Байрон обдумал полученную информацию.

— Я видел цвета благодаря Жаку. Это были не мои воспоминания, которые я черпал из своей памяти, а его видение своей Спутницы жизни. Это необычно. Мы погружаемся в воспоминания, чтобы почувствовать эмоции, но, как правило, это не срабатывает со зрением. Возможно, дело в моей родословной, что дает подобный эффект. Мне хотелось бы, чтобы твое зрение восстановилось, поскольку кровь лечит и изменяет. Наши глаза устроены по-другому, более приспособлены для ночного зрения. Неужели возможность видеть более привлекательна, чем желание быть со мной?

Антониетта рассмеялась.

— Ты истинный мужчина. Только он мог сказать подобное.

В ответ он потянул ее за ноги, пока она не очутилась под водой. Выдернув свои ноги, Антониетта под водой изменила направление и ударила головой его в живот. После чего, обхватив его руками за талию, используя его как якорь, она положила голову ему на колени, а ее рот сомкнулся на его плавающем члене.

Байрон бросил взгляд вниз — на расплывающиеся по пенящейся воде шелковистые волосы. Она начала сильно сосать, что мгновенно привлекло его внимание. Ее язычок танцевал и дразнил, поглаживал, пока его тело не задрожало и огонь желания снова не охватил его. Она, создавалось ощущение, разбудила вулкан в самом центре его существа. Его кровь загустела, а все нервные окончания, казалось, сосредоточились на том месте, где трудился ее жаркий страстный рот. Дыхание вырвалось из его легких. Она вынырнула, чтобы глотнуть воздуха, водная нимфа, смеющаяся над ним.

— Иди сюда, сумасшедшая ты женщина, — он потянулся к ней, привлекая ее к себе. — Мы будем жить в твоем доме с твоей семьей. Ты будешь путешествовать по миру, исполняя для людей свою музыку, а я вновь займусь созданием ювелирных украшений из камней, которые тянутся ко мне. Проживи свою жизнь со мной. Я не смогу без тебя. Спутники жизни — это навечно, Антониетта. Мы можем пожениться и по законам твоего народа, жить и казаться стареющими. Со временем нам придется уйти, но мы всегда сможем вернуться, если ты этого захочешь.

Она подняла голову, небольшая соблазнительная улыбка играла на ее губах.

— Ты, действительно, можешь сделать так, чтобы я не испытывала неудобств и мы могли заниматься любовью всю ночь?

— Абсолютно.

— Думаю, мне потребуются доказательства, прежде чем я соглашусь на какие-либо еще укусы.

В ответ он поднял ее, усаживая на бортик джакузи и раздвигая ноги достаточно широко, чтобы между ним смогли поместиться его широкие плечи.

— Вызов, перед которым я не в силах устоять, — наклонив свою голову, он легонько прикусил внутреннюю сторону ее бедер, его дыхание теплой волной прошлось по ее самому чувствительному местечку.

Его руки приподняли ее бедра и он просто скользнул в нее своим ртом, отчего она закричала, вцепившись руками в его волосы, как за якорь.

Антониетта позволила своей голове откинуться назад. Ее груди, казалось, ныли от своей полноты. Каждый мускул в ее теле был напряжен. Его язык творил невообразимое, лаская, поглаживая и смакуя. Где бы он ни коснулся ее, тут же успокаивал, повышая ее удовольствие. В ее теле все туже и туже сворачивалась, раскачиваясь, пружина. Антониетта была влажной, горячей и нетерпеливо жаждущей его. От красоты и чуда того, что он заставлял ее испытывать, ей хотелось плакать. И, тем не менее, она нуждалась. Страстно жаждала. Его.

Байрон поднял голову, встретился своим ртом с ее, делясь с нею ее же вкусом, его язык немного поддразнил ее, после чего он развернул ее и наклонил над бортиком.

— Такого доказательства достаточно? Я могу дать тебе и больше, — его руки обхватили ее грудь, а сам он прижался к ее ягодицам, сознательно демонстрируя силу своего желания. — Тебе нужно больше?

Она потянулась назад в попытке направить его в себя. Байрон ускользнул от ее руки, опять потеревшись об нее, его зубы укусили ее твердую ягодицу. Антониетта начала разворачиваться, решительно настроенная показать, что в эту игру могут играть и двое. Байрон, прижав ее к бортику, схватил ее за бедра и вошел в ее тугие ножны с изысканной медлительностью.

— Ты хотела медленно и неторопливо, помнишь?

