— Завтлак! — требовательно пропищал детский голосок.

Взрослые, вспомнив, что они не одни, виновато отпрянули друг от друга и одновременно посмотрели на малыша. Оба, не сговариваясь, решили сделать вид, будто ничего не произошло.

— Отличная мысль, Джонни. Это место не занято? — Паркер с улыбкой шумно пододвинул к столу стул и, оседлав его задом наперед, положил руки на спинку. — Скажи, приятель, Девон по утрам всегда такая ворчливая?

Как будто ты сам не знаешь, насмешливо подсказал ему какой-то голос. С лица Паркера исчезла улыбка.

— Ка-са! — объявил малыш, окуная палец в тарелку с овсянкой.

— Джонни любит есть самостоятельно, — пояснила Девон.

Паркер усмехнулся.

— Правда? А мне показалось, что он любит принимать ванны из овсянки. Овсянка... фу-у-у! Он театрально содрогнулся, чем рассмешил Джонни.

Девон почувствовала, что двое мужчин, большой и маленький, того и гляди заключат против нее союз.

— фу-у-у! — повторил Джонни, довольно повизгивая.

Девон вздохнула. Это самое «фу» теперь на несколько дней станет любимым словечком Джонни. Что ж, могло быть и хуже, философски подумала она. Месяц назад, когда ей пришлось вызвать водопроводчика, Джонни услышал, как тот ругается и несколько дней радостно повторял новое слово всем и каждому.

Но вскоре этот инцидент покажется мелочью, можно представить, какой поднимется шум, когда станет известно, что она — не мать Джонни! Несколько человек, правда, об этом уже знают: педиатр, директриса детского сада...

— Я люблю на завтрак яичницу с беконом.

— Нет, нет! — Джонни радостно подпрыгнул в своем высоком стульчике в знак согласия.

— «Нет» у него означает «да», — пояснила Девон для Паркера, — и еще много других слов.

В основном Джонни говорил «нет», когда догадывался, что то, чего он хочет, ему не разрешается.

— Значит, он меня поддерживает, — заключил Паркер.

— Имей в виду, вероятнее всего он не будет есть яичницу, — предупредила Девон.

— Зато я буду.

Она вздохнула с видом великомученицы.

— Паркер, от тебя одни хлопоты! У меня все равно нет ни яиц, ни бекона, — солгала она.

— А, так у тебя сегодня день покупок? Девон пренебрежительно фыркнула.

— Уж не хочешь ли ты пойти вместо меня в магазин?

Сделав вид, что не заметил ее сарказма, Паркер невинно уточнил:

— Нет, я хотел попросить тебя купить заодно бритвенный станок, а то я становлюсь похожим на пирата. — Он потер небритый подбородок. — Я поискал в твоем шкафчике в ванной, но не нашел.

Темная щетина и впрямь придавала его лицу нечто пиратское, пугающее, но отнюдь не делала менее привлекательным. Девон кисло подумала, что некоторым женщинам эта небритость даже нравится, а кое-кому, тем, кто забыл всякий стыд, непременно захочется узнать, что они почувствуют, если колючая щетина коснется чувствительных мест на теле, например, грудей... На щеках Девон проступили два красных пятна. Она с преувеличенным недовольством посмотрела на щетину Паркера.

— Мог бы не утруждать себя поисками, а просто спросить у меня. Между прочим, мне не нравится, когда роются в моих вещах.

— Ладно, не кипятись, я могу потерпеть до дому. — Паркер виновато улыбнулся. — Я просто хотел помочь тебе дельным советом.

— Когда ты в таком настроении, от тебя столько же помощи, сколько от занозы под ногтем! — в сердцах выпалила Девон.

— Ты злишься, потому что напряжена и еще немного страдаешь от похмелья.

Первую часть фразы Девон пропустила, а за вторую ухватилась.

— А кто в этом виноват? Я не пью одна.

— Похвально, я тоже некоторыми вещами не занимаюсь в одиночку, — невинно заметил Паркер.

Невинность его тона не обманула Девон, она решила, что безопаснее будет не развивать эту тему дальше и сделать вид, будто не догадывается о скрытом подтексте его слов. Вот только румянец не желал сходить с ее щек.

— Но питье вина, — продолжал между тем Паркер, — не одно из них. Может, я приготовлю для нас завтрак?

