– А как мои лошади, повозка?

– О них побеспокоились наши конюхи, – ответил Михаил и, забегая наперед, отворил перед ней дверь и повел по коридору. – У нас во дворце тишина и покой, мы за этим строго следим, особенно моя мама. Она страсть как любит тишину! Чтобы все на цыпочках ходили, пока она спит.

– Мне показалось, что мама у тебя очень строга.

– Это только с первого взгляда. А так она замечательная, умная, добрая, заботливая. Она тебе понравится, когда поближе узнаешь. А вот и слуги, они отведут тебя в баню. Баня у нас всегда топлена и готова для приема гостей.

Росава привыкла к баням маленьким, тесным, с мутным окошечком, а здесь были настоящие хоромы, с объемистыми кадушками, наполненными горячей и холодной водой, раскаленной каменкой. Девушки сначала ее напарили, а потом натерли мочалками с мылом до того, что тело стало красным и пылало, будто огненное. На воздух она вышла, блаженно щурясь и покачиваясь от легкого головокружения: ах, какая все-таки замечательная русская баня!

Михаил терпеливо ждал ее у дверей светлицы. Увидев, расплылся в улыбке, произнес торжественно:

– С легким паром!

– Спасибо, – ответила она, непроизвольно улыбаясь.

– Теперь ты с дороги хорошо отдохнешь. Можешь спать хоть до самого обеда, никто не посмеет тебя беспокоить!

– Нельзя мне так долго спать, – с улыбкой возразила Росава, которой нравилось такое внимание князя. – Мне надо вставать с утренней зарей и сразу приступить к распродаже товара. Иначе какая же я купчиха?

Это она прибавила к слову, чтобы он поверил, что она – настоящая торговка.

– Об этом не беспокойся! Я куплю весь твой товар.

– Но, может, он не нужен будет для дворца?

– Какая разница! У нас столько ненужных вещей приобретается, что привыкли.

– Спасибо, князь, за твою доброту, – сказала она, закрывая за ним дверь светлицы. – Мне вовек не забыть такого радушного приема!

Утром ее разбудил солнечный свет, бивший прямо в лицо. Росава открыла и снова закрыла глаза, наслаждаясь покоем. Она так хорошо спала, даже ни разу не проснулась. Сказалась усталость с дороги, тревоги и беспокойства... Теперь все это позади! Конечно, она сейчас позавтракает и уйдет из дворца, нельзя пользоваться добротой князя, который по какой-то причине готов сделать для нее все. Она видела перед собой суровое лицо княгини, ее жесткий взгляд, который прямо говорил, что ей не место во дворце, что чем скорее она удалится, тем лучше будет для нее самой. Она не была на нее в обиде. Наоборот, очень благодарна за приют и чудесную ночь! Вот только чуть понежится в мягкой постельке, а потом встанет, умоется, позавтракает...

Росава сладко потянулась, повернулась на другой бок и снова уснула. Проснулась только в полдень. Желудок подсасывало от голода. Теперь надо обязательно вставать! Она сошла с кровати, оделась, открыла дверь светлицы. Как видно, одна из служанок ожидала ее пробуждения, повела в умывальную комнату, а потом в трапезную. Там сидел князь. Он вскочил с места, устремился ей навстречу.

– Как спалось? Не потревожил ли кто? – участливо спрашивал он ее, проводя за стол и усаживая в кресло.

– Спала так, что ничего не помню, будто в чудесную яму провалилась. Никаких снов не видела, ни разу не пробуждалась.

– Дорога изматывает, – хлопотал он вокруг нее. – Наверно, проголодалась, ведь уже полдень! Вот каша пшенная с молоком и сливками, вот заяц с гречневой кашей, а вот...

– Спасибо, князь, мне, право, неловко от твоих забот.

– Я себе тоже положу отварного мяса. Хотя нет, сначала отведаю штей. В обед я без них не могу обойтись. Если не поем, то голодным чувствую целый день...

Они ели молча, только изредка обменивались взглядами, и князь при этом радостно улыбался. И снова она отметила, что улыбка у него открытая и искренняя, как у ребенка.

Поев, она поблагодарила за еду и сказала:

– А сейчас я должна съехать из дворца и занять место на рынке. За полдня я могу много продать.

– Не надо никуда ехать. Я договорился с мамой, весь твой товар уже куплен.