Он был таким толстым, что она могла чувствовать, как он растягивает ее, прокладывая путь сквозь ее складки, трение медленно подводило ее к грани безумия.

— Я не говорила этого. Уверена, что не говорила, — он был невероятно сильным, удерживая ее нежной, но совершенно мертвой хваткой, и все это время двигаясь ленивыми медленными толчками. Каждый его выпад вперед заставлял ее содрогаться от наслаждения. Она была вынуждена сохранять полнейшую неподвижность, пока он трудился над ней.

Она перестала пытаться двигаться навстречу ему, позволяя удовольствию волнами омывать ее. Ее груди были напряжены, а каждое движение Байрона лишь углубляло ее переживания, как он и обещал. Антониетта потянулась к его сознанию, чтобы разделить с ним каждый свой оргазм, красоту отдачи тепла и огня. Отдачи ему. Она могла чувствовать его усиливающееся возбуждение, когда ее тело стало все более и более энергичным, крепко сжимая его и подводя вместе с ней к краю.

Когда она снова смогла дышать, Антониетта обнаружила, что смеется над тем, как он осторожно сделал шаг назад, уводя ее за собой в пузырящуюся воду.

— Мы с тобой соединены навсегда? А то мои ноги отказываются повиноваться мне, притом что я ничего не делала, — вода бурлила вокруг ее ягодиц, шипела между их тел, и дразнила сосредоточие ее женственности. — Думаю, ты знаешь, что тебе никогда не удастся убедить меня с помощью секса. Но ты можешь попытаться, я надеюсь, что ты попытаешься, но решение я приму, основываясь на других вещах. На важных вещах, таких, как твой выбор музыки, — смех медленно пропал внутри нее. Антониетта неподвижно замерла.

Байрон выскользнул из ее тела, развернул ее лицом к себе, его руки легко легли ей на бедра.

— В чем дело, Антониетта?

— У меня есть выбор, Байрон? Ты спрашиваешь меня, хочу ли я этого перевоплощения, или сообщаешь мне об этом, поскольку собираешься перевоплотить меня и не важно, что я при этом чувствую?

Ее ногти впились в его руки. Он мог чувствовать биение ее сердца, слышать устойчивый, пугающий ритм. Байрон одной рукой обхватил ее за основание шеи.

— Я принес тебя сюда с намерением перевоплотить, — его голос был очень тих. — Мой первейший долг перед тобой и перед моим народом — твоя защита.

— Мне необходимо сесть, — ее дыхание застряло где-то у нее в легких, которые в свою очередь были похищены. Позади себя она почувствовала одно из мест для сидения и Байрон помог ей сесть в пенящуюся воду. — Выключи струи.

Что он и сделал. Комната неожиданно погрузилась в тишину. Антониетта подтянула колени и обхватила их руками.

— Ты хотя бы представляешь, какой уязвимой может чувствовать себя женщина? Я сильная и не боюсь большинства вещей, но умна достаточно, чтобы пребывать в среде, которая работает на меня. Мне удается делать большинство вещей, какие мне хочется, но при этом я всегда стараюсь пребывать в уверенности, что окружена людьми, которым доверяю. Слепота делает меня еще более уязвимой. Я не могу ударить тебя по лицу и выйти из комнаты, как королева из драмы. Если я при этом наткнусь на стул, это сведет на нет весь эффект.

— Ты хочешь ударить меня по лицу?

Она отбросила с лица влажные волосы.

— Нет, я хочу, чтобы ты позволил мне принимать собственные решения. Это не мелочь, то, что ты просишь у меня. Это нечто большее, чем брак, а я никогда не собиралась вступать в брак.

— Почему бы тебе не выйти замуж, Антониетта?

Она пожала плечами. Вода была теплой, и именно в тепле она нуждалась прямо сейчас.

— А откуда мне знать, что мужчина хочет меня ради меня? Я совсем не такая, какой меня видишь ты. У меня лишний вес, шрамы, конечно, не такие, какими их расписывала мне Таша, но они есть. Я из первого ряда видела, какой ошибкой может быть брак. Пол и Таша так много выстрадали, что ты и представить себе не сможешь. Их отец был таким бабником, — она потерла руками лицо. — Он переспал с каждой горничной в палаццо и всеми прочими женщинами, каких мог очаровать. О нем упоминали во всех таблоидах. Его не волновало, где он находится и кто может его увидеть. Он был способен заниматься сексом прямо на глазах Пола и Таши и при этом смеяться. Он был резким и неодобрительным с Полом и при этом осыпал Ташу подарками и кое-чем еще.