Калеб нежно поцеловал Аву в щеку и принялся сосредоточенно застегивать свою рубашку.
Ава молча наблюдала за ним.
Страсть пронзила ее. Чистая, незамутненная страсть овладела всем ее существом. Это стало подлинным откровением. То, что прежде казалось бесстыдством, уделом недалеких сластолюбцев, явило вдруг такую широту неизведанного, такую высь и глубину непостижимого, такой размах чувства, что дух захватывало.
Прикосновения, проникновение, единение... И даже боль, которой невозможно было избежать, боль, поднявшая ее к головокружительным вершинам, боль, без которой она не прикипела бы к нему с такой силой.
Так нежен, так ласков, трепетен. Его поцелуи текут сладостью по губам. Его объятия окутывают ее, завладевая ею без боя...
Это не могло забыться, такая близость не прерывается. Каждый поцелуй остался зарубкой на ее памяти. Много позже, будучи далеко от Калеба, она ревновала его к каждой женщине на Земле. Ава приучила себя думать о Калебе, как о непритязательном ловеласе. Тем более, что и Дамиен постоянно укреплял в ней такое убеждение, невысоко оценивая бесчисленных мимолетных спутниц своего друга. Аве также нравилось считать, что она — не одна из них.
Десять лет спустя она и впрямь могла назвать себя искушенной женщиной. И пусть мужчин у нее было не много, однако каждый оставил свой след в ее сердце. Но ни одна любовная связь Авы не сравнилась с той первой ночью, когда они с Калебом, еще почти дети, сумели достичь немыслимого слияния и... расстались.
— Ава, — тихо окликнул ее Калеб.
Ава подняла на него глаза.
Растерянная, подавленная, взлохмаченная, она была необыкновенно хороша.
Калеб испытал потребность рухнуть на колени перед такой красотой. Мысленно он именно так и поступил. Вслух же строго произнес:
— Ну, так что?
— Что «что»? — почти воинственно переспросила Ава, которая не терпела давления ни в каком виде.
— Не вышло у нас сегодня с десертом? — уточнил вопрос Калеб.
— Сладкое вредно, — отозвалась она.
— Как скажешь, — проговорил он, направившись к двери.
— Постой! — окликнула его Ава, выпрямившись.
Калеб посмотрел на нее через плечо.
— Мне... жаль, — пробормотала она. — Очень жаль...
— Можно было бы сожалеть, если бы что-то произошло. А так... — вздохнул Калеб.
— Тш... — прошептала Ава, насторожившись и поднеся указательный палец к губам. — Слышишь? — спросила она сдавленным голосом, засуетившись.
— Что именно?— Калеб вслушался.
— Шаги, — проговорила женщина, натягивая платье. — Помоги застегнуть.
Из коридора действительно доносился звук приближающихся шагов, приглушенный ковровым настилом.
— Кажется, это отец, — все так же шепотом предположила она, когда Калеб застегнул молнию на ее платье.
— Посмотри-ка на меня, — сказал он. — Все нормально. Дыши спокойно.
Ава, не на шутку встревоженная, покивала в ответ и натянуто улыбнулась. В этот самый миг раздался стук в дверь.
Ава тотчас отворила.
— Ах, Калеб! — воскликнул старший Хэллибертон. — И ты, сынок, здесь.
— Да, Ральф. Зашел поболтать с вашей путешественницей. А вообще собирался уже домой, — совершенно спокойным, к удивлению Авы, тоном проговорил Калеб.
— Куда спешить? Сегодня особенный день! — радостно заметил отец Авы, которая в этот момент нервозно поправляла прическу.
— Для кого-то в большей, для кого-то в меньшей степени, — скептически заметил Калеб.
— Ава?
— Что, папа?
— Ты что такая взвинченная? Я не вовремя? Не знал, что ты не одна, прости. Очень хотел поговорить с тобой. Твоя идея остановиться в отеле кажется нам с мамой не вполне удачной...
— Мне уже пора, — вмешался Калеб. — Я пойду. Спокойной ночи, Ава, Ральф...
— Да, сынок. Спасибо за все добрые слова, которые ты сказал о Дамиене.
— Не стоит благодарности, я же шафер, — усмехнулся он.
— И все же... — настаивал растроганный Ральф Хэллибертон, пожимая Калебу руку.
— Всего хорошего, сэр, — уважительно попрощался он. — Надеюсь, мы еще увидимся до твоего отъезда, — обратился он к Аве, которая побледнела.
