Джемма сняла с шеи камеру, чтобы нам посветить. Парень поднял голову, зажмурился и грязной рукой прикрыл глаза.

Это были удивительные глаза. Глубокие, карие, с золотистыми и зелеными искорками, они блестели от света. По щеке струилась темно-красная кровь. Парень был похож на воина из эротического фильма, на героя, который принимает бой, хотя шансы на победу ничтожны. На мгновение я засомневалась, не ошиблась ли — вдруг он мертв, — но потом вспомнила, что Джемма тоже его видит.

Я моргнула и спросила:

— Ты в порядке?

Глупый вопрос, но ничего другого мне не пришло в голову.

Прищурившись, он посмотрел на меня, потом отвернулся, сплюнул кровь в темноту и оглянулся. Он выглядел старше, чем я думала. Пожалуй, ему было лет семнадцать или восемнадцать.

Парень снова попытался встать. Я подскочила к нему, но он уклонился. Подавив отчаянное, почти невыносимое желание ему помочь, я отошла в сторону, глядя, как он с усилием поднимается на ноги.

— Надо отвезти тебя в больницу, — заявила я, едва он встал.

Мне это казалось логичным, но парень устремил на меня взгляд, полный враждебности и недоверия. Тогда я впервые поняла, что мужское племя напрочь лишено логики. Парень сплюнул и, держась за кирпичную стену, шагнул в узкий проулок, из которого не так давно вышли мы с Джеммой.

— Эй, — окликнула я, устремившись следом. Джемма мертвой хваткой вцепилась в мою куртку и время от времени дергала меня, явно не желая идти за нами. Не обращая на это внимания, я тащила ее за собой. — Мы видели, что случилось. Тебе надо в больницу. Наша машина недалеко.

— Проваливай, — наконец ответил он глухим голосом, в котором слышалась боль. Парень с трудом взобрался на ящик, вцепился в высокий подоконник, попытался заглянуть в окно, и его стройное мускулистое тело задрожало.

— Ты собираешься туда вернуться? — ошеломленно уточнила я. — Ты с ума сошел!

— Чарли, — прошептала Джемма за моей спиной, — может, нам лучше просто уйти?

Разумеется, я ее проигнорировала.

— Он же тебя чуть не убил.

Парень бросил на меня злой взгляд и повернулся спиной к окну.

— Какая из букв в слове «проваливай» тебе непонятна?

Признаюсь, меня одолели сомнения. Но я даже представить себе не могла, что случится, если он вернется в квартиру.

— Я вызову полицию.

Он резко обернулся и неожиданно проворно, словно никто его и не бил, спрыгнул с ящика на землю и приземлился прямо передо мной.

Незнакомец схватил меня за горло — не сильно, но так, чтобы я почувствовала его руку, — и прижал к кирпичной стене. Какое-то время он пристально смотрел на меня. По его лицу пронесся вихрь эмоций. Гнев. Досада. Страх.

— От этого будет только хуже, — наконец сказал он. Это было предупреждение. В его спокойном голосе сквозило отчаяние.

— Мой дядя полицейский, отец тоже служил в полиции. Я могу тебе помочь. — От незнакомца исходил жар, и я подумала, что он, наверно, простудился. Опасно торчать на холоде в одной футболке.

Похоже, моя смелость его удивила. Он едва не рассмеялся.

— Когда мне понадобится помощь избалованной сопли из Хайте, я тебя позову.

Его враждебный тон меня обескуражил, но лишь на минуту. Я оправилась от удивления и бросилась в атаку:

— Если ты туда вернешься, я вызову полицию. Я не шучу.

Он раздраженно сжал зубы.

— Ты не поможешь, а только навредишь.

Я покачала головой:

— Что-то не верится.

— Ты ничего обо мне не знаешь. И о нем тоже.

— Он твой отец?

Парень замялся и посмотрел на меня с нетерпением, словно обдумывая, как ловчее от меня отделаться. Потом принял решение. Я прочла это по его лицу.

Он помрачнел, подошел ближе, прижался ко мне всем телом, наклонился к моему уху и прошептал:

— Как тебя зовут?

— Чарли, — ответила я; отчего-то мне не хватило смелости промолчать. Потом попыталась выговорить «Дэвидсон», но парень потянул шарф вниз, чтобы лучше разглядеть лицо, и все буквы фамилии слились в один слог, больше похожий на…

— Датч? — переспросил он, сдвинув брови.

Я никогда прежде не встречала такого красавца. Он был крепок, силен и зол. И уязвим.

