Почему-то она не сомневалась, что это были события и вещи, которые оставили в его душе глубокие раны в трудные годы его детства. Она думала, что он благополучно их пережил, считала его неуязвимым. Пока только что не увидела доказательство обратного. По сравнению с муками Ферруччио все ее страдания были пустяком.

Ее захлестнула волна сочувствия. Ей захотелось дотронуться до него, вырвать его из клыков монстров, охотящихся за ним, разделить его боль. Внутренний голос шептал, что этот человек ее мучитель, но она игнорировала доводы разума.

Это был единственный мужчина, который когда-либо ее волновал. Ей было невыносимо видеть, как он страдает. Только не он. Не властный самоуверенный Ферруччио.

Наклонившись вперед, она поочередно коснулась губами его плотно сжатых век, затем начала нежно поглаживать дрожащими ладонями его грудь, чтобы ослабить напряжение.

Его глаза открылись, и в следующую долю секунды окружающий мир перевернулся с ног на голову, а она лежала на спине, придавленная массивной глыбой. Ее горло было сдавлено, руки прижаты к матрацу. Немного придя в себя, она увидела над собой лицо Ферруччио, застывшее от ярости и потрясения. Он часто заморгал, тряхнул головой, после чего убрал руку, сжимавшую ее горло.

— Кларисса...

Она прокашлялась.

Похоже, ему показалось, что на него напали.

Как часто человек должен подвергаться нападениям, чтобы у него выработалась молниеносная реакция на угрозу?

Ее глаза словно закололо горячими иголками, и в следующую секунду из них брызнули слезы.

Он отпустил ее руки и, перекатившись на спину, провел ладонью по глазам.

— Perdonami... Боже мой, Кларисса, я думал, ты...

Она приподнялась на локтях.

— Что?

Он пробормотал что-то нечленораздельное, затем вздохнул.

— Ничего. Что ты здесь делаешь, Кларисса?

Прижавшись к нему, она почувствовала, как напряжены его мускулы. Ей хотелось успокоить его, дать ему понять, что он не одинок в борьбе с демонами, которые не оставляли его в покое.

— Я отправилась тебя искать, затем услышала твои стоны и вошла. Тебе снился кошмар, и я захотела тебе помочь. — Дрожащей рукой она взяла его за руку. — И все еще хочу.

В его глазах промелькнуло подозрение, но ему на смену тут же пришли другие чувства. Те, на которые она прежде считала его неспособным. Облегчение, благодарность, стыд.

Взяв ее руку, он прижал ее к своей груди и судорожно вздохнул.

— Dio Santo, Кларисса... я мог сделать тебе больно.

Ей было невыносимо смотреть, как он корит себя. Свободной рукой она погладила его лоб.

— Но не сделал. Напротив, мне было очень приятно ощущать себя невесомой как пушинка.

Его красиво очерченные губы слегка изогнулись.

— Мне жаль, что так вышло. Очнувшись, я не сразу понял, что весь этот кошмар уже далеко в прошлом и больше никогда не повторится.

Сев по-турецки, Кларисса спросила:

— Не хочешь со мной об этом поговорить?

Ферруччио отвел взгляд, затем, немного поколебавшись, кивнул.

— В моей жизни были тяжелые испытания. Иногда они возвращаются во сне. Я не знаю, по какой причине. С тех пор как я боролся за выживание на городских улицах, прошло уже много времени. Воспоминания стали обрывистыми и расплывчатыми.

— Правда? — Кларисса не поверила ему. Она знала не понаслышке, что такое психологическая травма, полученная в детстве. — Некоторые воспоминания не забываются никогда. Со временем их картины, нарисованные впечатлительным детским разумом, становятся даже отчетливее.

Его серебристые глаза заблестели от удивления. Наверное, он не ожидал от нее такой проницательности.

— Я уже не был ребенком, когда убежал из последней приемной семьи.

— Ты им был до того, как сбежал. Причины, по которым ты это сделал, невозможно забыть. Кроме того, в тринадцать лет ты еще не был взрослым. Я не могу представить себя нынешнюю живущей хотя бы один день на улице, не то что тринадцатилетнюю. Каково это осознавать, что тебе не к кому пойти, не у кого искать защиты, даже попросить кусок хлеба, когда ты умираешь с голоду? Как ты все это пережил, Ферруччио?

