Сервий заметил, как побледнело лицо Умабия, и в душе улыбнулся. Его ядовитая стрела достигла сердца сармата. Вездесущий слуга Амернап доложил о разговоре Умабия с Кауной. Из его содержания сенатор понял о чувствах, возникших между ними. Это играло ему на руку. Высказав сожаление по поводу случившейся неприятности, Цецилий удалился. Он был доволен, все произошло, как он задумал: Квинт и амазонка заточены в подвалах его гладиаторской школы и принесут в дальнейшем немалый доход, меч у Харитона, сведения о предательстве царевича Котиса ему переданы. И главное, свиток с перечислением его неугодных императору деяний и имен заговорщиков, возглавляемых Мессалиной, сожжен, а пепел развеян над водами Тибра.

Наивный сенатор не знал, что Харитон не простил ему позорного рабства, как не знал и того, что точная копия свитка находится у имеющего большое влияние на императора вольноотпущенника Тиберия Нарцисса, давно распутывающего нити заговора. Покушение на жизнь Клавдия грозило и его безопасности. Нарцисс понимал, что его ждет, если к верховной власти придут аристократы, а в особенности Мессалина, ненавидевшая раба-выскочку, и готовился нанести упреждающий удар…

Не знал Цецилий и того, что нет коварнее врага, чем обиженная жена…

Вечером следующего дня, во время обеда в триклиниуме, Лукерция, видя удрученное состояние Умабия и Горда, спросила, чем те озабоченны. Умабий, съедаемый ревностью, объяснил раздраженным голосом, что произошло, обвинив в подлости Квинта и Кауну. Памятуя об их дружбе и о том, что Квинт отложил свое путешествие в отчий дом и напросился сопровождать Кауну на бой, Умабий решил — между ними существовал сговор и что, более важно, любовь. Тогда как понимать ее слова, читаемые в глазах чувства, поступки? Неужели все это было ложью? Эти мысли приводили Умабия в бешенство.

— Успокойся. Поверь мне. Я чувствую, Кауна невиновна. Она не способна предать. — Это Горд произнес на языке сарматов.

Лукерция не случайно задала вопрос. Со слов одного из своих любовников-гладиаторов она знала, где находится понравившаяся ей сарматская девушка, и готовила ненавистному мужу смертельный подарок.

После обеда, пользуясь тем, что сенатора вызвали во дворец императора, Лукерция отвела Котиса к одному из фонтанов атриума. И не зря. Журчание воды делало их разговор неслышным для посторонних ушей, а таковые в стенах дома Сервия Цецилия имелись. Лукерция и Котис присели на мраморную скамью, скрытую за росшими в больших глиняных горшках олеандрами.

— Твой друг расстроен? — Лукерция положила ладонь на колено Котиса.

— Да. Похоже, он влюблен в эту амазонку. — Котис накрыл хрупкую кисть Лукерции своей ладонью и слегка сжал.

— Я могу вам помочь. Я знаю, где Кауна!

Брови Котиса взлетели вверх.

— И где же она скрывается?

— Она в подвалах гладиаторской школы моего мужа. Переводчик Квинт тоже.

— Значит, в этом замешан Сервий?

— Да. Это все из-за меча.

— Из-за меча? А не могла бы ты рассказать все поподробнее.

Лукерция не спеша поведала Котису все, что знала, начиная с прихода Харитона в их дом. Когда она закончила, Котис воскликнул:

— Лукерция, ты чудесная женщина! Возможно, ты спасаешь не только Кауну, но и меня.

— Я знаю об этом и надеюсь, что в благодарность за мою услугу ты навестишь ночью мой кубикулум.

— С превеликим удовольствием, несравненная Лукерция!..

За столом в одном из приемных помещений императорского дворца сидели трое: император Клавдий, сенатор Цецилий и вольноотпущенник Нарцисс.

Цецилий поначалу встревожился, когда сообщили, что император срочно требует его к себе. Мысль о том, что кто-то может узнать о преступных речах и заговоре, возглавляемом Мессалиной и Гаем Силием, постоянно держала его в напряжении, но возможность еще более возвыситься в случае удачного исхода дела заставляла идти на столь рискованный шаг. Опасения Цецилия оказались напрасными. Император вызвал его по поводу продолжения строительства новых акведуков, начатых еще Калигулой, где могли понадобиться способности Цецилия как организатора и, что еще важнее, как человека, способного вложить в затею немалые деньги.