— Нет, — прошептала я, когда его пальцы спустились вниз и дерзко скользнули по моей груди. — Дэвидсон.

— Тебя когда-нибудь насиловали, Датч?

Я понимала, что он хотел меня шокировать, а для этого все средства хороши, но вопрос все равно меня ошарашил. Я замерла в испуге. Пыталась подавить желание сбежать, проявить твердость, но с инстинктом самосохранения шутки плохи. Я оглянулась на Джемму и поняла, что она мне ничем не поможет. Сестрица стояла с круглыми от изумления глазами, распахнув рот, и рассеянно держала камеру (как будто это еще имело значение), но умудрилась не снять ни секунды.

— Нет, — еле слышно пробормотала я.

Он коснулся щекой моей щеки, а его пальцы сомкнулись на моем горле. Стороннему наблюдателю мы могли показаться обнимающейся в темноте влюбленной парочкой.

Парень раздвинул коленом мои колени и свободной рукой потянулся к самому сокровенному. Я задохнулась от неожиданности, когда его ладонь очутилась у меня между ног, инстинктивно понимая, что дело плохо. Обеими руками я вцепилась в его запястье.

— Пожалуйста, не надо.

Он замер, но его пальцы по-прежнему касались моего паха. Я уперлась ладонью ему в грудь и мягко оттолкнула, надеясь, что он меня отпустит.

— Пожалуйста.

Он ослабил хватку и посмотрел мне в глаза:

— Ты уйдешь?

— Уйду.

Не отрываясь, он смотрел на меня, потом поднял руки и оперся о стену над моей головой.

— Иди, — жестко произнес он.

Это было не предложение. Я нырнула под его руку и, увлекая за собой Джемму, помчалась прочь, пока он не передумал.

Завернув за угол дома, я остановилась и обернулась. Парень забрался на ящик и сидел на нем, глядя в окно. Горько вздохнув, прислонился головой к стене, и я поняла, что он и не думал возвращаться в квартиру. Просто хотел проследить за тем, что происходит внутри.

Интересно, кого же он там оставил. Спустя два дня я узнала это из разговора с разъяренной хозяйкой. Семья из квартиры 2С съехала среди ночи, не заплатив за два месяца, да еще разбила дорогое зеркальное стекло. Из того же чувства самосохранения я не стала распространяться о том, что случилось с окном. Когда хозяйка наконец перестала ныть об утраченных деньгах, она сообщила, что слышала, как жилец называл мальчишку по имени — Рейес. Но мне не давал покоя вопрос, кого же он оставил в квартире. Хозяйка мне сказала.

Сестру. Внутри была его сестра. Один на один с этим садистом.

— Поверить не могу. — Голос Куки вернул меня к действительности. — Получается, он умер?

Куки давным-давно знала, что я вижу призраки. И ее это не смущало.

— В том-то и загвоздка, — протянула я. — Не могу разобраться. Это ни на что не похоже. — Я взглянула на часы. — Черт, мне пора в офис.

— О, хорошая мысль, — хихикнула Куки. — Я мигом.

— Ладно! — Махнув подруге, я вылетела за дверь. — Увидимся. Держитесь, мистер Вонг!

С трудом преодолев полтора десятка метров через улицу до задней двери отцовского бара, я размышляла о том, по какой причине все три адвоката могли остаться на земле, вместо того чтобы отправиться в мир иной. По моим расчетам, погрешность которых составляла двенадцать процентов, исходя из радиуса соответствующего доверительного интервала и предупреждений службы здравоохранения, остались они не ради мексиканского фастфуда.

Я задержалась у входа, чтобы убрать в сумку солнечные очки и дать глазам привыкнуть к тусклому освещению в баре.

Бар моего отца великолепен, и это еще мягко сказано. В главном зале потолок, как в соборе, все отделано темным деревом и увешано картинами в рамах, большую часть которых закрывают медали и флажки с различных полицейских сборищ. Если войти с черного хода, то по правую руку будет барная стойка, посередине круглые столики и стулья, а по краям — высокие круглые столы, как в бистро. Но главной гордостью бара была искусная, выкованная более века назад композиция, окружавшая зал, точно древний карниз. Она вилась по периметру, притягивая взгляды к западной стене, где возвышался величественный кованый лифт. Такой увидишь только в кино или в очень старых гостиницах. Все его шестеренки и блоки были открыты для глаз любопытной публики. Правда, на второй этаж он поднимался целую вечность.