— Он увез меня в Бельгию и заставил семь лет жить там в нищете.

— Значит, не Олимп, — выдохнула она, — а Бельгия. Это все объясняет: и твои манеры, и акцент.

— Акцент? — удивился Гаррет.

— Ты говоришь не совсем как джентльмен из Лондона, хоть и очень похоже. — Кейт пожала плечами. — Наверное, семь лет на материке сыграли свою роль. — Она посмотрела ему в глаза. — Что ты имел в виду, говоря, что подверг свою семью опасности, доверившись Уилли?

— Когда после стольких лет я вернулся в Англию, то сделал его своим доверенным лицом. Я и не подозревал, что именно его стараниями оказался в Бельгии. — Гаррет вздохнул. — И он стрелял в мою жену.

Кейт вскочила на ноги и уставилась на него, не веря своим ушам:

— Уилли убил твою жену?

— Нет, не убил. Она едва не истекла кровью, но потом поправилась.

Она прижала руку к сердцу и прикрыла глаза.

— О, слава Богу! Я уж испугалась, что ты сейчас скажешь, что это Уилли ответственен за смерть твоей бедной жены.

— Ты веришь каждому моему слову, так, Кейт? — тихо спросил Гаррет.

Она долго молчала и смотрела ему в глаза.

— Да, — сказала она, в конце концов. — Я тебе доверяю. Вопреки всем доводам рассудка я тебе верю. Не могу объяснить, просто это так, и все. — Ее плечи поникли. — Я не знаю, что делать.

Гаррет встал, подошел к ней и осторожно провел пальцем по нежной щеке.

— Делай то, что он говорит.

Кейт слегка подалась вперед, навстречу его прикосновению.

— Уилли — мой брат, я не могу его предать. И тебя предать тоже не могу.

— Не можешь?

Она печально покачала головой:

— Ты слишком сильно мне нравишься, чтобы я осознанно причинила тебе вред.

— Я не хочу тебя в это впутывать, Кейт. Тебе лучше держаться подальше от меня.

— Не могу. Он приказал мне приходить к тебе.

— Попроси его отменить этот приказ. Скажи, что я слишком опасен. Что ты не хочешь меня больше видеть.

— Но я хочу!

— Нет, это опасно. Ты должна уйти и больше никогда не возвращаться.

— Вечно ты твердишь, что я должна тебя бросить.

— Потому что со мной тебе опасно.

Она склонила голову.

— Меня ждет хозяйка. Она… грустит. А Уилли… — она сглотнула, — сказал, что я должна быть там к девяти. — Она подняла голову, и глаза ее блеснули так же живо, как тогда, у пруда. — Но я еще вернусь сегодня.

Гаррета поразил тот факт, что Кейт, кажется, не знает, что Ребекка — его сестра. Почему Фиск не сообщил ей?

Сам Гаррет не видел причин рассказывать Кейт о том, что он герцог Колтон. Если она попытается через Ребекку вызвать Тристана на помощь… Нет. Они только подвергнутся еще большей опасности, а крови и так уже пролито достаточно.

В конечном счете, ему хотелось бы, чтобы Кейт и дальше считала его равным, ну, или почти равным. Узнав о его происхождении и титуле, она изменится. Отдалится от него. Со всеми всегда так: они кланяются, льстят и заискивают, но не открывают свой внутренний мир тем, кто выше их по происхождению. Ему потребовалось прожить среди простых людей семь лет, чтобы понять, что большинство из них, вне зависимости от положения в обществе, гораздо более человечны, чем он.

— Я не позволю им тебя забрать. — Кейт вложила свою в его.

— Что ты имеешь в виду?

— Уилли собирается вызвать власти из Лондона. Он сказал, что ты в розыске и тебя ждет виселица.

— Серьезно? — удивился Гаррет.

Кейт кивнула.

Он сжал ее руку и погладил загрубевшими пальцами ее пальчики.

— Кейт, уверяю тебя, власти меня не ищут.

— Все равно тебе грозит опасность. Этого ты не можешь знать.

— Ты всегда в первую очередь думаешь о других. Да, Кейт? Нужно, чтобы кто-то приглядел за тобой.

Как же он хотел сам стать этим человеком! Но он не мог.

Сейчас он закован в кандалы в подземелье, а потом… Потом тоже не сможет.

Гаррет отпустил ее руку.

— Теперь иди.

Кейт накрыла ладонями железные наручники на его руках.

