Она шагнула в комнату. Байрон последовал за ней. Размерами она была не больше стенного шкафа, длинной и узкой. Стены от пола до потолка были исписаны смесью символов, картин и древнего языка.
— Это история моей семьи, — сказала Антониетта. — Наше наследие, чтомы такое. После того, как я нашла эту комнату, я перестала бояться самой себя, — она вздернула подбородок. — И я никогда не боялась тебя, — она взмахом руки указала на стену. — Я покажу тебе кошку, которую ты искал прошлой ночью. Кошек Скарлетти.
Байрон подошел поближе к стене, пробежал пальцами по причудливой резьбе таким же образом, как это делала она, «читая» изображения. Здесь были очерчивания ягуаров, мужчин и женщин, наполовину ягуаров, наполовину людей, навечно запечатленных в процессе трансформации. Более ранняя резьба была грубее, но подробнее. Поздние изображения были довольно красивы, словно их создавали с большой любовью.
— Это нечто, Антониетта. Кто-нибудь еще видел это?
— Нет, я решила, что будет лучше приберечь это для себя.
Байрон согласился с ней. Содержание комнаты окажется губительным для Скарлетти и их положения в обществе. Но столь бережно хранимая история этой семьи была очень важна для его народа. Его пальцы летали по стене, читая так быстро, как это только возможно.
— Вот причина, что ты не боишься моих отличий и с такой легкостью принимаешь меня.
— Я мгновенно поняла, что ты должен быть одним из таких мужчин и что твоя родословная должна быть более чистой, чем моя, — она сделала глубокий вдох и выдохнула. — Я знаю, что ты не останешься, Байрон, но все в порядке. Правда, в порядке. У меня нет желания выходить замуж. Я вполне довольна своей жизнью, какая она есть. Я никогда не думала о постоянных отношениях с мужчиной. Вот завести любовника — это другое дело… до тех пор, пока ты хочешь оставаться здесь. Я считаю, такие отношения прекрасно устроят нас обоих.
Он медленно повернулся, оперевшись одним бедром в изрисованную стену и сложив руки на груди. Наступило долгое молчание.
— То есть ты не будешь возражать, когда я покину тебя?
Антониетта услышала тихое рычание в его голосе, щелчок его зубов. Дрожь прошлась по ее телу, и она впервые почувствовала беспокойство, прокрадывающееся в ее сознание. Байрон казался добродушно-веселым, вежливым джентльменом со старомодными манерами. Она вспомнила тот момент, когда напавший на нее человек отлетел назад, отчетливый звук сломавшейся кости. Как небрежно было отброшено от них тело. Байрону даже не нужно было проверять, жив ли человек, он знал, что тот мертв.
— Ну, похоже, я слишком часто перечитывала все это. Я прекрасно понимаю потребность мужчин этой расы к странствиям, поэтому и говорю тебе, что смирилась с неизбежным и не хочу, чтобы ты испытывал угрызения совести по этому поводу, — и все равно, говоря это, она сделала маленький шаг назад, ее рука в защитном жесте поднялась к горлу. Ее пульс отчаянно бился, как бы призывая его. Место, где он прошлой ночью оставил свою метку, пульсировало и горело.
— Это неизбежно, но я сомневаюсь, что ты именно это представляешь себе, — он мимоходом, почти лениво протянул руку и обхватил ладонью ее затылок, притягивая к себе. Она повиновалась неохотно, делая один маленький шаг за другим, пока не почувствовала тепло его тела через тонкий барьер своей одежды.
Положив обе руки ему на грудь, она спросила:
— Почему ты сердишься?
Гнев начинал разгораться в нем при одной только мысли — она была уверена, что он покинет ее. Что он захочет покинуть ее. Что она, казалось, всем сердцем принимала и даже была благодарна, что он покинет ее. Байрон постарался успокоить кипящий внутри него водоворот эмоций. Это до добра не доведет.
— На этой стене рассказывается о появлении группы женщин и детей, ищущих убежище. Среди них почти не было мужчин, только старики и подростки, а вот сильных и крепких мужчин, способных защитить их, не было. Они попросили разрешения жить на земле Скарлетти, под защитой семьи. Они были иностранцами, пришедшими из далеких земель со странными традициями. Здесь говорится, что эти женщины обладали невероятными психическими способностями. Они были телепатами. Целительницами. И все они могли менять форму.