— Во-первых, я не голодна, а во-вторых, не припоминаю, что приглашала тебя остаться завтракать.

— Я думал, ты просто забыла.

— Нет, это не забывчивость, а грубый, преднамеренный отказ.

Но Паркера ее отпор не обескуражил.

— Должна же ты когда-то есть. — Он окинул критическим взглядом ее стройную фигурку. — Ты слишком худенькая.

— К счастью, красота — дело вкуса.

— Возможно, все это к лучшему. Я имею в виду не твою фигуру, а то, что мужчин может отпугнуть перспектива, получить в придачу к женщине чужого ребенка.

Девон презрительно поморщилась.

— Тебе виднее, но мне такие мужчины не нужны! Я вообще прекрасно обхожусь без мужчин.

С такими губами, словно самой природой созданными для поцелуев? Как-то не верится, подумал Паркер.

— Не это ли отпугнуло твоего аптекаря?

— В последний раз повторяю: аптекарь вовсе не был «моим». Мы расстались совсем не поэтому.

Генри никак не мог поверить, что она отказывается выйти за него замуж, Девон пришлось сказать ему правду о Джонни, после этого кавалера как ветром сдуло.

— Он узнал, что ты храпишь?

В глазах Девон что-то блеснуло, и она быстро опустила ресницы. Что сказал бы Паркер, если бы узнал правду? Смутился? Стал бы ее жалеть? Нет уж, жалость ей не нужна! Девон глубоко вздохнула и вызывающе задрала подбородок. Жизнь порой бывает жестокой и несправедливой, но это не повод упиваться жалостью к себе.

— Я не храплю.

Паркер хмыкнул и, не вставая с места, ногой открыл дверцу холодильника и обратился к Джонни:

— Что ты думаешь, приятель? Бекон и, если мне не изменяет зрение, целая дюжина яиц! Наверное, Девон просто забыла.

Девон с досады громко захлопнула дверцу кухонного шкафа, но это не помогло.

— Единственное, о чем я забыла, — заявила она, — это, каким ты можешь быть толстокожим и несносным!

— Но ведь ты по мне скучала, когда меня не было, правда?

Не задумываясь о последствиях, Девон ответила честно:

— Как ни странно — да.

Паркер быстро повернулся к ней и успел заметить на ее лице изумление. Девон попыталась загладить оплошность:

— Это лишний раз доказывает, как сильно я истосковалась по обществу взрослых.

Поздно.

— Я тоже по тебе скучал. Девон.

В синих глазах Девон появилась настороженность. Молчание затягивалось. Наконец не выдержав, она пробурчала:

— Тебе, наверное, не хватало кого-то, кто тобой командовал бы.

— Немного найдется людей, с которыми можно позволить себе быть самим собой.

— Ты хочешь сказать, мало кто готов простить тебе грубость и вообще несносное поведение?

— Да, я жуткий тип, — с готовностью согласился Паркер.

Девон удалось сдержать улыбку, но это было нелегко.

Паркер с аппетитом уплел яичницу с беконом, которую Девон скрепя сердце все-таки согласилась приготовить, и даже скормил несколько ложек Джонни, когда к дому подъехала сверкающая красная машина.

— Господи, это они! — ахнула Девон. — Слишком рано. Что делать?..

Паркер с непроницаемым видом несколько секунд наблюдал за ее суматошными метаниями, потом бесстрастно предложил:

— А не захлопнуть ли дверь у них перед носом?

— Если не можешь посоветовать ничего дельного, — прошипела Девон, — лучше молчи. В доме жуткий кавардак!

Паркер так не считал, да и не думал, что это важно, но он знал, что женщины придают непомерное значение тому, чтобы вокруг не было ни пылинки.

— Дом сойдет и таким, а вот тебе не мешало бы привести себя в порядок, — сказал он с безжалостной откровенностью. — Дай-ка я тебе помогу.

Девон с опаской наблюдала, как Паркер поднимается со стула и встает во весь свой внушительный рост.

— Для начала надо снять эту штуку.

Он стал расстегивать пуговицы бесформенной шерстяной кофты, которую она надела поверх всего остального. Опешившая Девон даже не сопротивлялась. Впрочем, Паркер освободил ее от лишней одежды очень ловко — вероятно, сказывался большой опыт. У Девон ни с того ни с сего закружилась голова. Все-таки нужно было поесть, запоздало подумала она.