Дядя Боб нахмурился: было видно, что это волновало и его.

— Сейчас показания Тедди — единственное, что у нас есть. Мы должны поставить этого мерзавца Прайса на колени, Чарли, причем как можно скорее. Надо положить конец всей его деятельности.

Я не сдавалась, стояла на своем и даже топнула ногой… мысленно.

— Дай мне всего один шанс. Ты же знаешь, что я могу. Надо хотя бы попытаться.

Дядя Боб обдумал мою просьбу и так тяжело вздохнул, будто держал на своих плечах сумоиста.

— Посмотрим, что завтра скажет следственная группа.

— Что ты еще задумала? — поинтересовалась Куки, когда Диби ушел.

— Ну ты же меня знаешь, — ухмыльнулась я в ответ и указала на Эмбер: — Ничего такого, с чем бы я не смогла справиться.

Эмбер заснула на диване; густые волосы мягко обрамляли точеное личико. Эта девочка станет настоящей сердцеедкой.

Куки поджала губы, сдерживая улыбку, и покачала головой:

— Флирт ужасно утомляет.

— Не то слово, — согласилась я, обогнула диван и пошла открыть дверь.

Куки разбудила дочку и отвела через площадку домой, к себе в квартиру. Едва не промахнувшись мимо дверной ручки и не свалив цветок в горшке, подруга обернулась ко мне и заметила:

— Не думай, что тебе удастся увильнуть от разговора о том, что случилось сегодня.

Ах да, конечно. Я же чуть не погибла.

— Не думай, что тебе удастся увильнуть от разговора о твоей наглости, — отшутилась я, чтобы разрядить обстановку.

Куки подмигнула мне и закрыла дверь.

И мы остались одни. Дрожа от предвкушения, я вцепилась в ручку двери, словно в спасательный круг. Рейес вихрем пронесся по комнате и вмиг очутился возле меня. Земляной, стихийный, густой запах окутал меня. Одна рука обвила мою талию, а вторая закрыла дверь.

Рейес прижал меня к груди, и я растаяла. Казалось, будто я падаю в огонь и его жар обжигает все тело.

— Ты — это он, — проговорила я, и голос мой дрожал сильнее, чем я рассчитывала. — Ты был, когда я родилась. Как такое возможно?

Его губы прижались к моей шее и опалили кожу; рука скользнула мне под свитер, и в животе у меня вспыхнули языки пламени. Он осторожно ощупал то место, куда вонзилось острие его меча. В глубине души я была благодарна ему за заботу.

И вот его рот оказался возле моего уха.

— Датч, — шепнул он, и его дыхание овеяло мою щеку. — Наконец.

Я повернулась к нему, но он отстранился, всмотрелся в мое лицо, и я наконец как следует разглядела живое совершенство по имени Рейес Фэрроу.

Увиденное не разочаровало меня. Он был самым восхитительным мужчиной, которого я когда-либо встречала. Крепкое и подвижное, его стройное сильное тело казалось высеченным из камня, способного расплавиться в мгновение ока. Взъерошенные волосы цвета кофе спадали на крутой лоб и волной ложились на уши. В глубоких карих глазах плясали золотистые и изумрудные сполохи и блестело еле сдерживаемое желание. Пухлые, резко очерченные, мужественные губы были приоткрыты. Я узнала его одежду — тюремную форму, как и говорила Элизабет. Закатанные рукава открывали длинные мускулистые предплечья.

Рейес бережно дотронулся до моей нижней губы; лицо его было сосредоточенно, как у ребенка, который впервые в жизни увидел светлячков и не может понять, почему они светятся точно по волшебству.

Когда он коснулся моих нижних зубов, я чуть прикусила его палец и обхватила губами, впитывая земной и необычный вкус кожи. Рейес громко вздохнул, прижался лбом к моему лбу, закрыл глаза и, казалось, пытался справиться с собой, а я втягивала его палец все глубже в рот. То ли чтобы подхватить меня, то ли чтобы не упасть самому, он оперся рукой о дверь и с рычанием прижал меня к ней; другая рука неожиданно обвила мое горло и не отпускала, словно Рейес пытался и никак не мог справиться с собой.

