— Очень приятно, господа, чем обязан вашему визиту? — улыбнулся лорд и жестом предложил им снова сесть.

Офицеры переглянулись, и эсбэшник, еле сдерживая злость, натянуто улыбнулся и сделал молчаливый жест, предлагая разведчику говорить первым.

— Высший трибунал империи поручил мне вести расследование покушений, совершённых на вашу светлость, — начал Вимо Дербал, благодарно кивнув эсбэшнику. — И в связи с этим я хотел бы поговорить с вами лично и прояснить некоторые вопросы, связанные с этим делом, — сообщил майор и выразительно посмотрел на капитана, предлагая ему продолжать.

— Собственно… — Стек-капитан несколько запнулся и продолжил после секундной паузы: — Нас интересует тот же вопрос, мне бы хотелось, чтобы вы рассказали всё, что вам известно, это очень поможет следствию.

«Похоже, у него было заготовлено совсем другое начало разговора, — мысленно рассмеялась Таэр. — А нарочито вежливый тон сайн-майора смешал ему все планы». Беседа ей явно начинала нравиться, глядя на стек-капитана, она не скрывала улыбки, и, как она надеялась, улыбка должна была быть на редкость пакостная.

— Ну что ж, — пожал плечами Алекс. — Спрашивайте.

— Ваша светлость, если вас не затруднит, не могли бы нам рассказать, есть ли у вас какие-либо соображения о том, кто мог бы желать вашей смерти. — Закончив, майор Дербал кивнул эсбэшнику, чтобы тот задал своей вопрос.

— Я хотел спросить примерно то же самое. — И добавил, буквально выдавив из себя: — Ваша светлость.

В голове у Таэр звенел мысленный смех, она вдруг, несмотря на чудовищную усталость, испытала чувство какой-то кристальной, ледяной ясности. Всё стало понятно, как будто она просто подбросила в воздух кристаллы головоломки, а они сами легли в узор. Эсбэшники собирались просто нагло наплевать на все вольности и в лоб, грубо, допросить лорда, в нарушение всех правил, как это они проделали с ней после отравления, возможно даже при помощи силы, благо с ними было восемь «технических специалистов».

— Вы знаете, к сожалению, нет, — развёл руками Алекс. — Я уверен, что это не кто-то из нашего Дома, это какая-то внешняя сила, но кто мог бы желать моей смерти… — Он тяжко вздохнул и продолжил: — Может быть, я и знал, но, как вам известно, из-за яда я абсолютно потерял память.

…И это была провокация, она не понимала, откуда она это знает, но была уверена в этом. Именно поэтому эсбэшник ведёт себя столь нахально, и он планировал вести себя ещё более нагло. Взять и, против его воли, без санкции сената, допросить лорда Великого Дома, это можно назвать весьма изощрённой формой самоубийства, такое оскорбление да ещё от простолюдина — не стерпят. Стек-капитан Либут Фебруро был картой на сброс, но не понимал этого. Судя по всему, он был из центральных секторов и его перевели совсем недавно, и он встречался только с местными дворянами. И сейчас капитан Фебруро просто не понимал, что ему предложили сделать. Он видел только мелких дворян центральных секторов; скорее всего, он ни разу не сталкивался с «владетельными», их слишком мало в центральных, и они обычно носят титулы принцев, хотя у нас они были бы в лучшем случае маркизами.

«Бедный дебил. — В мыслях у Таэр прорезался призрачный след жалости. — Он чуть не подписал себе смертный приговор, просто потому что прогуливал лекции по структуре дворянского сословия».

Он сотни раз допрашивал дворян и не видел ничего особенного в этом. Кто-то сделал так, чтобы поговорить с лордом отправили человека, который совершенно точно не понимал, что он делает, он бы как обычно попытался «вытрясти» информацию. Возможно, у него бы это даже получилось, в конце концов их восемь, а во всём замке какое-то сопротивление оказать могу только я. Дом после такого обязан был бы среагировать, и даже если бы Дом сдержался бы, когда о подобном оскорблении стало бы известно, тут же бы нашлись какие-нибудь не в меру фанатичные «втористы», готовые отомстить за «потомка благословенного Пламенем рода», пусть даже ценой собственной жизни. И судя по всему, кому-то только этого и было надо. Но тут появился представитель разведки, причём сразу целый сайн-майор, которого бравый стек-капитан явно не ожидал увидеть. И ладно бы просто сайн-майор, так ещё и представитель высшего трибунала империи.

