— А Б-Бобби… как там ее?

— Рид. Не думаю, что она уловила тут связь, хотя могу и ошибаться. Не думаю, что и Р-Ронни уловил. Бобби просто не из таких, кто мне не расскажет. И слушай, они истратили кучу денег на свой дом, но я твердо уверена, что у Бобби откуда-то есть деньги, да и Ронни массу з-заколачивает. Они звали его Кингом, ну и что? Я все равно могла бы поклясться, что Бобби верит, будто Кинг, принадлежавший Маргарет, умер. Но о Маргарет я такого сказать не могу. Я имею в виду, что, с одной стороны, почти убеждена: она считает, что Кинг умер.

— Или привыкла считать, что он умер, — добавил Стив.

— Да. Я правда это знаю. С другой стороны, она вдруг получила все эти деньги. Она со своими псами просто кампанию проводит. Неужели ей понравилось бы наблюдать корчи Стэнтона? Плюс к тому, я знаю, что ты считаешь мою мысль об Антарктике бредовой, но для кого-то это могло бы стать сильным мотивом. Допустим, ее брат был командиром того корабля. Она сама д-достаточно искаженная личность. Может, таким был и ее б-брат, на другой манер. И допусти, что Стэнтон знал или в-выяснил. Ведь она не устранилась бы от защиты памяти б-брата? Хотя память только часть дела. Бак говорит, она его обожала. Это и есть другая часть, и ее это р-раздавило бы, разве нет? Не могу представить, как бы она появлялась на виду у всех, если бы все узнали, что ее брат — тот, кто чуть не истребил породу. Да она бы скорей умерла…. или уб-била.

— О'кей, может быть, Стэнтон, именно может быть, но как насчет тебя? У нее не б-было удобного случая. Ни малейшего. Ее не было на состязании. Никто не видел ее в арсенале. А все прочие присутствовали. Она отсутствовала. И если бы она намеревалась удушить Стэнтона, так ей бы надо было сделать это пару лет назад. П-почему сейчас?

— Он что-то имел п-против нее, — сказала я. — Ее 6-брат. Д-допинг. Что-то такое. Он знал, что она давала своим псам д-допинг, и собирался доложить о ней в AKC.

— Подумаешь!..

— Это он ей устроил бы, п-поверь мне.

— Ты просто выдумываешь.

— Д-да, — сказала я. — Но кто-то ей что-то платил. Или п-платит. Видел бы ты эти собачьи 6-будки. И собак. Она же все это откуда-то берет?

— Кстати, не пора ли по человечьим 6-будкам, — вспомнил он. — Нам надо д-добраться д-до д-дому. Если сможем.

К счастью, мы прибыли в «Жатву» не на машине. Холодный ноябрьский воздух возымел отрезвляющее действие. Когда мы шли по Брэтл-стрит мимо Гарвардского университета и дома Лонгфелло, Стив держал меня за руку и старался убедить, что у меня развивается паранойя насчет флота и Маргарет и что мне нужно выяснить с Маргарет все о Рауди, а потом испробовать свои возможности. Он считал, что она может даже отдать или продать мне Рауди.

— Это невозможно, — сказала я. — Ты ее не знаешь.

— А как насчет поговорить с юристом? Суд может решить, что он уже не ее пес. По истечении года она не имеет права собственности. Достань номер ПДС. Тебе ведь вовсе не нравится выступать по экстерьеру.

— Зато очень нравится владеть чемпионом по экстерьеру, — ответила я. — Кроме того…

— Что «кроме того»?

Есть вещи чересчур затруднительные, чтобы в них признаться — даже Стиву. «Я знаю, что это за пес. Ради ПДС мне пришлось бы солгать АКС». Если вы еще не догадались, знайте: это — смертный грех.

— По-моему, нам нужно получить больше информации, прежде чем я что-нибудь сделаю, — сказала я, отпирая заднюю дверь. — А знаешь, чего я хочу от тебя?

— Нет ничего, что я для тебя не сделал бы, — улыбнулся он. — Скажи мне все.

Я сказала.

Если бы я спела песню, она не называлась бы «Трепет всей моей души», но это не значит, что он мне безразличен. Он замечательный ветеринар и еще лучший мужчина.

На следующее утро, приняв по три таблетки аспирина, Стив и я приступили к нашей систематической программе. Начали мы с Гэла Шагга, поскольку думали, что он может знать что-то, о чем не рассказал полиции, и решили — стоит выяснить, не скажет ли он этого нам. Кембриджская полиция привыкла к парням вроде Гэла, но и парни вроде Гэла привыкли к полицейской брани. Я подозревала, что едва Гэл протрезвел, то умолк в надежде как можно скорее вернуться на улицу. Мы посадили Рауди на заднее сиденье «бронко» — Индия находилась в клинике у Стива — и сделали круг, чтобы осмотреть излюбленные местечки Гэла.