Это были самые чувственные мгновения в моей жизни. На каждое прикосновение Рейеса мое тело отвечало дрожью возбуждения. Меня томило желание — такое сильное, что тянуло в животе. Исступленная, раскаленная добела страсть охватила все мое существо, точно вихрь, и зноем расплылась по телу. Я хотела, чтобы он навсегда стал моим; в голове пульсировала, не давая покоя, мысль: что будет, если он умрет? Станет ли он по-прежнему спать со мной? Придет ли ко мне после смерти или перенесется через меня в мир иной, оставив меня влачить земное существование? Я до дрожи боялась, что, если его тело умрет, я его потеряю. Я хотела, чтобы он очнулся, был моим — и телом, и душой. Вот такая я эгоистка.

— Рейес, — жалобно выдохнула я, когда его губы коснулись особо чувствительного местечка у меня за ухом, — пожалуйста, очнись.

Он отстранился, нахмурился, словно не понимая, о чем я, а потом наклонился ко мне, прижался губами к моим губам, и я потеряла ощущение реальности. Поцелуй сначала был нежен: его язык скользил по моему языку, дразня и пробуя на вкус. Но возбуждение нарастало, как лесной пожар; прикосновения становились настойчивее, жестче, он впивался в мои губы, исследовал и захватывал их с неистовой первобытной силой. Поцелуй поглотил последние крупицы сомнений, которые я так тщательно прятала. Рейес был на вкус как дождь, закат и огонь.

Он шагнул ближе, придвинулся ко мне, и меж моих ног, казалось, зажглась искра. Мои руки нырнули вниз, стремясь коснуться напрягшегося члена, прижатого к моему животу; но Рейес вдруг замер.

Так стремительно, что у меня закружилась голова, он прервал поцелуй и повернулся. В мгновение ока на нем оказался плащ — точно туман, окутавший нас обоих, — и я услышала звон ожившего металла: Рейес вынимал меч. Из его груди вырвалось зловещее рычание, глухое, низкое, и я моргнула, приходя в себя. Меня охватила такая слабость, что я с трудом держалась на ногах. Неужели в комнате, кроме нас, был кто-то еще? Или что-то?

Я не видела, что скрывалось за широкими плечами Рейеса, но чувствовала, как от напряжения твердеет каждый мускул его тела. Что бы ни приближалось к нам, оно было реальным и очень опасным.

Наконец Рейес снова повернулся ко мне, свободной рукой обнял за талию и притянул к себе, пытаясь встретиться со мной взглядом; в его темно-карих глазах блеснула мольба.

— Если я очнусь, — прерывающимся от боли шепотом сказал он, — они меня найдут.

— Что? Кто? — спросила я, и тревога сжала мне сердце.

— Если они найдут меня, — продолжал Рейес, не отрывая взгляда от моего лица, — то найдут и тебя.

С этими словами он исчез.

Несколько мгновений спустя я рухнула на пол.

Неужели я проспала последние двадцать семь лет? Получается, есть сущности и объекты, которых я никогда не видела? Такие опасные и свирепые, что одолеть их могут только сверхъестественные силы?

Я сидела с дядей Бобом в конференц-зале, не в силах сосредоточиться после прошлой ночи. Были здесь и Гаррет, и окружной прокурор, и детектив, возглавляющий следственную группу по делу Прайса, а также адвокаты и чем-то очень обеспокоенный Ангел. Мы обсуждали окончательные планы на вечер. Трудно строить планы, когда не все присутствующие в курсе, что происходит, но дядя Боб это уладит. Я была в этом уверена.

Гаррет и Ангел сидели на удивление тихо. Почему молчал Гаррет, я еще могла понять. Он вообще был против нашего плана. Но Ангелу выпала шикарная возможность пофлиртовать с сексуальной адвокатессой-призраком в мини-юбке, а он словно ее не замечал. Если честно, он едва взглянул на Элизабет. Я понять не могла, что его гложет. А вдруг дело в Рейесе? Может, он догадался о моих почти преступных фантазиях?

Когда детектив и окружной прокурор ушли, дядя Боб повернулся ко мне:

— Ладно, так каков же наш настоящий план?

С небес на землю. Слабая улыбка скользнула по моему лицу.

— Я заявлюсь к Прайсу со скандальной видеозаписью и сфабрикованными уликами и заставлю во всем признаться.