— Как бы я хотела тебя освободить! — порывисто прошептала она. — Правда. Прямо сейчас.

Она уже его освободила. Вчера вечером и позавчера. Она подарила ему надежду. Он победит Фиска и при этом не станет играть на ее чувстве чести. Он не причинит ей боли осознанно.

И все-таки, в конце концов, это неизбежно, потому что он убьет ее брата.

Гаррет впервые в жизни пожалел, что должен это сделать.

Кейт запустила пальцы в его волосы.

— Ой, у тебя и здесь шрамы… — Она провела пальцами у него за ушами.

— Да. — Он закрыл глаза. Это — дело рук ее брата. — Эти раны… Из-за них я забыл, кто я такой.

— Но теперь ты помнишь?

— Помню.

Она притянула его голову к себе, коснулась носом носа, поцеловала в губы — сначала вопросительно, потом нежно, потом властно. Руки ее сомкнулись у него на затылке.

Ее губы двигались мягко и чувственно, и гнев и отчаяние Гаррета истаяли, испарились. Огонь, что разгорался у него в крови, под кожей, в чреслах, сжег их дотла. От внезапной и острой потребности овладеть ею, сделать своей, несмотря на кандалы и цепи, Гаррет застонал.

Кейт резко отстранилась. Он смотрел на нее. В голове метались разрозненные мысли. Она сестра Фиска. Как такое возможно?

Она снова прижала его к себе, но на этот раз не поцеловала, а просто прикоснулась щекой к его небритой щеке.

— Спасибо тебе, — прошептала она.

Он не мог ответить ничего более-менее разумного, поэтому просто молчал и наслаждался ощущением ее теплой нежной кожи. В конце концов, она повернулась и поцеловала его в щеку, а потом отстранилась.

— Тебе надо поесть. Холодная каша отвратительна.

Гаррет посмотрел на Кейт:

— Поем.

— Хорошо. — У двери она помедлила и обернулась. — Потом я принесу тебе ужин и каких-нибудь книг, чтобы ты не умер со скуки.

Он кивнул, всей душой надеясь до ужина сбежать.

Кейт все продолжала облизывать губы и не могла остановиться. Она все еще ощущала прикосновение Гаррета на них, ощущала его язык и жесткую щетину.

Что, скажите на милость, ей делать? Зачем Уилли дал ей здание заботиться о Гаррете? Он видел их с Гарретом у пруда и наверняка понимает, что они не могут противостоять притяжению друг друга. Неужели это проверка на верность?

Сейчас она понимала Уилли меньше, чем когда-либо. Но Уилли не дурак. Какую бы линию поведения он ни избрал, он делал это с определенной целью. Нужно быть осторожной, столько от нее зависит, сумеет ли она выяснить истинные намерения Уилли касательно Гаррета, ее самой и бедной леди Ребекки.

Размышляя об этом, она спешила по заросшей тропинке, которая вела от Дебюсси-Мэнора к главной дороге. Она шла прямо-таки непозволительно. Где же в последние дни пропадает Берти? Она не видела его, что довольно странно, если он не спал и не работал, то непременно отирался у очага в кухне Дебюсси-Мэнора и «грел старые косяки».

Кейт взглянула на небо. Если поспешить, то она успеет сделать крюк и заскочить к нему домой. Нужно проверить, все с ним в порядке, и напомнить постричь дорожку.

Она пошла быстрым шагом по тропинке, ведущей к дому, выстроенному в том же самом тюдоровском стиле, что Дебюсси-Мэнор: белые стены, деревянные балки. За домиком, за рядом деревьев, в ложбинке бежал крохотный ручеек, вытекал из пруда, вырытого за особняком при предыдущем маркизе. Некогда этот пруд считался жемчужиной поместья, однако после смерти леди Дебюсси за ним перестали ухаживать, и теперь поросшие мхом берега обрамляли вонючую и грязную воду.

На подходе к домику Кейт услышала негромкий звук, похожий на тихий скулеж, словно внутри было заперто раненое животное.

Кейт замедлила шаг. В груди у нее все сжалось от страха. Она сглотнула и заставила себя подойти еще ближе. Надо было бы окликнуть Берти, но не хватало сил. Что, если он заболел? Может, у него случился удар и теперь он страдает?

Тропинка вела к торцу дома, и Кейт решила сначала заглянуть в окно. С глухо бьющимся сердцем она приникла к чистому пятнышку на замызганном стекле.