Она долго плескала в лицо холодной водой, пока ей не стало немного лучше.

— Ты все еще там? — крикнула Клара.

— Уже ухожу. — Шерри вернулась, чтобы обнять ее. — Я люблю вас, несносная старушка.

— Прочь, — зашипела Клара. — Ты должна говорить это моему сыну. Он твой муж, ты помнишь об этом?

Шерри покачала головой.

— Берегите себя. И слушайтесь сиделку.

Клара прищурилась.

— Что-то здесь не так. Что происходит?..

Шерри вышла прежде, чем Клара начала расспросы.

На следующий день Майк откладывал свое посещение матери до ланча, надеясь, что Шерри уйдет из дома. Он не мог видеть ее.

Мама была настроена, как обычно, воинственно. Он рассказал ей о делах в клубе, они немного попрепирались насчет дыхательного аппарата, он выслушал новости о сестре и наконец, справившись с собой, задал главный вопрос:

— А что, Шерри ушла?

— Откуда я знаю? — осведомилась мать, роясь в леденцах на столике возле кресла и отыскивая свои любимые.

— Она ведь у тебя ночевала? — нахмурился Майк. — Разве нет?

— Нет, не ночевала. Я велела ей возвращаться к мужу и все уладить. — Она достала светло-желтый леденец из целлофановой обертки и удивленно поглядела на него. — Не хочешь ли ты сказать, что она не вернулась?

— Я ее не видел. — Майк озадаченно пригладил волосы, успокаивая себя, что такая женщина, как Шерри, не пропадет.

— Что ты такое устроил, Майка Томас Скотт?

— Я? — Он сел в кресло. — Я ничего не устраивал, а только выяснил правду. Она лгала мне, обманывала, воспользовалась обстоятельствами. Этот трастовый фонд, о котором она столько твердила, опустел за несколько месяцев до нашей встречи. Ей нужны были мои деньги.

— Разве?

Ему казалось, что материнские глаза просверлят в нем дыру.

— Неужели это так, Майка? — мягко спросила мать. — Неужели ты искренне так думаешь?

— Да, — с трудом произнес он.

— Тогда какое тебе до нее дело?

«Потому что я глупец, я поверил ей и полюбил ее». Но вслух он этого не сказал.

— А мне и нет до нее дела.

Следующие несколько недель показали, что он солгал. Майк расспросил Бруно, как тот передавал ей чек. По словам бармена, Шерри не выглядела расстроенной. Она улыбнулась и поблагодарила его за беспокойство, но было похоже, что она недавно плакала.

Ее машины в гараже не оказалось, вещи из квартиры исчезли. На кухонной стойке она оставила обручальное кольцо. Все осталось как прежде. Словно ее никогда не было в его доме, в его жизни.

Кроме того, что воздух вокруг был пропитан ею. Ее запах не выветривался, хотя Майк широко распахивал балконную дверь и по квартире гулял ветер.

Он потерял ее. Он ненавидел ее. Он любил ее. Тысячи раз на дню он ее вспоминал, в сознании всплывали ее образ, улыбка, нежная шелковистая кожа, ее смех. Воспоминания сжигали душу, Майк даже не пытался с ними бороться.

Он был бессилен. Она снилась ему каждую ночь.

К концу месяца ему стало чуточку лучше. В груди уже не горела постоянная боль. Шерри перестала приходить к нему во сне. И тогда он получил письмо.

Его принесли в клуб. Почерк на конверте был ему незнаком. Обычный конверт без обратного адреса. Майк вскрыл его из любопытства.

Выпавшие оттуда бумаги на мгновение смутили его, потому что к ним прилагался чек на три сотни долларов на его имя. Внизу он узнал подпись Шерри.

Сердце у него забилось, он с трудом собрался с мыслями. Она подписалась как Шерри Скотт. Она все еще носит его имя. Триста долларов были той суммой, которую он выписал ей в последний раз сверх положенной зарплаты, чтобы у нее была возможность продержаться, пока она не встанет на ноги.

Майк отбросил чек не глядя и принялся лихорадочно просматривать бумаги. И только тут понял, что он держит в руках: она прислала ему документы на развод.

Не обычные, составленные адвокатом, а бланки, скопированные из пособия, как самому себе быть адвокатом, и заполненные от руки.

