— Ты полагаешь, что у нас нет необходимых доказательств? В самом деле? А рояль, например, со следами крови.

— Сказать честно, Томас, в Нью-Йорке наверняка сыщется десять тысяч роялей. Да к тому же девушка опознала Росса лишь в обрамлении длинных светлых волос. Судья рассмеется нам в лицо. Это слишком неправдоподобно. Нет, единственный выход — найти стороннего свидетеля. Человека, который бы присутствовал при изнасиловании и согласился давать показания. Но если именно Росс изнасиловал Катрин, в чем я лично сомневаюсь, то, думаю, он не настолько идиот, чтобы делать это при свидетелях. Он на виду, а это отнюдь не украсит его репутацию. Что ты об этом думаешь?

— Ты прав, — вынужден был признать Томас скрепя сердце.

Ставка была слишком высока, так что вероятность того, что весь этот кошмар растает, словно дымка, была равна нулю. Если бы ему удалось отыскать виновного, то удалось бы рассеять мучительные сомнения, терзавшие его с самого утра. Но до тех пор, пока эта неопределенность не рассеется, он не сможет смотреть на собственное отражение в зеркале.

К тому же, если его расследование не даст никаких результатов, это будет означать конец профессиональной деятельности. Даже при условии что он выиграет процесс, ему уже никогда не позволят вернуться к медицинской практике, иначе как объяснить, каким образом больной человек, настоящий доктор Джекилл, способный в любой момент превратиться в ужасного мистера Хайда, может претендовать на то, чтобы лечить кого бы то ни было?

Совершенно ясно, что преступник без зазрения совести обставил это дело так, что он, Томас, выглядел виновником происшедшего: ведь угнана была именно его машина, и в ней, всего в ста метрах от дома психиатра, обнаружили брошенную жертву.

Но если виновен не он, это означает, что после удовлетворения своих низких инстинктов за счет беззащитной девушки насильник, предприняв попытку подставить совершенно непричастного к делу человека, разгуливает на свободе. И вполне возможно, что этот негодяй уже планирует совершить очередное, не менее гнусное преступление. Уже при одной мысли об этом Томас выходил из себя.

Он не собирался нападать на Вика Джексона, он считал недопустимым, чтобы подозрения падали на невиновного, так как на себе испытал всю тяжесть такого положения, но на данный момент, кроме него, не было никого, кто мог бы стать возможным подозреваемым. Однако пока шаткая гипотеза Гибсона держалась на двух зацепках: Катрин «опознала» Губерта Росса, с той оговоркой, что у того были длинные волосы, и то, что она припомнила канделябр и рояль, а в доме Джексона они были. Вот, собственно, и все.

Томас вынужден был согласиться, что этого ничтожно мало. Но если все же допустить, что Джексон на самом деле виновен, тогда что подтолкнуло его совершить подобное? И почему он в качестве мишени выбрал именно Гибсона, а не кого-нибудь еще? Томас всегда испытывал уважение к директору клиники; даже если между ними и возникали незначительные разногласия, то все же они не могли явиться причиной намерения директора сломать карьеру психиатра и засадить его на несколько лет в тюрьму! Гибсон никогда бы не подумал, что Джексон способен пасть так низко.

В этот момент адвокат прервал размышления Томаса:

— У нас действительно нет ни одного веского довода! Если тебе интересно мое мнение, то я советую тебе оставить эту затею и бросить все силы на отработку стратегии твоей собственной защиты. Тамплтон оставил тебя в покое лишь на время, и я уверен, что он продолжит свое расследование с присущей ему цепкостью питбультерьера. — Он выдержал паузу и добавил: — И потом, есть еще одно соображение: если ты продолжишь свое расследование, полиция, возможно, решит, что ты во что бы то ни стало пытаешься замести следы, желая выйти сухим из воды.

Томас об этом не подумал, хоть это и напрашивалось само собой.

— А если я все-таки продолжу попытки? — Он все же попытался настоять на своем.

— Тогда у тебя единственный выход — найти свидетеля.

