– Прости, князь, мою глупость. Неразумный я был, поднимал меч на соседние города и села.

Мстислав слушал его с каменным выражением лица.

– Крест готов целовать на верность великому князю и обещаю по первому его зову являться с воинством своим.

– Целуй крест! – сурово проговорил Мстислав.

На мгновенье тень пробежала по бледному лицу Глеба, но он шагнул вперед и приложил губы к кресту, протянутому ему Мстиславом.

Все облегченно вздохнули. Целованию креста придавали на Руси чрезвычайно большое значение. Не мог изменить клятве человек после этого, иначе он отправлялся на веки вечные в ад и не мог своего греха замолить никакими молитвами.

Все глядели на Мстислава, ожидая его слова.

Он сказал:

– Милую тебя, князь Глеб, и отдаю тебе Минское княжество обратно. А войско свое веду по своим домам, чтобы не зорили ни Минска, ни окрестных селений.

Низко поклонился Глеб Мстиславу, молча повернулся и побрел в сторону городских ворот.

Ехал Мстислав в Киев со спокойной душой, уверенный в своей правоте, а главное, довольный тем, что удалось избежать нового кровопролития. Но где-то на полпути вдруг прорезала его сознание мысль, что неверным окажется Глеб, не сдержит клятвы. Почему так подумал, никак не мог объяснить, но то ли взгляд князя не понравился, то ли просто чутье подсказывало... «Поживем, увидим», – проговорил он про себя привычную фразу и отвлекся на другие мысли.

В 1119 году Владимир Мономах под началом воеводы Яна Войтиша направил большое войско на Дунай для войны с Византией. Во все времена в Константинополе русские правители именовались князьями, тогда как германские и болгарские владыки получили от византийцев титулы императоров. И вот теперь под страхом русского нашествия истерзанная крестоносцами, надломленная турками-сельджуками, опустошаемая половцами и другими врагами Восточная Римская империя предложила Мономаху титул царя, царский венец, скипетр и державу. Русь вышла вровень с мировыми державами того времени.

Не успели отшуметь в Киеве празднества по этому великому событию, как пришло известие из Минска, что князь Глеб вновь напал на смоленские и новгородские земли.

– Видно, что-то случилось с головушкой минского правителя, – говорили в окружении Мстислава, – если Глеб решился нарушить крестное целование.

На сей раз Мстислав был неумолим. Он взял с собой дружину, получил поддержку братьев Вячеслава и Ярополка и взял приступом Минск. Глеб в оковах был доставлен в Киев, где вскоре скончался.

После этих ударов по мятежным князьям утишилась Русская земля, боялись нападать и половецкие ханы. Все страшились грозного Владимира Мономаха и его сына, смелого и способного полководца Мстислава.

Но годы шли. Великому князю перевалило на восьмой десяток, походы и лишения сказались на его здоровье. Уходили из жизни друзья, соперники и враги. 1 августа 1115 года скончался двоюродный брат Олег Святославич, когда-то ближайший сподвижник в военных делах, а потом превратившийся в злейшего врага. Погребен он был в Спасском соборе Чернигова рядом с отцом – великим князем Святославом Ярославичем. В 1123 году в мир иной ушел последний из старших Святославичей – Давыд, а через год покинули эту землю Володарь и Василько. 19 мая 1125 года умер Владимир Мономах. Кончилась славная эпоха в история Древней Руси, названная именем этого великого государственного деятеля и выдающегося полководца. Как писал летописец, умер человек, просветивший Русскую землю, как солнце; слава его прошла по всем странам, особенно же был страшен он поганым; был он братолюбец и нищелюбец и добрый страдалец (труженик) за Русскую землю. Духовенство плакало по нем как по святом и добром князе, потому что много почитал он монашеский и священнический чин, давал им все потребное, церкви строил и украшал; когда входил в церковь и слышал пение, то не мог удержаться от слез, потому-то Бог и исполнял все его прошения, и жил он в благополучии; весь народ плакал по нему, как плачут дети по отцу или матери.

Мстислав заступил на великокняжеский престол в 49 лет. Соперников ему не было: Олег и Давыд Святославичи умерли еще при жизни Владимира Мономаха; в Чернигове сидел младший брат их, Ярослав, личность серенькая и незначительная, он даже в своем роде не мог удержать старшинства. Другие князья не были страшны Мстиславу еще и потому, что народ поддерживал род Мономаховичей и в Мстиславе видел продолжателя дела великого правителя. Недаром летописец, начиная рассказ о начале княжения Мстислава, говорит, что он во всем походил на знаменитого отца своего, Владимира Мономаха, и что в молодости победил видного полководца, дядю своего Олега Святославича. Любовь народа к Мстиславу была всеобщей.

