— Думаю, я для него слишком хороша, — Милана усмехнулась, а потом расхохоталась в голос. Да уж… А что? Кажется, она придумала отличную отговорку. — Мам, не надо на меня смотреть с таким видом. Все живы — здоровы, никто не умер.

— Лана, прекрати паясничать! Это не смешно!

— А что ты предлагаешь? Плакать? Глупо — не помогает, — девушка встала и подошла к окну. — Значит, так для всех будет лучше.

— Для кого — для всех?

— Для него… Для меня… Все от этого только выиграют.

— Ну, и что же выиграла ты? Осталась одна почти в 29 лет?

— Началось! — Миланка вздохнула. — Да уж лучше сейчас, чем в 40 лет узнать, что живешь с козлом!

— Лана!

— Что? Я же не виновата, что все так и есть?

"А ведь я права, — подумала девушка. — После всего, что Денис наговорил… Кто он еще, если не Козел с большой буквы???"

— Если бы вы были женаты…

— Старая песня! — Милана стала ходить из угла в угол. — Ты еще про детишек скажи. А как же? Было бы, наверное, лучше, если бы я сейчас осталась с ребенком на руках.

— Ты бы была не одна… — женщина понимала, что возобновлять их старые споры не стоило.

— Мам, — Лана присела на корточки рядом с Татьяной Николаевной, посмотрела ей в глаза, — ты же прекрасно понимаешь, что ВСЕГО я тебе рассказывать не буду. Просто поверь мне на слово — так лучше!!! Для меня в первую очередь! А ребеночка… — она улыбнулась. — Это дело не хитрое.

— Вот дурочка, — женщина ласково погладила дочь по волосам. — Я же за тебя беспокоюсь, чтоб тебе хорошо было…

— Будет… когда-нибудь… наверное… все будет…

— С твоим то характером… — мать покачала головой.

— Господи, да нормальный у меня характер, — вот так всегда — чуть что, характер ее виноват. — Не хуже, чем у многих.

— Но и не лучше.

— Какой достался… — развела руками Милана. — Какой воспитали…

— Мне иногда кажется, что я к этому вообще никакого отношения не имею, — Татьяна Николаевна улыбнулась. — Илью воспитывала, а ты сама по себе…

— Своя собственная, — продолжила за маму девушка, и они вместе рассмеялись. Это была их любимая фраза. — Мам, скажи, а где коробки с моими вещами? — Лана вспомнила, что привело ее в родительский дом.

— В кладовке, наверное. А что?

— Да так, кое-что понадобилось, — девушка вскочила на ноги. — Спасибо за завтрак. Я… пойду, поищу?

— Иди уж, — махнула женщина рукой.

Коробки и впрямь оказались на том же месте, куда они с отцом несколько лет назад их убрали. В этих трех коробках было все ее детство и юность — игрушки, которые ни за что не хотелось отдавать; конспекты институтских лекций, которые рука не поднялась выкинуть. А также дневники, старые открытки, которые когда-либо ей дарили, коллекция календариков (было у нее такое хобби). И была одна небольшая коробка, заклеенная скотчем, чтобы никто случайно не залез в нее и не увидел содержимое. Вот она то и была нужна Милане.

Проскользнув в бывшую детскую, а теперь просто гостевую комнату, девушка закрыла дверь и, вооружившись ножницами, принялась открывать свои "сокровища". Их оказалось не так много, но каждая из этих вещиц была ей безумно дорога. В эту коробку Лана сложила все, что имело хоть какое-то отношение к Диме — открытка, которую он подписал ей на восьмой день рождения; плюшевый заяц, которого подарил на девятилетие. Книга… Так, что-то про книгу она ничего не помнит. Достала, полистала. Книга легко открылась на середине. Засушенный полевой цветочек… Воспоминания нахлынули на девушку волной.

В то лето ей исполнилось пятнадцать. Из эмоциональной девочки она превратилась в язвительную девушку. В последние два года родители, казалось, совсем перестали быть для нее авторитетом. На их слово она отвечала двумя, все их замечания игнорировала. Постоянно ссорилась с младшим братом. Все родные недоумевали — что случилось с ребенком?