Все трое со вниманием рассматривали чертежи, поданные слугой Нарцисса, являвшимся хранителем свитков, когда в помещение вошли магистр церемониала и сменный начальник дворцовой стражи в красном плаще и шлеме с пурпурным гребнем, напоминающем распущенный хвост павлина. Клавдий оторвал взгляд от чертежа, недовольно посмотрел на вошедших:

— Что вам? Говорите, вы отрываете меня от важного дела.

— Цезарь, начальник стражи доложил, что у ворот дворца стоят боспорский царевич Котис и сарматские послы Умабий и Горд. Они просят срочного свидания.

Услышав имена своих подопечных, Цецилий побледнел. Клавдий перевел взгляд на сенатора:

— Как это понимать? Не ты ли, Сервий, просил определить посольство к тебе на постой? И что?! Они уже подверглись грабежу на улице Рима! Что ждать теперь?!

— О Цезарь! Если бы я мог знать! Я делаю все, чтобы…

— Хватит! — Клавдий раздраженно прервал оправдания Цецилия и обратился к начальнику стражи:

— Центурион, приведи их ко мне.

Начальник стражи приложил кулак правой руки к груди:

— Слушаюсь, цезарь…

Ждать пришлось недолго. Вскоре в комнату в сопровождении центуриона и преторианцев, вооруженных копьями, мечами и красными овальными щитами, отличающими их от легионеров, вошли Котис, Умабий и Горд.

Послы поклонились.

— Рад принимать столь приятных моему сердцу гостей в своем дворце. Что привело вас ко мне?

Умабий попытался выказать негодование, но Котис опередил:

— Мы пришли с жалобой на сенатора Сервия Цецилия.

— В чем же вы обвиняете любезного сенатора? Он плохо содержит вас в своем доме?

— Нет, — продолжил Котис, — нам не приходится жаловаться на прием. Мы обвиняем его в похищении подданных царя Евнона! Известная вам девушка Кауна, победившая трех соперников на арене цирка, и переводчик Квинт находятся в подвале гладиаторской школы Цецилия.

— Это так?! — Клавдий повысил голос, негодование охватило его, голова затряслась.

До того бледное лицо Цецилия стало пунцовым. Он понял — послы знают все, запираться бесполезно.

— Я, я, — Сервию с трудом удалось взять себя в руки. — Переводчик Квинт Меллиний являлся гражданином Рима и, служа в одном из легионов, нарушил воинский закон, а затем переметнулся в стан врага…

— Император! — Умабий остановил Цецилия, решив вступиться за Квинта. — Я знаю о злоключениях этого человека и могу заверить, он не поднимал оружия против Рима. Воины аорсов нашли его полумертвым в горах Армении. Это не все. Он спас меня и царевича Котиса от смерти. Здесь, в Риме. Я думаю, он заслуживает снисхождения.

— С ним все ясно. Я пощажу его. Но в искупление своего проступка он в составе легиона отправится добывать трон царевичу Котису. — Клавдий вперил гневный взор в Цецилия. — По какому праву ты заточил в подвал девушку?!

— П-прости, цезарь! Я видел, тебе понравился бой амазонки, и хотел сделать тебе приятное, чтобы в будущем ты мог еще наслаждаться подобным зрелищем.

— Кто тебе позволил, осел! Ты будешь наказан за самоуправство!

— Император. Это не все, — подал голос Котис.

— Слушаю тебя.

— Мой брат послал некоего боспорца с обезображенным лицом, имя которому Харитон, чтобы следить за нами. Харитон, бывший раб Цецилия, был с ним в сговоре. Боюсь, что Харитону уже известно о наших намерениях ввести римское войско в Боспор и скоро об этом узнает Митридат.

— Что-о?!!! — Лицо Клавдия исказилось от гнева. — Мерзкая жаба! И ты? Ты, кого я возвысил! — Клавдий поднял вверх трясущийся кулак, словно намереваясь ударить сенатора. Цецилий отшатнулся. — Вста-ать перед императором Рима!

Цецилий вскочил, попятился, споткнулся о ножку скамьи. Сенатор едва не рухнул на мраморный пол, но его тут же зажали с двух сторон телохранители Клавдия. Нарцисс, напуганный столь буйным поведением императора, посчитал за благо тоже встать, дабы не попасть под его гневную руку. Таким императора ему приходилось видеть довольно редко.