Когда, поблагодарив Робертсона, Томас положил трубку, у него был довольно расстроенный вид, и Джулия сразу это заметила.

— Что он сказал?

— Что у нас нет ни одной весомой улики.

— И что ты будешь делать?

— Не знаю почему, но мне кажется, что Катрин сказала правду. Я верю в нее…

Джулия ничего не ответила. Она разделяла мнение адвоката, но не хотела сообщать об этом Томасу, чтобы не расстраивать его.

Гибсон в свою очередь с озабоченным видом продолжал гнуть свою линию:

— Я должен что-нибудь найти! Должен же быть способ до чего-нибудь докопаться, не знаю, какая-нибудь упущенная деталь, которая поможет решить эту головоломку.

Джулия подошла к нему и с нежностью положила руку на плечо.

— У тебя был слишком тяжелый день, — сочувственно произнесла она. — Ты не хочешь выпить?

Немного помедлив, Томас сказал:

— Извини, но у меня еще есть кое-какие дела. Я позвоню тебе домой позже, и мы решим, что делать дальше.

У него в голове мелькнула какая-то мысль.

— Что ж, годится, — сказала она.

Он уже был на пороге, когда Джулия окликнула его:

— Томас! — Слегка скривив губы, она протянула ему листок: — Мой номер телефона. Возможно, он пригодится, если ты и правда хочешь, чтобы сегодня вечером мы вместе выпили по стаканчику.

— Да, я и не сообразил, — сказал он, немного смутившись.

— Пропущенное действие, — усмехнулась она.

— О! А не ты ли мне говорила, что читала Фрейда прямо перед экзаменом и уже все забыла?

— Я это сказала?

Томас живо подошел к ней, взял листок и сделал то, чем пренебрег ранее, поскольку был поглощен другим: он крепко обнял ее и проникновенно поцеловал в губы.

Как в прямом, так и в переносном смысле в клинике Гальярди придерживались политики открытых дверей, и Томас был счастлив констатировать, что дверь кабинета директора не была исключением из этого негласного правила. Так как уже было пять часов вечера и, кроме того, накануне уикенда его секретарь уже покинула рабочее место, то поэтому Гибсону не составило труда найти то, что искал: список приглашенных на тот самый директорский прием.

Он лежал на столе под несколькими так и не отправленными приглашениями. Захватив его вместе с пригласительной карточкой, Томас направился в свой кабинет, чтобы там, вдали от посторонних глаз, рассмотреть их повнимательнее.

Его адвокат выразился предельно ясно. Нужен свидетель.

Только свидетель. Один-единственный.

Если изнасилование действительно связано с приемом в доме директора, то, как бы неправдоподобно это ни звучало, свидетель и вправду мог отыскаться, и его имя должно было фигурировать в списке, который он сейчас так просто заполучил.

Сначала Гибсон внимательно изучил приглашение и заметил ремарку, напечатанную мелкими буквами внизу: «Без сопровождения».

Он вспомнил, что сказала ему Дженет Джексон: жены не были приглашены, так как для них была устроена отдельная вечеринка в отеле «Пьер».

В списке насчитывалось сорок приглашенных, среди которых он знал многих: бизнесмены, чиновники с перспективой повышения по службе, директора крупных компаний и тому подобное.

Разумеется, туда было внесено и имя Губерта Росса, что при необходимости послужит подтверждением, что он действительно там присутствовал.

Прямо под списком приглашенных Томас заметил надпись карандашом, начертанную рукой директора: слово «Агентство», сопровождаемое маленьким сердечком, а под ним четыре цифры «969–6».

Это заинтересовало психиатра. Если бы это был почерк секретаря директора, то подобная деталь не привлекла бы его внимания. Он бы решил, что это один из тех рисунков, которые калякают не задумываясь во время разговора по телефону.

Но Вик Джексон, занятой человек, конечно, не стал бы тратить время на дурацкие рисунки, это должно быть связано с чем-то важным. Но что именно может означать это слово и изображение сердечка?