– Дела? Вроде бы нормально… – бормочет неподражаемая Джанин Грейсон.

Смотрю на нее во все глаза. Да нет, передо мной вовсе не Джанин, а Глория Элмог, не слишком уверенная в себе женщина, мечтающая понять, в кого же она влюблена и влюблена ли вообще или должна набраться терпения и дождаться другого, по-настоящему своего мужчину.

Заправляет за ухо прядь черных волос, та снова падает ей на лицо, но Глория о прическе как будто уже не помнит, смотрит на собственные руки и проводит пальцем по ногтю, будто заметила заусеницу, которых у нее наверняка не бывает. Сама растерянность. Она не играет, а живет чужой жизнью!

Кен, то есть Дэнни Лэндсделл, видя смущение бывшей жены, в замешательстве хлопает глазами и вместе с тем безумно рад.

– А может, нам… – взволнованно начинает он.

– Стоп! – На тротуар, где стоят Джанин и Лэндсделл, из толпы киношников выскакивает человек в смешных очках.

Элли легонько толкает меня в бок и ворчливо шепчет почти в самое ухо:

– Вот он. Сейчас начнется!

Значит, вот он какой, Максуэлл Деннард. Элли последние две недели только о нем и трещит. Рассматриваю его, чуть прищуриваясь, и жду, что последует дальше.

Деннард долго качает головой, выражая крайнее недовольство. Джанин складывает руки на пышной груди и внимательно смотрит на него, готовая выслушать любые замечания. Максуэлл поворачивается к Лэндсделлу и набирает полную грудь воздуха, явно намереваясь разразиться длинной тирадой.

– Понимаешь… как бы это объяснить? – Он сильно морщит высокий лоб, смотрит куда-то сквозь ограду из кованого железа и скребет в затылке, подбирая слова.

Запас воздуха, наверное, иссяк, сдерживая улыбку, думаю я. Придется бедняжке снова наполнить легкие. Деннард, будто услышав мои мысли, опять делает глубокий вдох.

– Да, ты говоришь с чувством и показываешь, что еще лелеешь надежду! – восклицает он, вскидывая руки. – Но надежду – на что? Что ассистентка в магазине после нескольких неудачных попыток все же подберет тебе костюм по вкусу? И ты пойдешь на корпоративную вечеринку не в чем придется, а как все приличные люди?

Лэндсделл вытягивает шею и часто моргает.

– Че-го?

Деннард слегка краснеет и с силой сжимает кулаки. Элли хмыкает, а мне, говоря по правде, забавно. Может потому, что я не актриса и никогда не окажусь на месте Лэндсделла?

– Только задумайся: любимая женщина бросает тебя и уходит к другому, можно сказать к старику, успешному и состоятельному. Да любой нормальный мужик, если вдруг после всего этого случайно повстречает ее и увидит хоть намек на то, что она не прочь вернуть прошлое… – Деннард вскидывает кулаки и потрясает ими в воздухе. Лэндсделл отходит на шаг назад, чтобы не получить по лбу. – Да он горы свернет! Вцепится в эту возможность – пусть призрачную, последнюю – стальными клещами.

– Мне что, на колени перед ней упасть? – спрашивает Лэндсделл, скептически кривя губы. – С женщинами лучше построже. Только тогда добьешься, чего хочешь.

– То-то и оно! – почти кричит Деннард, кивая так, что очки съезжают ему на кончик носа. Он неловким движением поправляет их, щелкает пальцами и с улыбкой указывает на Лэндсделла.

По-моему, его ни капли не заботит, кажется ли он кому-нибудь комичным или нет. Впрочем, этот парень отнюдь не смешон, я бы даже сказала, чем-то притягивает. Однако, на мой взгляд, чуть излишне эмоционален. И шумлив.

– Мыслишь верно! – восклицает он. – Так и играй! Твое сердце готово выпрыгнуть, ты стараешься не показать всей глубины чувств, но при этом стремишься снова охмурить Глорию, повторно покорить ее! – Он хлопает в ладоши и ныряет обратно в толпу. – Еще разок!

У-у! Как же тут интересно! Признаться, я не ожидала ничего подобного. Судя по рассказам Элли, съемочная площадка и то, что мы видим на экранах, совершенно разные вещи. Впрочем, я наблюдаю съемку впервые, во всяком случае так близко и внимательно, а Элли в этом бизнесе долгие годы. Точнее, не совсем в этом. То есть большей частью она снимается отнюдь не в серьезных фильмах, вообще не в кино. Все равно ей виднее.