Род Мстиславичей при его вокняжении занял все важнейшие княжества и главенствовал на Руси. Братья Мстислава были оставлены на своих местах. Старшего сына Всеволода он направил в Новгород, третьего, Ростислава, посадил в Смоленск, Изяслава оставил возле себя, подле Киева.

Попутно занимался судьбой своих дочерей. Вторую дочь, Добродею-Евпраксию он выдал за старшего племянника византийского императора Алексея Комнина. Третья дочь, Ксения, вышла замуж за одного из русских князей. Четвертая, Манфрид Мстиславна, стала женой норвежского короля, а пятая – Ингеборд Мстиславна – сына датского принца Кнута Лаварда. Шестая дочь вместе с супругом, королем Гезой II, правила Венгрией.

Первые годы прошли спокойно. Беда пришла с неожиданной стороны. Зять Мстислава, сновский князь Всеволод, в 1127 году врасплох напал на Чернигов, дядю своего Ярослава согнал со старшего стола, дружину перебил, а город разграбил. По примеру своего отца, Олега Святославича, он тотчас направил к половцам просьбу о подмоге. На его призыв на Русь явилось семитысячное войско кочевников и остановилось на пограничной реке Выри. Половцы послали в Чернигов гонца, извещая Всеволода о своем прибытии и прося наметить место для соединения сил. Над Русью вновь нависла опасность половецкого разграбления.

Однако Мстислав был вовремя извещен о вторжении степняков, перехватил вражеского посланца и, выведав планы противника, стремительно двинулся к реке Выри. Половцы, узнав о его приближении, испугались и бежали назад; после победоносных походов русов они стали крайне робки и трусливы.

Тогда, отправив дружину в Киев, Мстислав налегке поехал к зятю. Его появление вызвало сильное смущение у Всеволода, он явно растерялся, увидев великого князя в Чернигове. Мстислав, как ни в чем не бывало, прошел в терем, поднялся в гридницу и сел за длинный стол, за которым проходили пиры.

– Где Пригожа? – как бы между прочим спросил он, не глядя на Всеволода.

– Ушла с детьми на прогулку, – не решаясь сесть, ответил зять.

– Заехал в гости, а чего угощения не вижу?

Всеволод нервно встрепенулся, кинулся в двери, на ходу выкрикнув:

– Сейчас, мигом!

Забегали слуги. Мстислав сидел, не подымая глаз. Явилась Пригожа с двумя детьми. Одному мальчику было три годика, второму – пять. Подошла к отцу, потерлась щекой о его короткую бородку. Мстислав посадил внуков себе на колени, одарил медовыми пряниками.

– Как твое здоровье? – задал обычный вопрос дочери.

– Слава Богу, не жалуюсь.

Он давно не был у них, не позволяли дела разъезжать по гостям. Пригожа чуточку раздалась, но по-прежнему оставалась стройной и привлекательной.

– С мужем частенько сражаетесь? – в усмешке скривив губы, спросил он.

– Да не так часто, но бывает, – откровенно ответила она. Да и что скрывать? В последний раз Мстислав был у них вместе с Добраславой, навезли подарков и супругам, и детям, пировали как полагается. Все шло нормально. Как вдруг Всеволод и Пригожа ни с того ни с сего прямо у них на глазах разругались из-за пустяка: Пригожа хотела отдать красиво расписанный щит старшему сыну, а Всеволод настаивал подарить младшему. Ссора вспыхнула моментально, будто стог высушенного сена. А потом понесло, поехало. Забыли, с чего началось, стали перебирать все прежние обиды... Мстислав тогда плюнул с досады и ушел спать. Вот ведь какое дело: поженились по большой любви, более того, он украл Пригожу у другого мужчины, продолжали любить друг друга и сохраняли верность. Но лишь возникал небольшой спор, не могли остановиться, уступить, каждый настаивал на своем, и маленькая размолвка моментально превращалась в крупную ссору. Нравилось, что ли, им ругаться? Может, крепче семейная жизнь от этого становилась? Кто их разберет...