Внизу одной из страниц он даже рассмотрел библиотечный штамп. Шерри аккуратно заполнила все бланки, на одном из которых большими буквами написала «НЕ ИМЕЮ». И подписалась.

Майк схватил ручку и замер, намереваясь поставить подпись в графе X. Рука отказывалась повиноваться. Он с усилием нажал, но не смог вывести свою подпись.

Вряд ли эти бумаги имеют силу. Нужно позвонить своему адвокату. Нужно сделать это прямо сейчас. Но он не мог себя заставить. И не знал почему.

Потому, что ты все еще любишь ее, идиот.

Он отшвырнул ручку и смахнул со стола бумаги. Гнев клокотал в нем. Он ухватился за край стола, с трудом удержавшись, чтобы не перевернуть его. Ему хотелось крушить мебель, крушить все вокруг.

Нет, нужно встать, подвигаться.

Майк принялся ходить по кабинету. Как можно любить ее после всего, что она сделала?

Почему он до сих пор страдает и не может успокоиться?

Глупо, но ему кажется, если он подпишет бумаги, тут же умрет что-то большое, главное в его жизни.

Но их брак существовал только на бумаге, он был выстроен на лжи…

Тогда почему он казался ему… счастьем? Может ли счастье основываться на лжи?

Майк стукнул кулаком в стену, потом прижался к ней лбом, пытаясь хоть немного успокоиться и начать соображать.

Даже когда ушла Блер, ее предательство больно ударило его, но не удивило. Предательство Шерри возникло из ниоткуда, ослепило его, он даже не мог двигаться. Он сталкивался прежде с алчностью и притворством в женских глазах и знал, как выглядят такие глаза. Разве у Шерри были такие глаза? Или он ошибался?

Проглядел истину?

Шерри в постели, смеющаяся Шерри, сидящая напротив него. Он пытался вспомнить их последний день, последний раз, когда видел ее.

Она была так бледна, еле стояла на ногах.

Только самая гениальная актриса сумела бы так сыграть. Была Шерри такой актрисой? Вряд ли, но…

Было ли это ложью с самого начала?

А если нет… Боже, боже, что он натворил!

Шерри вошла в кухню и прислонилась к стене. Ее смена закончилась, но она слишком устала, чтобы сразу уходить. Еще надо дойти до дома, а она просто падает с ног.

Два месяца без Майка.

Она служила официанткой на курорте в Орландо. Целые дни на ногах, сварливые посетители и капризные дети. Но это ерунда по сравнению с жизнью без Майка.

Она заполнила бумаги на развод и послала ему. Ему только надо подписать их и отдать в суд в Палм-Бич. И тогда все будет кончено.

Шерри со вздохом сняла фартук, аккуратно достала чаевые и повесила фартук на крючок, помеченный ее именем. Чаевые составляли ее дополнительный доход. Она не могла себе позволить потерять ни пенни. Шерри вышла через заднюю дверь, бросив взгляд на босса, и отправилась длинной дорогой в поселок, где жил обслуживающий персонал.

Она обратила внимание на показавшийся ей знакомым стройный силуэт, но проигнорировала его. Майка здесь нет и быть не может. Он лгал ей, представлялся не тем, кем был на самом деле, а потом обвинил ее в том же. Он сделал ошибочные выводы и не захотел ее выслушать. Что естественно — он боялся боли. Она сама много раз так поступала.

— Ты хоть представляешь, в каком аду я из-за тебя живу?

Низкий голос Майка заставил Шерри оглянуться. Он стоял сзади на дорожке. Непокорный чуб, спадавший ему на лоб, подчеркивал глаза цвета грозовой тучи в яркий солнечный день. Маленькие морщинки и синяки под глазами говорили о переутомлении. Он был в рубашке без галстука и обычных брюках и на первый взгляд казался расслабленным, но Шерри видела, как он напряжен.

— Скажи же что-нибудь, — не выдержал он и сделал к ней шаг.

— А что ты хочешь услышать?

— Не знаю. Просто скажи: «Привет, Майк.

Пока, Майк. Иди к черту». Что-нибудь еще. Он сделал еще шаг и беспомощно взглянул на нее.

На мгновение у нее на губах мелькнула улыбка.

— Привет, Майк.

Он снова шагнул и, протянув руку, погладил локон у нее над ухом.

— Хорошо выглядишь.

Она натянуто улыбнулась, стараясь удержаться, чтобы не прильнуть к нему. Не станет она навязываться.