— И что ответил Дюпон? — Остужев быстро прокручивал в голове всевозможные варианты. Может быть, не было никакой связи Дии с сестрой? Азиз мог просто использовать их в своих целях, отвлекая ото Льва. — Да, и что же такого скрывает Сфинкс?

— Дюпон сказал, что постарается быть здесь как можно быстрее. А про Сфинкса забудь. Знай одно: лучше вам всем десять раз умереть, защищая подземелье Сфинкса, чем получить Льва, но пропустить туда Бонапарта. Даже безо Льва он натворит страшных дел. Вот что важно, вот в чем я попрошу вашей помощи! — Азиз, игнорируя Остужева, смотрел только на Антона. — Ты можешь пройти везде? Можешь пройти в штаб генерала? С ним есть араб, его имя — Имад. Он предатель. Убей его. Имад сможет найти вход в подземелье, и от целой армии французов нам не защититься.

— Может быть, стоит просто перепрятать то, что спрятано в Сфинксе, или под Сфинксом? — несколько обиженно спросил Остужев. — Или устроить ловушку Бонапарту, и получить Льва. Отчего мы должны только защищаться?

— Оттого, что мне лучше знать! — крикнул Азиз и замахнулся на Александра палкой. — «Предмет предметов» нельзя забрать из подземелья Сфинкса. Здесь он тихо лежал столетия, но стоит выпустить его в мир... Им не должны владеть люди. Никто.

В подвал по скрипучей лестнице спустился юноша в рваном халате и, опасливо поглядывая на иноземцев, что-то быстро сказал на ухо старику. Азиз выругался по-арабски и добавил на французском языке:

— Он идет. Он прямо сейчас идет к Сфинксу, проклятый шайтан! Имад предал нас, предал всех людей, предал Аллаха! И у меня нет сил покарать его. Вы должны помочь нам, ведь здесь все, кто остался жив!

1812 год

Наполеон не получил генерального сражения под Смоленском, так же как не сумел и разбить русские армии по частям. Не сумев соединиться под Витебском, русские смогли это сделать под Смоленском. Но уже не оставалось ничего другого, как отступать дальше, отрываясь от главных сил французов, чтобы привести в порядок расстроенное командование, восполнить резервами численность полков и дивизий, получить новое оружие и боеприпасы. Кроме того, официально стало известно, что возглавит объединенную армию князь Михайло Илларионович Кутузов. Уже совсем немолодой ученик Суворова с непонятной печалью на лице принимал у себя генералов, выслушивал их рапорты, обещал помочь с просьбами, но думал о чем-то другом. Армия отступала к Москве.

Вслед за армией двигались и Остужев с Байсаковым. Они опасались каждого незнакомого лица, прятались от каждого шороха. Ставка была высока, как никогда, даже Лев не стоил столько, сколько тот предмет, что хранился на груди Александра, надежно защищенный несколькими слоями материи от кожи. Иногда Байсаков оставлял Александра в надежном убежище и связывался с людьми тайного ведомства графа Аракчеева, чтобы узнать новости. Так однажды он и выяснил, что решительное сражение решено дать под местечком Бородино, на удобном для этого поле. Сам Кутузов находился еще восточнее, в деревушке Фили. Там, усталые и проголодавшиеся, они, наконец, и смогли его отыскать.

Байсаков показал адъютанту какие-то бумаги — этого добра у Ивана хватало, запасся за годы службы всевозможными документами. Тут же появился другой адъютант, подозрительно покосился на Александра, обменялся с Байсаковым секретными фразами, и провел их в крестьянскую избу на окраине деревни. Спустя четверть часа там появился и сам главнокомандующий. Остужев даже удивился, как сильно он постарел и погрузнел со времени их последней встречи. Раненый глаз закрывала черная повязка.

— Хоть отдохну малость! — с мягкой усмешкой сказал Кутузов и с кряхтением опустился на лавку. — Все скачут, все донесения несут, все предлагают, как француза бить... Раевский вон, говорит, пошли в атаку, Смоленск отбивать! И Милорадович туда же. Ох, как же мало они знают, как же мало видят. А ты, какие вести принес, Иван Иванович?

— Да это не я, Михайло Илларионович, это вот мой друг старинный, Александр Остужев кое-что вам сказать хочет. Даже мне секрет не раскрывает, но тут уж как вы решите, и...

— Не тараторь! — Кутузов поднял руку, останавливая взволнованного Байсакова. — Помню я Остужева, сам вам денег на поездку выдавал. Где пропадал, Саша?

