее всего смыл запах, но ты должен как-то найти его. Понял? От этого зависит жизнь моего друга!

Он вынул из кармана перчатки Суинберна и сунул их под нос Фиджета.

— Ищи, Фиджет! Давай!

Пес тявкнул и, пока Бёртон стоял и ждал, принялся с энтузиазмом бегать все расширяющимися кругами, опустив нос к земле. Время от времени, обнюхивая разбросанные кости и куски изъеденной червями плоти, он издавал странный кашляющий звук — уфф! — который, как думал Бёртон, указывал скорее на запах вервольфов, чем на зловоние трупов. «Это неплохо, — решил Бёртон, — значит, по запаху можно будет напасть на след этих тварей и отыскать их даже быстрее, чем Суинберна».

Он оказался прав. Вскоре Фиджет привел его в то место, где, вне всяких сомнений, происходила борьба. Там, где жертву волокли по грязи, остались глубокие борозды, окруженные следами вервольфов. Все указывало на то, что именно здесь Суинберна тащили к разрушенной стене кладбища.

— Они похитили его, — сказал Бёртон сам себе.

Фиджет посмотрел на него и завилял хвостом, как бы извиняясь. Никаких следов Суинберна больше не было.

— Не горюй, старина, не все потеряно!

Бёртон подтащил Фиджета к дыре в стене, шагнул в нее, присел на корточки и ткнул собаку носом в один из следов вервольфов.

Собака громко зарычала, и морда ее, казалось, сморщилась от отвращения.

— За ними! — приказал Бёртон.

Фиджет заскулил, обреченно тявкнул и потащил хозяина обратно на кладбище.

— Нет! Не туда! Вперед!

Пес замер, в недоумении уставился на Бёртона, потом понюхал след и бросился прочь от кладбищенской стены.

— Молодец!

Стараясь не отставать от собаки, Бёртон быстро сошел с холма, обогнул длинную изгородь и по захламленному переулку между задними дворами домов выбежал на Девонпорт-стрит. Фиджет рванул направо, потом вниз по уклону, пересек оживленную Кабль-стрит и помчался прямо к Темзе. Бёртон едва успевал за ним. Дождь лил уже несколько часов, но замечательный нюх прирожденной ищейки, видимо, улавливал даже слабый запах вервольфов.

На улицах было полно людей, многие озирались на бегущего за собакой странного господина, кое-где раздались даже крики и свист, но Бёртон, сосредоточенный только на своей цели, не обращал на окружающих ни малейшего внимания. На берегу реки они вновь повернули направо и помчались вдоль Уоппинг-уолл. Ужасная вонь городской клоаки ударила Бёртону в ноздри и скрутила его желудок, но Фиджет уверенно летел вперед; его чуткий нос, видимо, отличал одно зловоние от другого и реагировал только на тот запах, который вел его по нужному следу.

Стараясь не замечать грязи и смрада бурлящего Котла, Бёртон все бежал и бежал за Фиджетом на запад, пока вдали не показался Лондонский мост. На другой стороне улицы Бёртон увидел тупик Мьюз-стрит и забитый досками ломбард, возле которого он когда-то встречался с Доре.

Потом они с Фиджетом промчались мимо доков и Тауэра и по каменным ступенькам спустились на узкую дорожку у отравленной ядовитыми стоками речной воды. Каменная полоска была скользкой от ила, под ногами Бёртона хлюпала грязь, быстро бежать было невозможно. Один неосторожный шаг — и Бёртон рисковал оказаться в воде.

Они вступили во мрак под Лондонским мостом. Фиджет остановился и обнюхал узкую деревянную дверь с надписью «Вход строго запрещен». Бёртон уперся в нее плечом и толкнул. С отвратительным скрежетом дверь открылась, и они очутились в незнакомом квадратном помещении.

Королевский агент сунул руку в карман пальто, вытащил фонарь с часовым механизмом и повернул рукоятку. Пламя внутри ожило, немного осветив помещение. Оно было совершенно пустым, только грязные следы лап вели к темному арочному проходу в противоположной стене. Собака устремилась туда. Бёртон затворил дверь и двинулся за Фиджетом. Каменные ступеньки за аркой спускались в темноту. Бёртон осторожно пошел по ним.

