— Не могу. — Хейли поникла.

— Хорошо, — буркнул отец и метнул в сторону Хейли и сестры подозрительный взгляд. — В таком случае, если предположить самое худшее, думаю, мне придется послать ему вызов.

— Ха, во-первых, дуэли запрещены, и что-то я не припомню, чтобы ты упражнялся в последнее время и стрельбе из пистолета, — едко возразила тетя Элис. — А во-вторых, неужели ты думаешь, что твое самоубийство, иначе эту дуэль никакие назвать, поможет в сложившейся ситуации? В-третьих, если все сбудется, как я говорила, Маргарет там на небесах прямо скажет тебе, что ты выживший из ума болван.

— Тетя Элис! — взмолилась Хейли, тогда как ее отец, огорошенный услышанным, сидел неподвижно, пытаясь прийти в себя. Воцарилось гнетущее молчание.

Наконец лорд Морленд повернулся лицом к дочери и спросил:

— Есть ли что-нибудь, что должен знать глава семьи?

— Нет! — в один голос воскликнули обе женщины.

Хейли ласково взяла отца за руку.

— Пожалуйста, папа. Если ты любишь меня, то не спрашивай больше ни о чем. Ты должен мне довериться. Так будет лучше всего.

Обхватив ее ладонь обеими руками, он взглянул ей в лицо и прошептал:

— Я верю тебе. Хорошо, я выброшу из головы всякие мысли о дуэли и не буду пугать твоих воздыхателей.

— Спасибо тебе, папа. — Хейли облегченно откинулась на спинку сиденья, мечтая лишь об одном — побыстрее доехать до дома, а уж там дать волю душившим ее слезам. От одного упоминания имени Галена ее сердце сжалось от непонятной жгучей тоски. Она поглубже запахнула на груди накидку и уткнулась в нее лицом. Ей хотелось расспросить отца, о чем тот беседовал с Галеном, но от нерешительности не посмела.

«Впрочем, какая теперь разница? Что мне за дело, что сказал Гален? Почему я должна думать о человеке, который ненавидит меня настолько, что готов изображать шлюхой в лондонских газетах?» У нее перехватило в горле, и дыхание внезапно пресеклось от неожиданной мысли. «Но ведь я дочь моей матери. Если я действительно кого-то полюбила, то весь мир перестает существовать для меня. Я просто теряю голову от любовного безумия. Тетя Элис говорит, что можно отдать сердце взаймы, а потом забрать. Отдать и забрать… на словах все просто, но я так не могу. Ведь я также дочь моего отца. И все мы влюбляемся по-настоящему только раз в жизни».

От подобных мыслей ее глаза повлажнели от слез.

«Дорогой сын, с тяжелым сердцем я сообщаю тебе невеселую новость. Твой старший брат тяжело заболел. Врачи единодушно говорят, что очень скоро он может покинуть наш бренный мир и перейти в руки Создателя. Как можно скорее приезжай в родительское гнездо, Гален, твое общество, я уверен, смягчит и утешит мое сердце.

Твой отец, Л.».

Не веря своим глазам, Гален опять перечитал письмо, поражаясь изменчивости судьбы, ее коварству и непостоянству. До письма он не знал, как ему быть: от нетерпения он уже намеревался брать штурмом дом Хейли, чтобы повидаться с ней. Но теперь у него появилась веская причина отложить на время свою сумасбродную идею и не пороть горячку.

Вообще-то он не очень верил в смертельную болезнь Тревора. Недавно, когда он виделся с братом, Тревор ничуть не выглядел больным, напротив, они славно покатались верхом, много разговаривали друг с другом ни о чем и обо всем, как свойственно братьям. Он возвратился в Лондон с твердой уверенностью: что бы ни случилось в мире, с Тревором все будет в порядке. Болезнь брата оказалась полной неожиданностью.

А теперь возле дома ждала карета, а Брэдли бегал по дому, собирая все необходимое для поездки, которая могла затянуться, как если бы пришлось сидеть возле постели больного брата.

Гален отправил срочную записку Майклу, в которой просил его зайти немедленно. Но вот забили часы, подсказывая, что ему пора уже ехать, а друга все еще не было.

В записке было написано, что речь идет о жизни и смерти.

С порога раздался голос Майкла, к великой радости Галена.

— Я покидаю Лондон.

— Это как-нибудь связано с мисс Морленд?

