— Значит, вы считаете, что, если бы пошли против воли отца сейчас, он поднял бы на вас руку? Но это невероятно!

И, едва произнеся эти слова, Кельвин понял, что ничего невероятного в этом нет. В армии были распространены телесные наказания, в школах — порка, нередко глава какого-нибудь почтенного семейства брал в руки розги, дабы вдалбливать прописные истины не только своим детям, но и слугам.

Это было невероятным, потому что сэр Эразм осмеливался поднять руку на такое беззащитное, хрупкое создание, как Серафина.

— Папа никому не позволит… идти против себя, — ответила Серафина. — Кроме того, я ведь вам уже говорила, что я… трусиха.

— По-моему, вы просто наговариваете на себя!

— Вовсе нет! Я постоянно… чего-то боюсь. Ужасно быть такой трусихой! Но я… ничего не могу с этим поделать. Когда меня охватывает страх… кажется, сердце готово… вырваться из груди… руки трясутся, и единственное, что мне хочется, это… убежать куда-нибудь… и спрятаться.

— Но тем не менее у вас хватило смелости встретиться со мной лицом к лицу, — ласковым голосом заметил Кельвин Уорд.

— Мне было… очень страшно! Я думала, что вы будете меня… презирать. Но сейчас, когда вы так разговариваете со мной, мне кажется… что все не так плохо… как я себе представляла.

— Я этому очень рад, — улыбнулся он. — Однако я далеко не прекрасный принц. У меня вообще есть нехорошее подозрение, что я злой человек!

— Ну что вы! — возразила Серафина.

— Я говорю то, что есть. А теперь послушайте, Серафина. У меня есть к вам предложение.

— Какое? — спросила она.

И он снова увидел в ее глазах страх.

Ему захотелось взять ее за руку, чтобы успокоить, однако он побоялся это сделать: этот жест мог бы испугать ее еще больше.

— Вот какое, — тихо сказал он. — Как выяснилось, никто из нас не хотел этого брака, поэтому я прекрасно понимаю, как ненавистна и страшна была вам эта идея. Давайте сделаем так. Пускай все считают, что мы с вами муж и жена, каковыми, впрочем, мы на самом деле и являемся, но наедине мы с вами будем стараться узнать друг друга получше. Может быть, нам даже удастся стать друзьями.

— Вы… хотите сказать… что не будете… спать здесь… со мной сегодня? — пролепетала Серафина.

Кельвин Уорд покачал головой.

— Я буду спать с вами лишь тогда, когда вы сами меня об этом попросите, — ответил он. — Как я вам уже сказал, мы должны узнать друг друга, прежде чем начать говорить о любви.

— А если мы… никогда… не полюбим друг друга? — тихо спросила Серафина.

— Поживем — увидим. Пока что вы ничего не знаете обо мне, а я о вас. Нам еще многое предстоит узнать друг о друге.

— Мы и вправду… можем… так поступить?

— Это будет наш маленький секрет, — ответил Кельвин Уорд, — в который мы не посвятим никого. Для всех мы останемся обыкновенными молодоженами.

Его так и подмывало добавить: «И для вашего отца тоже».

Ему казалось, что, заключив соглашение с Серафиной, он как бы одерживает верх над ее отцом.

Неужели тот не видел, насколько тонкая душа у его дочери?

Как он только мог выпихивать девочку замуж, даже не рассказав ей, что представляет собой семейная жизнь и что жених ждет от своей невесты?

Должно быть, сэр Эразм представления не имел, что его дочь абсолютно ничего не понимает в вопросах брака.

Впрочем, даже если бы и знал, это ничего бы не изменило. Серафина, равно как и ее муж, были лишь действующими лицами и исполнителями его плана.

Вслух же Кельвин сказал:

— Значит, мы заключили сделку, Серафина. И, должен вам сказать, я с нетерпением буду ждать, когда мы с вами узнаем друг друга получше.

— Да, сделку, — повторила Серафина.

— Может быть, скрепим ее рукопожатием?

Говоря это, молодой человек протянул руку. Секунду Серафина колебалась, потом положила на его ладонь свои пальчики.

Рука ее была холодная как лед и дрожала, словно маленькая птичка, попавшая в сеть.

Кельвин Уорд хотел было поднести руку Серафины к губам, но передумал: она могла его неправильно понять.