«Тени, да он настолько чинов выше, что мог бы заставить маршировать стек-майора Шелдона, главу СБ на Копейре, что уж там какой-то стек-капитан…»

Беседа офицеров с лордом продолжалась, а Таэр уже практически ничего не слышала. Она упивалась ощущением всезнания. Ей не нужно было их слушать, он знала наперёд всё, что они скажут и даже подумают. Бедный глупый капитан Фебруро будет пытаться давить, но майор своей чудовищной вежливостью и своими погонами будет затыкать ему рот, в итоге майор сорвёт допрос, он изначально не был в нём заинтересован, этот разговор пустая формальность. А капитан сдастся и уйдет, не понимая, что сайн-майор спас ему шкуру и, возможно, карьеру.

«Сайн-майору не нужен допрос, он уверен, что и так всё узнает, потому что мы ему расскажем». — Мысленный смех Таэр звонкими льдинками задрожал в её сознании, она ощущала себя гениальной и наслаждалась этим чувством, она знала, что майор прав, и хоть это ещё не произошло, они ему действительно расскажут всё, что он хочет знать.

Кристальная, ледяная, звенящая радость билась внутри, она вдруг ощутила, что всемогуща, это простое и сладкое чувство абсолютной свободы буквально затопило её.

«Можно оттолкнуться и полететь, просто как вздохнуть полной грудью», — заулыбалась она. Реальность задрожала под взглядом, всё стало нечётким, и в то же время она могла различить самые мельчайшие детали. Какое-то время она любовалась сложным узором плетения нитей, из которых был сшит мундир одного из офицеров, а потом она перевела взгляд на них. Она подняла свою ладонь и посмотрела сквозь растопыренные пальцы.

«Можно толкнуть, и они сомнутся, как бумажные пакеты».

Под её пристальным взглядом фигуры офицеров задрожали, вызвав её радостную улыбку: «Я могу всё!» Она посмотрела на свою правую ладонь, лежащую на краю стола.

«Я могу взять и отломить кусок от стола», — подумала она, и ей вдруг нестерпимо захотелось попробовать, чтобы мелкая каменная крошка брызнула в стороны и у неё в ладони остался хороший кусочек. Её пальцы обхватили край стола, почувствовав приятную прохладу его полированной поверхности. Она совсем чуть-чуть усилила хватку и ощутила, как он поддался под её ладонью.

«Надо сжать совсем легко, крошится, как песочное печенье», — решила она, усиливая нажим.

И за мгновение до того, как камень должен был пойти трещинами и остаться у неё в ладони, ей стало до одури страшно, вдруг она действительно сможет? Жуткий страх, принадлежавший ей, нормальной Таэр, вспыхнул как фейерверк, дымным пламенем выедая звенящее чувство всемогущества.

«Если я это смогу, это буду уже не я, меня больше не будет. Это страшнее, чем умереть», — заметалось у неё в голове, и реальность мутным водопадом обрушилась на неё.

— …Я бы хотел поговорить с вашим специалистом по безопасности наедине, чтобы не утомлять вашу светлость. Есть ряд скучных технических нюансов, которые между тем всё равно стоит уточнить…

Она глубоко вздохнула, как после долгого нырка, и огляделась: лорд общался с сайн-майором, тот, должно быть, заметив какие-то странности, как-то странно поглядывал на неё. Стек-капитан Фебруро жёг глазами, полными ненависти, сайн-майора, не замечая ничего вокруг.

Таэр опустила взгляд на свою руку, которая, будто прилипнув, всё ещё закрывала часть стола. Внутренне холодея от подкатывающей жути, она медленно сдвинула руку и испустила вздох облегчения: под ней была чистая столешница.

Вместе с облегчением на неё вдруг накатило чувство щемящей обиды и одиночества, как у маленького ребёнка, которого вели за руку, и вдруг он оглядывается и не видит знакомой руки, а вокруг проходят мимо чужие и огромные безразличные существа, и так страшно, обидно и одиноко, что хочется плакать.