Гален отрицательно помотал головой. «Но разве все, что я сейчас делаю, так или иначе не связано с Хейли? Разве не поэтому я призвал его на помощь?»

— Мой брат тяжело заболел, возможно, он умирает. Надеюсь всем сердцем, что мой отец преувеличил серьезность заболевания. Не зря говорят, у страха глаза велики. Тем не менее мне надо срочно ехать.

— Примите мое сочувствие, Гален.

— Благодарю, — тяжело вздохнув, сказал он. — Тревор всегда был одним из самых сердечных и добрых людей на свете. Будем надеяться, что это все-таки ложная тревога. Возможно, мое отсутствие затянется. Мне нельзя так рисковать. Неизвестно, как повернутся дела в Лондоне. Ведь они…

— Не разрешены?

— Не устроены! В данном случае предпочтительнее такое выражение. — Гален нахмурился. — Я поступил с Хейли как последний мерзавец. Хуже всего то, что моему поступку нет никаких оправданий. Да, Джон любил ее, но это было в детстве. А после того как ей исполнилось тринадцать лет, он вообще ее больше не видел. А я, ничего не зная, попытался погубить ее, потому что обвинял ее в том, что она изменила Джону.

Гален принялся ходить взад и вперед, ругая себя на чем свет стоит.

— Не разобравшись, я делал мерзости. Я не прислушался к разумным советам, которые вы мне давали. В итоге я вляпался в настоящую беду. Даже не знаю, как мне теперь убедить ее выслушать меня и поверить! Все идет хуже некуда!

— Все могло быть еще хуже, Гален.

— Слышу слова настоящего оптимиста, — улыбнулся Гален.

— Давайте посмотрим на все с положительной стороны, — улыбнулся Майкл. — После вашего отъезда наши друзья-недруги из компании перенесут свое внимание на кого-нибудь из нас.

— Какое мне до этого дело, если это не касается мисс Морленд? — Гален вытащил из ящика стола кожаный пакет. — Вот, Майкл, здесь приглашения на те вечера и балы, где, вероятно, будет Хейли. Пожалуйста, Майкл, присмотрите за ней, а при удобном случае поговорите с ней. Мне бы не хотелось, чтобы она думала, будто я бросил ее.

— В таком случае напишите ей письмо. Объясните, что ваш старший брат тяжело заболел. Скажите, что вам очень жаль! Но ради Бога, не заставляйте меня посещать все эти скучнейшие и глупейшие званые вечера!

Не говоря ни слова, Гален всучил пакет Майклу и сжал его руку пальцами во избежание недоразумений.

— Я послал Хейли больше десятка писем и опустошил по крайней мере три цветочных магазина, и все напрасно. Теперь я уезжаю, у меня нет времени. Майкл, я не прошу вас, я умоляю сделать все ради моего счастья до тех пор, пока я не вернусь.

На его щеке задрожал мускул от внутреннего волнения, от страха перед отказом.

— Пожалуйста, сделайте это ради меня.

Майкл молча свернул пакет и сунул его в карман сюртука.

— Хорошо, сделаю все, что в моих силах. Если бы вы предложили, я бы с большим удовольствием согласился похитить ее, вместо того чтобы слоняться по салонам.

— Ну что ж, я подумаю над вашим предложением, — улыбнулся Гален. — Огромное вам спасибо, Майкл.

Майкл без лишних слов вышел из комнаты, понимая, что его друг спешит. Он не хотел задерживать его. Действительно, Галену уже было пора ехать.

— Карета готова, сэр. В нее запрягли наших самых резвых лошадей, они вас быстро доставят до цели, — сказал Брэдли, подавая хозяину пальто. — Кухарка положила туда корзину с провизией. Там все, что нужно.

— Поблагодарите ее от моего имени за заботу. — Гален глубоко вздохнул. — Никак не могу сосредоточиться, Брэдли.

— Вот ваша шляпа, сэр, — ответил невозмутимый дворецкий. — Счастливого пути, мистер Хоук.

— Не знаю, как вас благодарить, Брэдли. — Гален повернулся и направился к выходу, но остановился перед зеркалом, увидев свое отражение. Ha. него из зеркала смотрел какой-то незнакомый человек. «Как любовь меняет нас. Именно об этом я скажу ей при нашей встрече. Этот человек в зеркале… У него не очень-то встревоженный и озабоченный вид. Его как будто мало что волнует». Гален погрузился в раздумья.