– Вот! – кричит Деннард, поднимая руки над головой и хлопая в ладоши. – Теперь совсем другое дело! Молодцы. На сегодня все.

Элли надувает щеки, с шумом выпускает воздух, становится вполоборота к съемочной группе и бормочет:

– Я им не понадобилась.

– А кого ты должна была сегодня играть? – удивленно спрашиваю я.

Элли криво улыбается и машет рукой.

– Можно сказать, никого. Я должна была пройти мимо них, спиной к камере, и задеть локтем сумку Джанин. Сумка шлепнулась бы на землю, а Дэнни, как истинный джентльмен, поднял бы ее.

Она смеется, стараясь делать вид, будто ей все равно, а я чувствую ее боль и хочу что-нибудь сказать в утешение, да не знаю что. Бедняжка из кожи вон лезет, чтобы показать себя и еще хоть раз в жизни исполнить настоящую роль. Увы! Удача год за годом улыбается другим, а про бедную Элли будто вовсе забыла.

– Подумаешь! – восклицаю я с убежденностью, какую только могу изобразить. – Тоже мне роль. Ты свое сыграла, наверняка достойно, а проходят мимо пусть какие-нибудь бездарности. – Прикусываю губу.

Элли досадливо смеется.

– Свое сыграла! Посидела за кассой и сказала: «С вас тридцать три доллара». И еще парочку идиотских фраз. Под конец будет вторая подобная сцена – мне опять придется поднапрячься! – Она шлепает себя по бедру, ухмыляется и смотрит на меня так, будто во всех ее неудачах виновата одна я. – Роль кассирши тоже для бездарностей. На это ты намекаешь, да? Лучше бы так прямо и сказала…

– Да ты что, Элли! – перебиваю ее я.

– Ничего. – Она резко поворачивается, чтобы уйти, я хватаю ее за руку, пошатываюсь, спотыкаюсь о бордюр и уже падаю, но кто-то ловит меня сильной рукой и с легкостью возвращает в вертикальное положение.

– Осторожнее. Так дважды два сломать шею. Только трупов нам не хватало.

Поднимаю глаза и вижу прямо перед собой Максуэлла Деннарда. Он изучающе разглядывает мое лицо, качает головой, переводит взгляд на Элли, которую я до сих пор держу за руку, и кивает.

– Вас я помню, – говорит он. – Вы сыграли уборщицу.

– Кассиршу, – с обидой поправляет его Элли.

– Ах да, кассиршу. – Деннард щелкает пальцами и тычет в нее. Ненавижу эту привычку, но у него это выходит как-то по-особому. Менее фамильярно, чем у других, что ли. – Простите. И сыграли весьма неплохо, – говорит он явно из вежливости и, глядя уже не на Элли, а на меня, спрашивает: – А вы?

– Гм… – Я в растерянности улыбаюсь. – Я никого не играла и не собираюсь…

Деннард приподнимает очки и смотрит мне в глаза так, будто мы уже встречались и он об этом прекрасно помнит, но запамятовал, где именно.

– Постойте, постойте… Вы Кэрол… Кэрол Грин? Или Гринуэй? Одна из претенденток на роль ученой в фильме Томаса… – Он умолкает, потому что я отрицательно кручу головой.

– К кино я не имею никакого отношения. Пришла просто так, с подругой.

Лицо Деннарда делается строгим. Она возвращает очки на место.

– А кто вам разрешил?

Я вся съеживаюсь под его похолодевшим взглядом и пожимаю плечами.

– Никто. У меня спросили, что я тут делаю, а я, признаюсь честно, схитрила… – Умолкаю, надеясь, что Деннард махнет на нас рукой и отправится по своим делам, но он ждет объяснений, причем с таким видом, что я чувствую себя обязанной договорить: – Я ответила, что я консультантка по уголовному сленгу. – Хихикаю.

Деннард поднимает брови.

– Мой фильм не про уголовников.

– Я знаю – читала сценарий. Это я просто так сказала… первое, что пришло в голову. Одна клиентка моего отца этим подрабатывает – ездит на съемочные площадки и дает разные советы. Подсказывает, как объясняются настоящие уголовники, как себя ведут. Она сама сидела – правда, недолго – из-за какой-то мелочи. Я почему-то вспомнила о ней, ну и назвалась консультанткой. – Непродолжительно смеюсь. – Мне вроде бы поверили, не удивились и не стали задавать вопросы.