Антониетта кивнула. Он не удерживал ее на месте, его пальцы сжимали ее шею легко, почти нежно, но она все еще чувствовала напряжение, вибрирующее в воздухе между ними.
— Картина ясно показывает большую кошку какой-то породы.
— Ягуар, — подсказал он. — Я слышал об этой расе. Они почти вымерли. Мужчины отказывались оставаться со своими женщинами, и в итоге те были вынуждены брать в мужья людей. За века эта кровь оскудела.
Она кивнула головой в знак согласия.
— Временами я чувствую в себе кошку. Предупреждающую меня. У меня острое обоняние. Я слепая, и тем не менее, когда дикость во мне возрастает, я вижу красные, желтые и белые цвета. Тепловое излучение. Когда ты сказал, что прошлой ночью унюхал кошку, я подумала, возможно, один из моих кузенов такой же как и я, и я не уродка. Это правда, Байрон. Именно по этой причине Скарлетти заключили сделку с женщинами из деревни. Им хотелось обладать способностями людей-ягуаров. Кое-кто из мужчин Скарлетти сочетался браком с теми женщинами, в некоторых из них текла сильная кровь, а в некоторых нет. Я самым внимательным образом прочитала стены. Ты прав насчет ухода мужчин. Женщины были готовы остаться с людьми, поскольку их мужчины никогда не задерживались с ними. Они делали их беременными и уходили, даже во времена войны, голода и чумы. Таким образом, женщины обратились к нашему роду в поисках общения, любви и семьи.
— Как они поступали и в других местах, — сказал Байрон.
— В старые времена у женщин почти не было прав и защиты, но в современном мире мы вполне можем позаботиться о детях и всем их обеспечить. У меня хорошая жизнь, и я никак не надеялась встретить кого-то, к кому почувствую такое влечение. Честное слово, Байрон, я говорю, что не ожидала и не хотела любовника более чем на короткий период времени.
Его дыхание вырвалось в виде долгого тихого раздраженного шипения.
— К сожалению, это не то, чего ожидаю я, Антониетта. Я не ягуар. Мой народ не покидает женщин ради удобства и страсти к путешествиям. Мы связываем себя узами на всю жизнь. Навечно. Я не хочу меньшего, да и не приму. Ты должна осознать, кто и что я такое, — его темный пристальный взгляд собственнически прошелся по ее лицу.
Она почувствовала потрясение, напряжение, когда его взгляд обжег ее лицо. Антониетта сразу же вспомнила удушающую темноту, в которой жила. Одиночество, запертое в ограниченном пространстве комнаты, но было слишком поздно думать, что она почти ничего не знала о мужчине, стоящем так близко к ней. Ни о его семье, ни о его происхождении, ни о том, что у него на сердце. Он всегда был одиноким, невероятно спокойным и очень вежливым, но если обстоятельства вынуждали, мог быть шокирующе жестоким.
— Кто ты, Байрон? — ее голос был хриплым от страха, хотя она больше всего нуждалась в уверенности. — Скажи мне, кто ты. Скажи мне, чтоты. Если ты не ягуар, как я, то что тогда? — она затаила дыхание, прижимая руку к своему бунтующему животу.
Байрон большим пальцем приподнял ее подбородок. Она почувствовала на своем лице его дыхание. Теплое. Заманчивое. Его губы коснулись уголка ее рта. Бархатисто-нежно. Так убедительно, что ее сердце дрогнуло.
— Я твой Спутник жизни. Хранитель твоего сердца, как ты хранительница моего, — слова были сказаны шепотом прямо ей в ухо. Его губы, проложив по ее лицу дорожку, снова нашли ее губы. Мягкие. Настойчивые. Легкие, как перышко, но одновременно с тем достаточно сильные, чтобы лишить ее дыхания. Речи. Здравомыслия. Ее мозг отказывался думать о чем-то другом, кроме жажды его. Желания, чтобы он принадлежал только ей.
Его слова прозвучали странно, даже формально, но это не помешало ей поднять свои губы навстречу его. Не помешало ей желать его каждой клеточкой своего тела. Байрона. Слишком много одиноких ночей она провела в мечтах о нем. Эротических, наполненных страстью мечтах о диком сексе и верхе блаженства, который, как она полагала, в действительности не существует. Его губы смяли ее, и он начал поглощать ее, его рот был горячим, мужским и возбуждающим здесь, в темноте тайной комнаты, где странные секреты ее предков украшали стену.
