«Непоседа!» — Умабий поскакал вниз.

Первый корабль подошел к берегу, по сходням торопливо сбежал Ахиллес.

«Постарел, а все такой же прыткий», — подумалось Умабию.

— Прости, скептух, опоздал. С трудом набрал десяток лодок, два корабля своих привел, один пресбевт выделил, да еще один Деметрий дал. Помнишь эллинарха?

— Помню. Как он?

— Привет тебе передает. Болен, но силы в себе нашел, распорядился насчет корабля… Только не все такие. Танаиты помогать вам опасаются, боятся навлечь на себя гнев алан. Котис велел спешно укреплять город.

— Рад видеть тебя, Ахиллес. Верил, не оставишь в беде. А пресбевту скажи, если городу аланы угрожать станут, то в нас он найдет надежных союзников…

Переправлялись остаток дня и всю ночь. Верблюдов оставили на родном берегу, их угнали в сторону Танаиса. Туда же отправился и Ахиллес с кораблями.

Утром, когда переправу почти закончили, со стороны восхода солнца прискакали израненные воины на взмыленных конях. Шестеро. Все, кто уцелел из двух сотен. Росмика с ними не было. Он остался там, позади. Со своими воинами. Пронзенные стрелами, исколотые копьями, посеченные мечами, они пали, своей смертью подарив жизнь многим другим. Горе Умабию, горе Удуру, потерявшему брата, горе родичам тех, кто пал заодно с Росмиком. А плакать некогда, надо поторапливаться. Враг не ждет.

Аорсы идут дальше. Молодые женщины, отроки и даже старики берутся за оружие. Теперь и на них ложится обязанность по защите соплеменников и самих себя. Им в помощь Умабий выделяет лишь пять десятков воинов, остальные остаются, чтобы дать бой аланам. Умабий и Удур тоже. Молодой военачальник с отрядом всадников отделяется от основного войска, уходит вверх по течению, чтобы перейти реку обратно. Войско растянулось вдоль берега, прячется за буграми, готовится к бою.

Ближе к полудню на горизонте растет облако пыли. Аланы. Достигли берега и не мешкая начинают переправу. Вот уже не меньше двух сотен ступили на берег. Их поджидают воины Умабия. Воинственный кличь аорсов оглашает окрестности. Аланы сметены с берега, тех, кто пытается достичь суши в надежде прийти на помощь соратникам, встречают дротики и копья. В ответ с противоположного берега летят стрелы, некоторые из них гуннские; они бьют дальше, сильнее. Есть такие луки и у аорсов, смогли раздобыть во время войны Фарзоя с воинственными соседями, но их слишком мало. Аланы — храбрые бойцы, они не боятся смерти. Переправа не прекращается. Устоят ли аорсы? Устоят. Должны устоять, ведь за их спинами беззащитные соплеменники.

С обеих сторон от переправы загорается полоса сухого прошлогоднего камыша. Огонь стремительно приближается к аланам. Скопившиеся на берегу воины отступают, те, что на воде, спешат вернуться. Неожиданно из огня и дыма выскакивают всадники Удура. Удур, как и Росмик, по отцу алан, но молодой воин не знает пощады, он мстит за брата. Осыпав врагов стрелами, аорсы врезаются в их ряды. Меч Удура разит одного врага за другим. Воины, вдохновленные смелостью молодого предводителя, словно обезумевшие наседают на неприятеля. Соплеменники с противоположного берега спешат к ним на помощь. Под столь решительным напором аланы отступают. Удур, из опасения, что враги могут вернуться с большими силами, поворачивает назад к «своему» берегу. Теперь уже к своему. Умабий смотрит со взлобка на удаляющихся аланских конников, едва различимых сквозь дымный занавес, на охваченный огнем камыш и медленно текущий Дан, уносящий трупы людей и коней к Меотийскому озеру. Он знает — отныне это рубеж земель нижних аорсов. Может быть, временный, но рубеж. Теперь он должен вести свой народ дальше, заставляя покидать свои земли родственных роксолан, вытеснивших в свое время сарматские племена языгов.