Росаву холодом обдало: она вспомнила про драгоценности разбойников, которые лежали под тюками. Неужели добрались до них? И что могли подумать про нее?

– И вы сгрузили весь товар?

– Нет. Повозка стоит нетронутой. Это мы сделаем в твоем присутствии. А чего ты так испугалась? Во дворце у нас честные люди служат, ничто из твоего товара не пропадет.

– Нет, я просто так.

«Все равно надо бежать из дворца. Мало ли что! Вдруг прибудет гонец из Новгорода и расскажет, какие товары были у купца Влесослава. Потом сунутся, а они вот, лежат целехоньки в повозке! Нет, рисковать нельзя. Надо срочно получить плату и незаметно уехать из города! Да, но как незаметно взять сумку с драгоценностями? Князь шагу ступить не дает, ни на мгновенье не отстает... Влюбился, что ли? Или от природы такой гостеприимный? Ненормальный какой-то, право», – заключила она, совсем сбитая с толку.

Встав из-за стола, Росава осторожно сказала:

– Если вы купили мой товар... нельзя ли получить плату за него?

И невинно взглянула в глаза князя. Тот сразу засуетился, как растревоженный петух:

– Все будет сделано! За все будет уплачено. Но это потом! А сейчас я хочу показать тебе наш город и его окрестности. Я приказал оседлать двух коней, они уже ждут внизу. Мы совершим чудесную прогулку!

Глаза его сияли такой неподдельной радостью и приветливостью, что отказаться было невозможно.

«Если он влюбился, то чего хорошего нашел во мне? – недоумевала она. – Никто не считал меня в Новгороде красавицей, даже Мстислав ни разу не говорил, что я самая красивая. Глазами порой восторгался, но ведь этого мало, чтобы влюбиться с первого взгляда». Сама она к князю, кроме благодарности, не испытывала никаких чувств.

Они поехали по улицам Полоцка.

– В Верхнем городе живут богатые и знатные, – говорил Михаил. – Посмотри, какие красивые терема бояр и купцов. В основном кирпичные, побеленные известью, крытые черепицей и железом. И обрати внимание на нашу гордость – Софийский собор, который соперничает по красоте с киевским собором! – глаза князя сияли гордостью. – Потому что город наш стоит на большом торговом пути, который проходит по реке Двина. На пристани стоят суда из разных стран – и из Византии, и из Арабского халифата, и из Скандинавии, и из Европы. Торговля обогащает и государеву казну, и купцов, и бояр, и ремесленников. Растет и богатеет город Полоцк, а могучие кирпичные стены надежно защищают его от набегов ворогов!

Они миновали сторожевую башню и въехали в Нижний город.

– В нем живут ремесленники, торговцы и всякий посадский люд, – продолжал с воодушевлением рассказывать князь. – Но посмотри, какой богатый у нас торг! Здесь ряды и оружейный, и драгоценных изделий, и одежный, и обувной, и мясной, и рыбный. А вон там торгуют коврами, их привезли из Персии и Шемахи. Рядом целый ряд с тканями из Византии, Аравии и Китая, благовония из восточных стран... Такое ли богатство на рынке у вас в Новгороде? – ревниво спросил он.

– Такое, князь, – не стала она врать в угоду ему. – Новгород – очень большой и зажиточный город.

Она думала, что он обидится на нее за такой ответ, однако князь охотно с ней согласился:

– Я много наслышан о Новгороде и не буду спорить.

Они выехали за пределы предместья и направились вдоль Двины. Широкий разлив реки уходил в синеватую даль безбрежных лесов, в спокойных водах реки отражались неподвижные кучевые облака, создавая видимость бездонности вод.

– Полоцк издавна противопоставляет себя и Новгороду, и Киеву, – повествовал Михаил. – Он не хочет подчиняться ни тому, ни другому княжеству. Это началось со времен Владимира Святого. Когда он начал властвовать в Новгороде, то посватался к дочери полоцкого князя, Рогнеде, но она отвергла его.

– Почему?

– Потому что Владимир был рожден рабыней Малушей, ключницей Ольги, в которую влюбился ее сын Святослав. Значит, был сыном рабыни. По обычаю, жена в первую брачную ночь должна разуть своего мужа. Но Рогнеда ответила: «Не хочу разуть сына рабыни». Тогда в отместку Владимир пошел войной на Полоцк, взял его на щит, убил князя полоцкого, отца Рогнеды, и двух его сыновей, а ее насильно взял себе в жены.