А разгадка заключалась в том, что именно в эти годы Димка отдавал долг Родине — служил в армии. Именно из-за этой невозможности хотя бы изредка видеть молодого человека Милана и срывалась. А еще эти шутки отца: вот, мол, Дима родителям письмо прислал — скоро с невестой вернется. Да еще и задорно подмигивал ей. Знал бы кто, что в тот момент творилось на душе девушки. Ей хотелось рвать, метать, плакать, а вместо этого она просто крепче сжимала зубы, выше задирала подбородок и продолжала делать вид, что ей все равно.

И вот неделю назад отец огорошил ее новостью — Димка вернулся, и их всей семьей пригласили на дачу, отметить это. После ужина Миланка заперлась в комнате. Благо брат был у бабушки и не доставал ее своим присутствием. Встала возле зеркала и стала критически себя осматривать.

Мда… Если сравнивать с тем, что было два года назад, то, конечно, она выросла — вытянулась, немножко округлилась в верхней части тела. Но если сравнить с другими девушками ее возраста… Катастрофа! Других слов у Ланы просто не было. Эта маленькая грудь, эти ребра, проглядывающие сквозь кожу, эти худые и длинные ноги. А самой большой ее проблемой всегда были ее волосы. Господи, ну, почему, почему она вся в папу? Почему брату достались красивые каштановые волосы матери, а ей… Ей — эти ярко-оранжевые, эти рыжие кудри отца! За что такая несправедливость? Неудивительно, что Димка всегда иначе, чем морковкой, ее не называл. А когда после этого она еще и краснела… Ужас!!! Кошмар!!!

На робкие просьбы дочери покрасить ей волосы в другой цвет Татьяна Николаевна всегда отвечала отказом. После этого Миланка всегда дулась и ни с кем не разговаривала по нескольку дней. Ну, почему они все не видят, не понимают, что этот рыжий цвет портит ей всю жизнь? Мама всегда говорила, что быть самой собой — это самое главное. Приводила в пример множество рыжих актрис. Да все без толку.

Лане казалось, что волосы влияют на всю ее жизнь — это из-за них, да еще из-за этих чертовых канапушек с ней никто не дружит в школе; это из-за них все ее дразнят и тыкают пальцем. А эта песенка! Рыжий-рыжий, конопатый… Наверное, каждый встречный считал своим долгом спеть ее для Миланы.

Вот Дима ее вроде тоже дразнил, но на него она никогда не обижалась. Скорее всего, ей просто казалось, что называл он ее ласково. А пару раз даже говорил, что морковку любит больше всего, и весело ей подмигивал. Даже сейчас, вспоминая об этом, девушка улыбалась.

Не верится, что скоро она увидит его. Интересно посмотреть, каким он стал. Наверное, еще красивее, чем прежде. Лана села на кровать и обняла своего любимого зайца.

В машине, когда они уже подъезжали к даче Беляевых, Милану всю трясло. Ночь перед этим она практически не сомкнула глаз — все мечтала, как Димка увидит ее, как поймет, что она лучше всех на свете, что она самая красивая (ну, бывают же чудеса!). Татьяна Николаевна всю дорогу подозрительно на нее поглядывала — пыталась понять, что дочь задумала. Вот уже почти неделя, как та стала тихой, задумчивой и неразговорчивой. Женщина ожидала какой-нибудь пакости, даже не догадываясь, кто является причиной такого состояния Ланы.

Первым разочарованием в этой поездке стало отсутствие Дмитрия на даче. Его родители очень обрадовались их приезду и сообщили, что сын как вчера ушел к друзьям, так и не возвращался.

— Милана, а ты совсем взрослая стала, — Кристина Михайловна, мать Димы, стала ее рассматривать.

— Да невеста уже совсем, — подхватил ее муж, Анатолий Петрович. — А что, Серега, — обратился он к отцу девушки, — может, сосватаем детей? — взрослые все вместе рассмеялись, а Миланка вспыхнула и бросилась вон из дома.

Вот зачем они? Вечно подначивают ее этим — жених, невеста… Лана шагала по дороге к реке, надеясь, что правильно выбрала направление. Осмотрелась. Да, все верно — вон там все еще растет раскидистое дерево, на котором она в детстве так любила лазить. С него еще весь берег просматривается как на ладони.

С реки донеслись голоса. Никого видеть не хотелось, поэтому девушка свернула с дороги и спряталась в листве.