Чем глубже он спускался, тем более сырыми становились стены, пока по ним буквально не побежали струйки воды. Через несколько минут он достиг конца лестницы и оказался в коридоре, вырубленном в твердом камне; по полу бежал грязный поток, а по левой стене тянулись три большие трубы. Наверное, газопровод.

— Здесь ты вряд ли что-то учуешь, — прошептал Бёртон Фиджету, — но они явно здесь были! Ну-ка, пошли.

Он наклонился, взял пса на руки и стал спускаться прямо в воду. Две ступеньки… Ледяная вода налилась в башмаки, отвратительный запах гниющей рыбы забил ноздри.

Капли падали с потолка со странным бульканьем, по проходу гуляло гулкое эхо.

Агент брел по узкому туннелю, держа фонарь, бросавший тревожные отсветы на мокрые стены и блестевшие от влаги металлические трубы. Впереди и позади была полная тьма, и Бёртона охватило то же самое чувство, как тогда, когда он летел через смог на винтостуле: он понимал, что идет в никуда, и этому пути нет конца.

Он двинулся быстрее.

Нет никаких сомнений: он под Темзой! Боже! Он почти физически ощутил давящую массу воды над головой, и его охватил ледяной страх. Бёртон всегда боялся замкнутых пространств, только не признавался себе в этом. Бисмалла! Он бы сейчас все отдал, чтобы оказаться на бескрайней равнине где-нибудь в Африке или, на худой конец, в арабской пустыне!

— Зачем я ввязался в это? — прошептал он Фиджету. — Служить империи, политику которой я осуждаю? Стране, где я не чувствую себя дома?

Фиджет заскулил и уткнулся в плечо хозяина.

Вдали замаячил конец туннеля. Наконец-то! Достигнув его, Бёртон увидел лестницу.

Со вздохом облегчения он выбрался из воды и стал подниматься по ступеням. Вскоре он обнаружил помещение, как две капли воды похожее на то, что располагалось на другом конце туннеля. Поставив Фиджета на землю, он ткнул его носом в свежие следы.

— За ними! Умница!

Пес подбежал к двери напротив лестницы и выразительно посмотрел на Бёртона, как будто хотел сказать: «Открой!»

Королевский агент так и сделал, и они вышли на покрытую илом дорожку. Они все еще были под мостом, но теперь на другой его стороне.

Бёртон погасил фонарь и сунул его в карман.

Фиджет вывел хозяина на Тули-стрит, где царило страшное запустение. Эта часть Лондона, Сенная пристань, в июне выгорела дотла. Пакгаузы пылали тут две недели, и даже сейчас, спустя три месяца и несмотря на беспрерывный дождь, обломки еще дымились. Восточнее, насколько мог видеть глаз сквозь грязную дымку, простиралась обширная пепельно-черная пустошь.

Бёртон поморщился от неприятных воспоминаний. Среди пакгаузов находилось отделение банка Гриндли, где он хранил значительную часть своих раритетов: восточные манускрипты, на которые потратил почти все деньги, заработанные в армии; чемоданы с индийскими и африканскими костюмами и сувенирами, множество записных книжек.

Пламя сожрало все его ценности.

С мрачной усмешкой он вспомнил, как клерк в главном офисе, увидев, в каком он состоянии, участливо спросил:

— У вас сгорели в сейфе деньги, сэр?

— Нет…

— Ну… — оживился клерк, — тогда все не так уж плохо!

Фиджет рванул на запад. Они пробежали вдоль Темзы до Саутуэркского моста, потом взяли курс в сторону от реки. Почти уткнувшись носом в землю, Фиджет приволок Бёртона в узкий переулок, а оттуда устремился в глубь района.

Бёртон понимал, что дорога, по которой они следуют, по ночам совершенно пустынна, но сейчас, в разгар дня, улицы были запружены людьми, торопившимися по делам. Человек и собака с трудом прокладывали себе путь в толпе, шныряли из одного переулка в другой, пока через Ламбет и Воксхолл не добрались до Найн-Элмс-роуд. Тут шлейф запаха пересек магистраль и привел их к дыре в деревянной изгороди. И опять они бросились вперед, параллельно большой оживленной улице. Наконец Бёртон понял, куда ведет его Фиджет: небо над ними разорвали четыре высокие структуры, похожие на гигантские дымовые трубы.