Мораг Уиндленд, с которой Курт связался по телефону, как только историк привел ему свои доводы, целых три дня ломала голову над судьбой комнатушек. Потом заявила, что желает оставить их в нынешнем виде. Люди Генри тут же приступили к обследованию и укреплению сооруженной в девятнадцатом веке стены и к обновлению кровли…

Домой Курт собирался хмурым осенним днем. Солуэй смотрелся теперь торжественно и величаво, но его — наверное, впервые за годы работы архитектором — не радовал результат собственного труда. Он мечтал полюбоваться замком вместе с вложившей в него душу любимой женщиной, а без нее чувствовал себя опустошенным и словно бы неполноценным.

В его руководстве больше не нуждались. Все, что теперь требовалось от остающихся специалистов, так это завершить реставрационные работы, обставить помещения замка частично обновленной, а частично изготовленной по эскизам дизайнеров мебелью, оснастить превращенные в гостиничные номера комнаты сантехническим оборудованием и прочими приспособлениями, без которых современный человек не мыслит себе жизни.

В Эдинбурге в день возвращения Курта лил обложной дождь. Настроение у молодого человека было таким же серым и безрадостным, как погода. Войдя в свою гостиную, пустовавшую несколько месяцев, он с грустью увидел рекламные буклеты с красочными фотографиями райских лагун и островов. На Филиппины, да и в любой другой уголок земного шара, его уже совсем не тянуло.

Улегшись на широком диване, он закрыл глаза и неожиданно подумал о том, что Нэнси со своими косичками и волшебными глазами бесподобно вписалась бы в экзотические пейзажи. Ему представилось, что они отправляются на отдых вдвоем, и, в который раз воспарив над суровой действительностью, он перенесся в мир грез. Теперь его душа только там находила отдых и радость, лишь фантазии дарили ему умиротворение и покой…

Грубо вернул его к реальности, как всегда, телефонный звонок. Беря трубку, он мысленно проклинал все достижения научно-технического прогресса, и в первую очередь телефон.

— Алло…

— Здорово, старик!

Звонил Генри Хонникер. Услышав знакомый голос, Курт мысленно вернулся в тот день, когда приятель только предложил ему заняться Солуэем. Вместе с Нэнси Минтон, которую он еще не знал. Курт ясно вспомнил, что одно ее имя возбудило в нем странный интерес, и в отчаянии стиснул зубы.

— О том, что ты отправился домой, ребята сообщили мне минуту назад, — сказал Генри. — Вот я и решил тебе звякнуть, узнать, как там дела.

— Близки к завершению, — ответил Курт коротко и без особого энтузиазма.

— По-моему, ты не в духе, — заметил друг. — Заскучал по привидениям?

Он весело рассмеялся, и Курт позавидовал его жизнерадостности. Ему было совсем не до шуток.

— Нет. Просто погода унылая. Мне в Солуэе больше нечего делать, поэтому я и вернулся домой. Если потребуется мое присутствие в момент сдачи замка миссис Уиндленд, я туда подъеду.

— Естественно! Как же без тебя! — оживленно произнес Генри. — Но если ей захочется выразить тебе личную благодарность заранее, она сможет тебе позвонить? У нее есть номер твоего телефона?

— Конечно, есть, — ответил Курт, закрывая глаза.

— Кстати, о Нэнси Минтон, — сказал Генри, и его собеседника на том конце провода словно ударило током. — Она ведь больше у нас не работает, ты в курсе?

Курт как можно бесшумнее вздохнул, чтобы не выдать голосом охватившего его волнения, и тихо произнес:

— Да, перед отъездом она сказала, что собирается завязать с архитектурой. Я попытался ее отговорить, но не смог.

— Ужасно жаль, — посетовал его друг. — Мы возлагали на Нэнси большие надежды. Ей по силам крупные проекты, а это и хорошие деньги, и растущая репутация нашей конторы.

Генри, фактически являясь финансовым руководителем фирмы, воспринимал Нэнси Минтон как перспективного сотрудника. У Курта же эта женщина вызывали совсем другие эмоции, поэтому, услышав последнюю фразу приятеля, он передернулся.