Когда Рауди увидел на Мемориэл-Драйв австралийскую овчарку, бежавшую за молодой парой, то так ужасающе заревел и заскулил, что у меня голова затрещала. В остальном же он вел себя не слишком плохо.

Гэла мы обнаружили на Вэр-стрит, которая идет от Гарвард-стрит к Бродвею. Он тащил большой прозрачный пластиковый мешок, набитый банками-бутылками. Я поняла, что он направляется к Бродвейскому супермаркету, одному из любимейших своих мест, чтобы получить наличные за свои находки. Мы припарковали «бронко» на стоянке супермаркета, против магазина, и стали ждать Гэла снаружи.

— Привет, Гэл, — крикнула я, когда он вышел. — Помните меня? Холли Винтер? Из арсенала?

Цветовая гамма одежды Гэла, верно, была подобрана в обществе Св. Венсана де Поля. На нем были: зеленая нижняя сорочка, младенческая голубенькая клетчатая фланелевая рубашка, мешковатые свекольного цвета штаны и коричневые рабочие башмаки с малиновыми носками. Он взад-вперед возил ногами, пробуя мостовую, и глазел на небо, словно его изучая.

— Я хотела бы познакомить вас со своим другом, Стивом Делани, — сказала я. — Стив — ветеринар. Он лечит моего пса. Вы ведь любите собак?

Гэл кивнул.

— Я привезла пса с собой в машине. Хотите с ним поздороваться?

Ответа я ждать не стала, а пошла через улицу, надеясь, что Гэл за мной последует. Стив понял намек и пошел за мной, то же сделал и Гэл. Я отперла «бронко», открыла задние дверцы, взяла поводок Рауди и позволила ему выпрыгнуть. Он, как всегда, скакал и улыбался, стремясь вкрасться в доверие к кому угодно.

— Не трогать собаку, — сказал Гэл.

— Трогать вполне можно, — возразила я. — Он любит, когда его гладят.

И доказала это, вовсю оглаживая спину Рауди. Он, верно, решил, что сделал что-то замечательное.

— Видите? Ему это нравится.

Гэл что-то пробормотал.

— Что? — переспросила я.

— Не трогать собаку, — повторил он.

— Гэл, кто-то вам так говорил? Не трогать собаку? — мягко спросил Стив. — Эта собака не кусается. Можете погладить.

И Стив вслед за мной продемонстрировал, как безопасен Рауди.

— Вы знаете этого пса, не так ли? — спросила я. — Вы привыкли его видеть у арсенала. Со стариком. Он принадлежал старику, человеку, который умер.

Гэл преувеличенно пожал плечами, вытянул шею, вздернул подбородок и завертел головой туда-сюда.

— Это был плохой вечер, — продолжала я. — Все перепугались. А у вас были настоящие неприятности.

Он перестал вертеть головой и теперь взглянул на меня.

— Мы знаем, что вы ничего плохого не сделали, — продолжала я. — Мы знаем, что вы ничем не повредили старику. Но мы хотим знать, что произошло, и хотим, чтобы вы нам помогли.

Я понимала, что мчусь во весь опор, но была уверена: если сбавлю обороты, он куда-нибудь забредет и пропадет — или убежит — и мы совсем его потеряем.

— Гэл, — сказал Стив, — мы хотим, чтобы вы подошли к арсеналу и показали нам, что видели. Только нам. Вы, я, Холли и Рауди. Никакой полиции.

— Никакой полиции, — подозрительно повторил Гэл.

При попытках разговаривать с Гэлом одной из проблем была полная неопределенность что он понял. По мне, так мы могли употреблять хоть десятисложные слова, не утомляя его, но что-то в выражении его лица заставило меня говорить очень просто.

— Верно, — согласилась я. — Никакой полиции.

— Мы все сейчас едем туда, — сказал Стив, — а потом отвезем вас куда хотите. Это ненадолго.

По пути в арсенал Стив тихо рассказывал Гэлу о собаках и кошках, о работе ветеринара. Он пригласил Гэла к себе в лечебницу. Гэл говорил мало, но у меня создалось ощущение, что приглашение он понял. Я припарковалась за арсеналом, прямо перед площадкой для игр, рядом с навесом, под которым люди ждут автобуса, идущего по Конкорд-авеню.