Аланы уже исчезли за низкими холмами, а Умабий все еще что-то искал взглядом по ту сторону реки. Он прощался. С Евноном, Донагой, Туракартом, Гордом, Росмиком, Кауной. Прощался с теми, кто навсегда оставался в покинутых родных просторах.

Воины терпеливо ждали, бросая взоры на неподвижную фигуру одинокого всадника, освещенную прощальными лучами уплывающего в неведомую даль солнца. Ждали царя, предводителя, вождя, которому доверили свою жизнь и судьбу. Это был уже не тот восторженный и любознательный юноша, когда-то отправившийся в путешествие к далекому Риму, а много испытавший, умудренный опытом муж и правитель. Умабий тряхнул головой, словно очнулся ото сна, пригладил волосы, в которые вплелись первые сединки, утер ладонью лицо. Пот? Слезы? Махнул рукой. Войско двинулось. Надо догонять ушедших вперед соплеменников. У реки оставался лишь небольшой отряд аорсов, чтобы присматривать за рубежом их новой родины.

Умабий совершил то, что задумал. Отнял у роксолан земли от Дана до Данапра, расположенные по соседству с новыми владениями Фарзоя. Царь верхних аорсов тоже время зря не терял; взял под свою защиту вновь восстановленную после разрушения гетто-даками царя Буребисты «счастливую» Ольвию, стал чеканить монеты со своим изображением. Страну, заселенную нижними и верхними аорсами, называли Аорсией. Аорсы прижились на новых местах. Степь и здесь была щедра к своим детям, одарив их в достатке обильными пастбищами, зверем и рыбой. Но полного покоя так и не наступило. Не раз приходилось воинам Умабия и Фарзоя, а после смерти престарелого царя верхних аорсов — воинам его сына Инисмея, ломать копья и скрещивать мечи в кровавых схватках с роксоланами, скифами и старыми недругами сираками, осевшими неподалеку от Ольвии. Да и аланы время от времени переходили Дан и совершали набеги на кочевья аорсов, и не только на них. Грозные воители, пройдя Кавказский хребет, вторгались на земли армян и парфян, вмешивались в дела Боспора, усиливая влияние на соседей. Придет время, и сами они вынуждены будут бежать на юг и запад, спасаясь от полчищ не знающих жалости гуннов.

Аорсы не потеряются в веках. Некоторые войдут в состав аланских племен и дойдут до Британских островов и Африки, оставив на своем пути сарматский след, отразившийся в истории многих народов и давший обширный объем работы для археологов и исследователей прошлого. Часть аорсов (впрочем, как и представители других сарматских племен и родственные им скифы) смешается с праславянскими племенами и образуют могущественный союз антов, который заставит трепетать Византию и окажет достойное сопротивление пришедшим с востока аварам. Их кровь вольется в племена уличей, тиверцев и других южнославянских племен, ставших одним из кирпичиков в строительстве русского государства. И кто знает, может, не только новые земли и вольная жизнь повлекут позже свободолюбивых россов на юг и восток, к Дону, Кубани, Волге, Уралу, к самым границам Китая, но и зов далеких, славных и непокорных предков, носивших имя — сарматы.

Старый орел, высмотрев жертву, метнулся вниз. Тень скользнула по земле в сторону застывшего у бархана суслика. Осторожный грызун, почуяв опасность, юркнул в нору. Орел тяжело опустился на землю. Охота не заладилась. Не так быстр он стал, не так ловок и зорок. А ведь когда-то, летая под облаками, он мог отыскать в степи даже крохотную мышь-полевку… Теперь не то — ослабли крылья, ушла сила… Было время, вцепившись острыми когтями в серую шкуру, он поднял волка-трехлетка высоко над землей, а затем, сбросив его вниз, опустился и растерзал покалеченного хищника… Все прошло, годы выпили источник жизни, старому орлу нечего было противопоставить изменчивому времени.

Сверху донесся клекот. Орел приподнял голову, чуть наклонив ее набок, посмотрел в небо. Там, в прозрачной синеве, гордо парил молодой беркут…

Лызлов А., автор «Скифской истории» (1692 г.): «Предки русских — скифы и савроматы».