— Я как раз сидел в кабинете отца, когда она явилась к нему и сказала, что уходит от нас, — произнес Генри. — Мы подумали было, что ее переманил кто-то из конкурентов. Однако она заверила отца, что работать вообще больше не будет. У нее явно какие-то проблемы — в тот день на ней не было лица. Ты случайно не знаешь, в чем там дело?

Курт облизнул пересохшие губы.

— Насколько я понял, ее муж потребовал, чтобы она оставила работу, — произнес он, старательно притворяясь, будто ему до семейных неурядиц Нэнси нет никакого дела.

— Ах да! Точно! — воскликнул Генри. — Он как-то позвонил Нэнси в тот момент, когда я с ней разговаривал. Она ответила, что сейчас занята и свяжется с ним позднее, а он, насколько я понял, стал осыпать ее не то угрозами, не то упреками. Не понимаю, какого черта Нэнси не пошлет его подальше?

У Курта больно сдавило сердце. За то, что ему так и не удалось убедить Нэнси избавиться от удушающих семейных оков, он по сей день не мог себя простить.

— К слову сказать, когда вы познакомились с Нэнси в Солуэе, я подумал, что у вас завяжется роман, — неожиданно признался Генри. — И даже обрадовался, решил, что теперь ее мучения, быть может, закончатся.

Курт чуть не выронил трубку.

— Что за бред ты несешь? — спросил он, весьма скверно имитируя раздражение.

Его приятель засмеялся.

— Не прикидывайся возмущенным, старик. Вы с Нэнси так смотрели друг на друга в первый день вашего знакомства, как смотрят только влюбленные.

Курт озабоченно нахмурился, стараясь припомнить, действительно ли вел себя столь откровенно.

— Уж я-то эти взгляды знаю, — развивал мысль Генри. — До встречи с Эмми сам влюблялся десятки раз. Опыта у меня — будь здоров! Кто к кому неравнодушен, тут же улавливаю.

— Ладно, сдаюсь, — пробормотал Курт. Продолжать лгать в его ситуации не имело смысла. Ему вспомнился рассказ Генри об искательнице приключений по имени Мэри и свои мысли о том, что другу могут быть известны о женщинах, уже побывавших замужем, какие-то неведомые ему секреты. — Нэнси и вправду запала мне в душу. — Он вздохнул, испытывая некоторое облегчение. Поделиться с кем-нибудь своими переживаниями ему хотелось с того самого момента, как он увидел Нэнси впервые. — Более того, по-моему, я совершенно потерял из-за нее голову.

Генри присвистнул.

— Вот это да! А объясниться ты с ней не пытался? Она, я уверен на сто процентов, тоже к тебе неравнодушна! Говорю ведь, у меня на эти дела нюх.

— Может, и неравнодушна, — произнес Курт убито. — Но это не имеет никакого значения. Нэнси с самого детства вбили в голову, что, если уж вышла замуж, то должна смотреть на мужа как на божество и хранить семейный очаг, как бы ни складывались обстоятельства. С одной стороны, это достойно уважения…

— А с другой — выглядит глупо! — воскликнул Генри, проникаясь проблемой приятеля. — Нэнси мучается со своим идиотом-муженьком, это же очевидно!

Курт в отчаянии принялся теребить покрывающую подбородок щетину — он не брился со вчерашнего утра.

— Это-то меня и волнует больше всего! Как подумаю, что ей сейчас плохо, места себе не нахожу. Сегодня он потребовал, чтобы она забыла о работе, завтра прикажет нацепить паранджу. Я пытался помочь ей, хотел заставить ее взглянуть на вещи трезво, но не сумел.

— Может, она ждала, что ты что-нибудь ей предложишь? — задумчиво произнес Генри. — Большинство женщин держатся за самых ужасных мужей из элементарной боязни одиночества.

— Я и сделал ей предложение, — глухо сказал Курт.

— Серьезно?

— Да.

— Ну и ну, — пробормотал его приятель в изумлении. — Тогда, старик, не знаю, что и посоветовать. Не понимаю, честное слово, не понимаю я эту Нэнси. Вы могли бы стать потрясающей парой. Таких бы дел насовершали…

— Только не говори о деньгах, — перебил его Курт, морщась.

Генри усмехнулся.

— Хорошо, не буду. Хотя…

— Я прошу тебя, — сказал более требовательно Курт.