— Ну что же, неплохо. Кстати, вы уже прочитали все мои книги? — получив утвердительный кивок, я продолжил. — Быстро вы. Уже составили программу обучения бойцов?

— Разумеется, — белозубо улыбнулся Рихтер, — заставим казачков побегать.

Обсудив еще несколько незначительных деталей, мы расстались, и ко мне в кабинет, без доклада, едва не сбив выходящего Рихтера с ног, прямо-таки ворвался мой министр финансов, сияющий как начищенный пятак.

— Все нормально, Александр, — взмахом руки отсылая возмущенного поведением министра адъютанта, — дорогому Михаилу Христофоровичу можно входить и без доклада. Разве вам еще не доложили?

Смущенно буркнув что-то невнятное, адъютант прикрыл за собой дверь.

— Я слушаю вас. Судя по вашему довольному виду и хитрому прищуру глаз, вы сейчас меня изрядно порадуете.

— Вы совершенно правы, — забыв о субординации (невероятное событие для моего аккуратного министра!), ответил мне Рейтерн. — Только что, буквально пару минут назад, во время изучения истории золотого стандарта, меня посетила замечательная мысль!

— Ну-ну, продолжайте, — поторопил его я, предвкушая что-то нестандартное.

— Так вот, а что, если нам перед всякими запретами на вывоз золота за рубеж, задиранием налога на путешествие до небес и повышением земельного и таможенного налогов сделать заявление о скором введении золотого стандарта? Нет-нет, этого совершенно не стоит делать, — тут же поспешил успокоить меня он, — заявление будет лишь дымовой завесой. Зато когда месяца через три мы введем все эти новые и непопулярные налоги, все будут думать, что это все лишь временные трудности. Тем самым мы ослабим недовольство знати, и без того особенно сильное в последнее время.

— Замечательная мысль! Признаться, последнее время я думаю, не поспешил ли я с теми либеральными выступлениями на совете? Реакционная часть дворянства, руководящаяся лишь только личной выгодой, слишком сильна…

— Это так, однако, не думаю, что они посмеют выступить против вас напрямую. Гвардия и армия беззаветно верны вам. Да и на большую часть своих подданных вы всегда можете положиться, — выпрямившись, как на параде, ответил мне Рейтерн.

— Бросьте, Михаил Христофорович, и тени сомнения в вашей преданности даже и не мелькало. Лучше расскажите, как продвигается реформирование министерства? И присаживайтесь вы, наконец, — во время всего разговора министр возбужденно расхаживал по моему кабинету.

— Да какое там реформирование, — махнул рукой министр, садясь в кресло. — Я даже к его планированию еще не приступил. Так, одни лишь наброски.

— Михаил Христофорович, я, конечно, понимаю, что различные экономические теории будущего крайне интересуют вас, однако мне хотелось бы, чтобы вы поскорее приступили к практической части вашей работы.

— Но ведь там может быть нечто крайне важнее…

— Вот поэтому и читайте краткий курс макроэкономики, — перебил я его, — а не хватайтесь за все подряд. Я уже начинаю думать, что предоставление вам такого большого объема литературы было ошибкой.

Министр финансов тут же поспешил заверить меня, что все нормально, просто он несколько увлекся чтением идей, несомненно, обладающих большим потенциалом в будущем. Пооправдывавшись еще некоторое время, он откланялся, сославшись на необходимость дальнейшей работы, и быстро вышел из кабинета.

Вот ведь не ожидал, что он окажется таким увлекающимся человеком. Хотя, с другой стороны, его дотошность и желание все понять, помноженные на любовь к своему делу и жажду сделать все как можно лучше, в конечном счете, пойдет мне только на пользу.

Я вздохнул и с неохотой встал. Опять придется до ночи распечатывать практическую информацию для еще не зародившегося химпрома. Неудобно перед Бутлеровским предстать с пустыми руками. Еще раз тяжело вздохнув, я смирился и, подойдя к неприметной двери, отомкнул свою тайную комнатку и достал дневник из сейфа. В очередной раз, подумав, как жаль, что нельзя перепоручить эту рутину хоть тому же Сабурову, я принялся за работу.