Его лицо стало непроницаемым.

— Миллионы детей по всему миру выживают каждый день и в худших условиях, — обманчиво спокойно произнес он.

— Но ни один из них не добился такого успеха, как ты. Этому может быть только одно объяснение. Ты чудо, Ферруччио Сельваджио.

Он выглядел сбитым с толку. Ошеломленным. Застигнутым врасплох. Похоже, ему казалось, что он все еще спит. Должно быть, он пытался понять, чем вызваны такие перемены в ее отношении к нему. Когда она выразила свое восхищение им, он перестал быть похожим на прежнего Ферруччио, который держал под контролем свои эмоции. Судя по румянцу, проступившему на его щеках, он был смущен ее похвалой.

Не успела она сказать, что это не комплимент, а констатация факта, как он покачал головой.

— Не думаю, что мои достижения объясняются чудом. У меня, как и у других, было много взлетов и падений. Я был не только уязвим перед монстрами, пожирателями беззащитных и слабых, но и охраняем добрыми ангелами, которые помогали мне и наставляли на истинный путь. Они тоже навещают меня во сне, и я всякий раз радуюсь их появлению. Я в большей степени обязан своим успехам другим людям, чем кто бы то ни было. Если время от времени мне и снятся кошмары, то лишь для того, чтобы я не задавался.

Его губы дернулись, но улыбка вышла печальной. Еще недавно она сравнивала его с всевластным богом, а теперь видела в нем лишь страдающего человека. Его неуязвимость была всего лишь отличной актерской игрой.

Помимо этого она поняла еще одну важную вещь — причину, по которой он поддерживал репутацию бессердечного ловеласа, меняющего женщин как перчатки. Он боялся выставить напоказ то, чему только что стала свидетелем она. Свою слабость.

— Grazie molto, mia bella unica.

Кларисса уставилась на него в изумлении.

— За что?

Он нежно провел пальцем по ее брови, носу и губам.

— За то, что прогнала монстров, вторгающихся в мои сны.

От внезапности, с которой сочувствие превратилось в вожделение, у Клариссы закружилась голова.

В тусклом свете его лицо казалось еще более притягательным, загорелая кожа соблазнительно поблескивала.

— Тебе нравится?

Он спрашивал ее об этом вчера. Тогда он имел в виду великолепный пейзаж — шедевр природы.

Сейчас он спрашивал о другом шедевре. О себе.

Сглотнув, она дала тот же ответ:

— Я живой человек. Мне не может не нравиться.

Его губы растянулись в улыбке.

— В таком случае я в твоем полном распоряжении.

Кларисса не знала, что делать. У нее никогда прежде не было близости с мужчиной. Она как зачарованная смотрела на его загорелый мускулистый торс.

— Давай я тебе помогу, — прошептал Ферруччио.

Лежа на спине, он взял обе ее руки и одну положил себе на грудь, а другую — на живот.

— Ты это чувствуешь?

Зная, что он имеет в виду электрические импульсы, исходящие от его тела, она кивнула.

— От твоих прикосновений меня словно парализует, но одновременно они наполняют меня энергией.

Испытывая то же, что и он, Кларисса снова кивнула. Тогда он, не сводя с нее потемневших от страсти глаз, начал водить ее руками по своему телу, давая ей привыкнуть к нему. Затем поднес одну ее руку к своим губам и начал поочередно целовать каждый палец, каждый сустав, каждую линию на ладони.

Его нежные прикосновения придали ей смелости. Высвободив свою руку, она взяла в ладони его лицо и принялась исследовать кончиками пальцев его черты. Его теплое дыхание согревало ей кожу.

— Закрой глаза. Я так давно мечтала к тебе прикоснуться.

Он подчинился.

— Делай со мной все, что хочешь. Я даю тебе полную свободу действий.

Подбодренная его словами, она склонилась над ним и начала исследовать губами и пальцами каждую выпуклость и впадину на его торсе, восхищаясь его мужественной красотой. Его большое сильное тело вибрировало от ее прикосновений. Она даже не представляла себе, что такое возможно.