Выпустив ее руку из своей, он поднялся.

— Спокойной ночи, Серафина, — проговорил он. — Постарайтесь заснуть. Завтра мы с вами отправимся в Тилбери и вскоре откроем для себя новый мир. Это будет путешествие, полное открытий. Вам предстоит увидеть много новых красивейших мест, насладиться разнообразными достопримечательностями Индии.

Он помолчал и взглянул на свою молодую жену — глаза ее сияли от восторга.

— Обещаю со своей стороны не давать вам ни малейшего повода для боязни, — закончил он.

— Спасибо… вам, — слегка задыхаясь, тихо проговорила Серафина. — Большое вам… спасибо.

Когда пароход «Тибериус» достиг западной части пролива Ла-Манш и повернул к Бискайскому заливу, Кельвин Уорд с чувством глубокого удовлетворения подумал, что он оставляет позади не только Англию, но и — что, пожалуй, самое главное — своего тестя.

На следующее утро после свадьбы он, можно сказать, считал минуты до того момента, когда распрощается с сэром Эразмом.

До Тилбери они добирались поездом, и сэр Эразм, прибыв в Мэльтон-Хаус сразу после завтрака, поехал провожать молодоженов.

Как Кельвин Уорд и предполагал, путешествие выдалось не из веселых, поскольку сэр Энтони Фэншо тоже вызвался их сопровождать.

— Я считаю это своим долгом, — твердо сказал он. — Ведь я твой шафер.

Кельвин подозревал, что сэру Эразму не нравилось общество его друга, однако изменить что-либо в этой ситуации было не в его власти.

Путешествие протекало со всеми удобствами. Ехали в вагоне, специально рассчитанном на большое количество людей. Их и в самом деле набралось немало: помимо молодоженов, сэра Эразма и сэра Энтони, было много слуг, хотя Кельвин Уорд считал, что такое количество обслуживающего персонала им вовсе ни к чему.

В Индию с ними отправлялась лишь горничная Серафины.

Сэр Эразм предложил зятю взять с собой денщика, однако тот наотрез отказался, проявив в этом вопросе доселе невиданную твердость.

— В Индии я найму слугу-индуса, — сказал он. — И не удивлюсь, если горничная Серафины запросится домой, как только мы ступим на землю.

Здесь сэру Эразму пришлось уступить, однако он настоял на том, что молодожены будут путешествовать в самой шикарной каюте.

Когда Кельвин Уорд впервые увидел Серафину рядом с отцом, он понял, что сэр Эразм превратил свою дочь в робкое, бесправное создание, полностью парализовав ее волю.

И тем не менее он не мог отрицать того, что его молодая жена необыкновенно хороша собой.

Она оказалась более высокого роста, чем показалось ему тогда, когда он увидел на кровати тоненькую детскую фигурку. Серафина выглядела совсем юной, почти ребенком, поскольку была девушкой стройной и хрупкой.

Двигалась она с такой необыкновенной грацией, что любая другая женщина по сравнению с ней казалась неуклюжей и тяжеловесной.

Глаза Серафины были темно-синего цвета, цвета моря. Он с удовольствием отметил это, когда они с молодой женой встретились в первый раз за завтраком и она робко взглянула на него.

Завтрак подавали не в той огромной столовой, где принимали гостей во время свадьбы, а в маленькой гостиной. Прислуживали дворецкий и три лакея.

Его поразило обилие и разнообразие блюд, а также сервировка стола, которая в столь ранний час казалась чересчур шикарной.

Кельвин Уорд подумал: если Серафина надеется, что они будут жить в Индии или в Англии среди такого же богатства и роскоши, то она сильно ошибается.

Впрочем, он тут же мысленно одернул себя, так как подумал, что вряд ли Серафина имеет к сегодняшнему столу какое-то отношение.

Кельвин был рад, что покидает Мэльтон-Хаус. Его просторные залы, дорогое убранство, антикварная мебель и великолепнейшие картины являлись вполне подходящим фоном для сэра Эразма, однако молодой человек чувствовал здесь себя неуютно и как бы не в своей тарелке.

Пока они ехали в Тилбери в шикарном вагоне, сэр Эразм разглагольствовал о том, как следует путешествовать, чтобы путешествие это доставляло тебе удовольствие.