— Я провожу тебя, — кинулась она к Калебу. — Пап, ты не возражаешь? Через пару минут я вернусь, — зачастила она.
— Конечно, — кивнул отец. — Калеб, Дамиен, как тебе известно, отправляется в свадебное путешествие, но ты заезжай к нам в любое время.
— Бедный, бедный Ральф, — шутливо покачал головой Калеб, спускаясь по лестнице в сопровождении Авы. — Ему еще предстоит узнать, что ты рассталась с многообещающим ухажером. Твои родители спали и видели тебя замужем за профессором. Чем он занимается? Тоже социологией? Или философией? Может, археологией, физиологией? На какой ниве вы сошлись? — язвительно и ревниво процедил он, остановившись.
— Мои родители не придают этому обстоятельству такого уж существенного значения, — не желая вступать в перепалку, отозвалась Ава.
— Если ты искренне так считаешь, то плохо знаешь своих родителей, — проговорил Калеб и сделал еще один неспешный шаг вниз.
— Они искренне желают мне добра. Хотят, чтобы я нашла свое счастье с единомышленником, человеком, с которым у меня будет много общего. А социальный статус их не интересует, — убежденно произнесла она.
— Похоже, наше с тобой общее исчерпывается одной встречей, — резко заметил Калеб.
— Похоже, что так, — в тон ему согласилась она.
— Отлично, — едко бросил он.
— Всего хорошего, — сказала у самой двери Ава.
— Ты злишься на меня за то, что я позволил тебе тогда уехать, не кинулся вслед за тобой? — прищурившись, спросил Калеб.
— С чего ты взял, что я на тебя злюсь? — ухмыльнулась Ава, вновь став самолюбивой и недоступной.
— Не лги...
— Прости, не могу больше болтать, — небрежно перебила она его. — Меня ждет отец. Родители правы. Мне не следовало останавливаться в отеле, — деловито заметила женщина и распахнула перед Калебом входную дверь.
— Послушай, милая... — прошептал он, попытавшись удержать ее за руку.
— Всего хорошего, — отрезала она.
Глубоко за полночь Ава все еще сидела на банкетке у окна своей комнаты и смотрела на звездный небосвод, по которому так тосковала вдали от дома.
Сейчас, в детской, она вспоминала тот путь, который прошла за десять лет, все свои достижения, многочисленные победы над собой, которые ценились ею не меньше. Ава нынешняя разительно отличалась от юной Авы Хэллибертон, застенчивого вундеркинда с минимальными представлениями о жизни и о самой себе.
И вот Ава вновь дома. Еще одна крохотная победа. Она жаждала и боялась вновь оказаться под родной крышей, в неизменной атмосфере домашнего уюта. Похоже, для родителей она все та же кроха, свидетельства успехов которой мама методично собирала в ее комнате и все эти годы смахивала пыль с регалий и трофеев.
Как верно подметил Калеб, родные чрезвычайно гордятся всеми ее достижениями — и докторской степенью, и работами, написанными и изданными, и всеми ее титулами и званиями. И почему бы им не гордиться?
Быть может, Калеб ей завидует? Ава рассчитывала поразить его своим появлением. И весь свой внешний вид выверяла, чтобы произвести на него этот эффект.
Но неожиданно угодила в собственную ловушку.
Как она и предполагала, в первую очередь, со слов Дамиена, Калеб выбрал самый легкий путь. Он, в отличие от нее, довольствовался тем, что ему гарантировали отцовские связи. Он не рисковал, не испытывал себя на прочность, никому ничего не доказывал, не стремился к новым горизонтам. Калеб просто жил, жил беспечно и наслаждался жизнью. И такой человек, такой мужчина, по ее убеждению, не мог произвести на нее сколько-нибудь значительное впечатление. Но случилось иначе.
Калеб все так же притягивал ее, как и много лет назад.
А ведь Ава все эти годы искала повод убедиться в обратном. Ей очень хотелось увериться в том, что секрет привлекательности Калеба весьма прост — ей, маленькой девочке, он, друг и ровесник старшего брата, казался недосягаемым идеалом юности, красоты и силы. Однако сейчас его затянувшаяся инфантильность должна, скорее, отталкивать такую практичную особу, какой она себя справедливо считала. Ава надеялась высвободиться из пут его очарования, которые сковывали ее все эти годы, а вместо этого увязла еще сильнее...