Из личного дневника статского советника А. А. Сабурова

26 января 1864 года по новому стилю.

Вот уже более месяца я нахожусь секретарем при его императорском величестве Николае Втором. Не вызывает сомнений, что за это время я сумел хорошо зарекомендовать себя, потому как государь теперь полностью доверяет мне такую важную и ответственную работу, как сортировка всевозможных донесений, прошений, жалоб и прочее и прочее.

Для столь высокой чести мне пришлось дневать и ночевать в моем новом кабинете, выделенном мне, к слову, прямо по соседству с императорским наравне с несколькими наиболее отмеченными величайшей милостью министрами. Да, столь напряженная и кропотливая работа непременно стоила этой высокой чести! Думаю, в скором времени моя карьера непременно пойдет в гору, особенно если учесть то, как выделяет меня среди прочих сам глава ЕИВ Канцелярии Дмитрий Николаевич Блудов.

Однако вынужден констатировать и огромное количество других трудностей, сопряженных с моей работой. Так, например, на меня, как на лицо особо приближенное к императору и не обладающее высоким чином, нередко пытаются оказать давление. Мне приходится прибегать ко всевозможным уловкам, чтобы не потерять свой пост и не нарушить пожелания императора, чьим покорным слугой я являюсь. К примеру, не далее чем вчера многоуважаемый Дмитрий Николаевич во время дружеской беседы как бы невзначай (о, он в последнее время все чаще так делает!) спросил меня… впрочем, лучше воспроизведу этот знаменательный разговор дословно.

— Андрей Александрович, голубчик, — ловко выудил меня из толпы проявляющих чрезмерное, на мой взгляд, любопытство придворных Блудов, — позвольте украсть вас буквально на пару минут. О, не переживайте, наш разговор не займет много времени, я отпущу вас раньше, чем ваш обед будет приготовлен, — умело оборвав все мои потуги ускользнуть еще до того, как я успел открыть рот, увлек меня к себе глава ЕИВ Канцелярии. — Вы, верно, в состоянии разъяснить некоторые неясные слухи, достигшие, надо признаться, и моих ушей, о трудностях, возникших у его императорского величества и министра финансов Рейтерна при проектировании перехода к золотому стандарту?

Этим вопросом граф поставил меня в весьма щекотливую ситуацию. С одной стороны, я никоим образом не мог раскрыть сведения, известные мне благодаря моему посту. Это было просто неприемлемо по отношению к его императорскому величеству не оправдать его доверие таким явным образом. С другой же стороны, мой категорический отказ может повлечь за собой крушение моей блестящей карьеры.

— Дело в том, что информация о данном слухе не вполне входит в сферу моей компетенции и не может быть представлена в виде неопровержимых фактов за наличием отсутствия оных, — попытался уйти от ответа я. Однако граф не зря слыл опытнейшим придворным и чиновником.

— Мне было бы достаточно одного лишь только приватного мнения, — тут же загнал меня в ловушку Блудов, и я очутился в еще более щекотливой ситуации, чем был в начале разговора.

— Разумеется, гипотетически, если бы я имел доступ к гипотетическим проблемам, связанным с введением золотого стандарта…

— Да-да, продолжайте, я вас внимательно слушаю.

— Так вот если бы я гипотетически имел сведения о данном вопросе, то я мог бы гипотетически утверждать, что некоторые проблемы у его императорского величества все же имеют место быть, — выделив голосом нужные слова, продолжил свой ответ я. — Даже если бы передо мной сидел столь уважаемый человек, как вы, это было бы несколько опрометчиво и неразумно злоупотреблять доверием своего работодателя. Несмотря на то, как высоко император ценит человека, желающего проникнуть в истинность придворных сплетен, — ловко закончил я фразу.

— Что ж, весьма разумная и похвальная позиция. Не подлежит сомнению, что она будет надлежащим образом расценена тем, кому следует. О! — взглянув на часы, воскликнул Блудов. — Ваш обед, вероятно, уже приготовлен, приятного аппетита, Андрей Александрович.