— В Сибири, — просто ответил Остужев. — Прятался.

— Вот и понятно многое, — кивнул главнокомандующий. — Вот что, Иван Иваныч, ты выйди, да под дверью постой. Там есть часовые, но ты и за ними проследи. Не обижайся, так надо.

Ни слова не говоря, Байсаков встал, поклонился Кутузову и вышел, бросив короткий взгляд на товарища. Тогда Остужев молча расстегнулся, выложил на стол сверток и осторожно его развернул. При свечном свете серебристый металл показался тусклым, даже уютным.

— Вот значит, ты какой...

Кутузов стянул повязку и нагнулся над предметом, чтобы хорошенько его разглядеть. Взять его в руки он даже не пытался и Александр понял, что ничего объяснять не требуется. Потом светлейший князь потер косящий глаз, прижал руку к груди и о чем-то задумался, почти задремал. Остужев уже заметил, что у Михайло Илларионовича разноцветные глаза и догадался, что сейчас ему помогает какой-то предмет.

— А вот слышал ты, Саша, о такой фигурке — Кот? — вдруг, не меняя позы, спросил Кутузов.

— Слышал что-то... Будто бы она у покойного фельдмаршала Суворова была.

— Была, — кивнул наследник суворовской славы. — Была у него, а теперь у меня этот зверек поселился. Понимаю, что не по силам тебе ноша, и благодарю сердечно, что смог не воспользоваться предметом. Но и мне его трогать нельзя. Никак нельзя. Кот видит не так далеко, да уж очень плохое он видит. Не поможет нам твой подарок, только хуже завтра сделает. Но это завтра, а вот что потом будет, сам догадаться могу.

Кутузов осторожно взялся за краешек материи, в которую был завернут предмет, и прикрыл фигурку.

— Что же мне делать? — Остужев несколько оторопел. Он был уверен, что его участие в этой истории подошло к концу. — Ведь за ним Наполеон идет! Вы уж оставьте у себя, у вас охрана и...

— У меня и в охране французских шпионов хватает, — вздохнул Кутузов. — И не только французских. Бонапарт совсем рядом! Если узнает, что предмет в моей ставке — никто не сможет остановить прыжок Льва. Слишком большой риск, Саша. Так что уходи-ка ты отсюда.

— Но куда?!

— Лучше мне не знать. Вдруг через пару дней Бонапарт меня лично допрашивать будет? Сражение мы, Бог даст, не проиграем, разгромить себя не дадим, но ведь меня и выкрасть могут! Не такое случалось, друг мой дорогой. Пока, конечно, оставайтесь тут. Поешьте, выспитесь. Завтра, может, и в баньку сходите. — Кутузов, снова со старческим кряхтением, поднялся. — Ох, устал я, Саша. Мне бы его Льва — глядишь, хватило бы сил войну победой закончить! Ну, почивайте спокойно. Может быть, завтра я тебе, что и посоветую.

— А граф Аракчеев разве не...

— Завтра! — резко оборвал его Кутузов. — Все завтра, Саша. Есть у меня и другие дела.

Вместе с французской армией, как всегда, шли женщины. В основном это были куртизанки, маркитантки, любовницы и временные подруги. Авантюристки всех мастей, несмотря на опасность, старались держаться поближе к военным действиям и, следовательно, военной добыче. Наполеону всегда сопутствовала победа, а на грабежи местного населения первое время смотрели сквозь пальцы. Вскоре приходило время железной дисциплины, но за несколько дней любой солдат мог неожиданно разбогатеть. Каждый день глядящие в лицо смерти мужчины не слишком дорожили скоро нажитыми состояниями, и легко расставались с ними ради женского общества.

Поскольку завести любовницу на время кампании для офицера, не говоря уж о генералах, было самым обычным делом, пускались в опасный путь вместе с мужьями и жены. В том числе из самых прагматичных соображений — зачем позволять супругу спускать немалые деньги на посторонних женщин? Деньги лишними не бывают, и это правило распространяется даже на самые богатые семьи. Жены генералов держались отдельно, и ехали вместе. Их хорошо охраняли, а они, в свою очередь, старались не отставать далеко от штабов. Жены штабных офицеров естественным образом оказались их помощницами, повторив подчиненное положение мужей. Когда активных военных действий не происходило, «женский штаб» догонял мужской и начиналась почти нормальная семейная жизнь.