— Что тебе надо сейчас? Сражение в разгаре!

— Ночью напали на нас, — тихо пробурчал Иван. — Едва отбились. Гусары, кричали по-русски. Вроде как из расположения Барклая прискакали, и туда же ушли. Больше я ничего выяснить не смог.

— Так о чем я говорил?! — Кутузов схватил Байсакова за ворот. — Где Остужев?

— Да рядом, вот... — Иван растерянно указал на стоящего в стороне товарища. — Предмет у него, отбились мы...

— Убирайся! — при всех крикнул главнокомандующий Остужеву. — Убирайся, и чтобы никто не знал, куда!

Их провожали удивленными взглядами, но опытные в подобного рода делах товарищи скоро уже затерялись в лесах. Убедившись, что за ними никто не следует, они пустили коней шагом и провели короткое совещание.

— Я думаю, надо идти туда, где затеряться легко, — сказал Остужев. — В лесах нам их со следа не сбить, слишком частая сеть нас накрыла.

— Да уж, мелки ячеи! — усмехнулся Байсаков. — Ну, надо же — рядом со штабом Кутузова напали! А затеряться нам теперь в одном месте возможно — в Москве. Там суета, паника, военные туда-сюда снуют. От полиции нас мои бумаги прикроют.

Так они и порешили. Пытаться менять внешность или как-то еще запутать противника смысла не было, поэтому ставку сделали на скорость. Но не успели еще беглецы выехать на дорогу, как встретили казаков, конвоировавших пленных французов.

— Как я рад вас видеть, друзья мои! — крикнул им Гаевский разбитым в кровь ртом. — Даже не думал, что так обрадуюсь!

1798 год

Имад нашел вход в подземелье Сфинкса, но чтобы как следует его расчистить от песка, понадобилась рота саперов и два часа работы. Араб был недоволен таким количеством людей, он бы предпочел сделать все тихо и незаметно. Но Бонапарт слишком спешил. К тому же для саперов было простое объяснение: ученые хотят изучить наследие Древнего Египта. Солдаты ворчали, проклиная никому не нужных умников, но приказ выполнили как всегда в срок. После этого саперов отправили прочь, и у входа остались лишь два десятка головорезов Колиньи и отборная рота гренадеров из числа личной охраны Бонапарта.

— Чего мы ждем? — спросил генерал у Имада. — Ведите нас.

— Мы вступаем в логово врага, Махди, — прошептал араб. — Теперь и я хочу получить оружие, чтобы защищать тебя. Я пойду первым. Мне неизвестно, где именно хранится «Предмет предметов», и как он выглядит. Может быть, Махди лучше подождать здесь? Лучше пусть со мной пойдут твои солдаты.

Бонапарт задумался лишь на мгновение. Прежде, скорее всего, он согласился бы на предложение Имада, но теперь, уверовав в существование фигурки Саламандры, делающей человека неуязвимым, генерал был готов поверить и в предмет, делающий человека богом. А в таком случае надо держаться к Имаду поближе — хитрый араб никогда не вызывал у него большого доверия.

— Дайте ему саблю! — распорядился он. — Гренадеры — вперед! Возьмите побольше факелов. А мы, любезный Имад, пойдем все вместе: вы, я, и наш друг Колиньи.

Гренадеры, примкнув штыки, спустились вниз. Там оказалась целая сеть узких коридоров с низкими сводами, так раздражавшими Наполеона. Ругаясь и перекликаясь, обжигая усы о факелы, солдаты продвинулись вперед, заглядывая в каждый закоулок. Вскоре офицер доложил Бонапарту, что под землей находится лабиринт, в котором способны потеряться и несколько батальонов.

— Я знаю путь! — напомнил Имад, стоявший с обиженным выражением на узком лице. — Не весь, но кое-что мне известно.

— Не будем терять времени, — решил генерал и отправился следом за гренадерами.

Колиньи за его спиной только поморщился. Ему не нравился Имад, и он предпочел бы сначала полностью изучить лабиринт. Араб прочел его мысли.

— Следует спешить, потому что враг не дремлет! — сказал он. — Возможно, есть и другие выходы из подземелья Сфинкса. Добычу надо успеть захватить.

Араб спустился вниз. С тоской оглянувшись на громаду Сфинкса за своей спиной, отправился следом и Колиньи. Здесь, вопреки представлению итальянца, оказалось прохладно, даже чересчур прохладно после жары на поверхности.

Протискиваясь мимо гренадеров, араб двинулся по лабиринту, на ходу, будто что-то вспоминая. Колиньи старался

держаться поближе к нему, но Имад был куда стройнее, и ловчее передвигался в заполненных солдатами узких переходах. Вскоре он оказался впереди всех и повел отряд вглубь подземелья. Генерал назначил ответственных за метки на поворотах, которые должны были помочь вернуться. Десяток солдат остался охранять выход на поверхность.

Они продвигались вперед около часа. Имад вошел во вкус и вовсю командовал гренадерами, посылая их проверить тот или иной участок переходов. Чаще всего солдаты упирались в тупик, и тогда араб удовлетворенно улыбался. Они явно приближались к сокровищу Сфинкса.

Вскоре пришло наиболее убедительное подтверждение: когда Имад добрался до небольшой залы, то из темноты почти прямо ему в лицо прогремел пистолетный выстрел. У всех заложило уши, двое гренадеров выстрелили в ответ. Мгновенно пороховой дым заполнил переходы, солдаты закашлялись.

— Не стрелять! — закричал Бонапарт. — Прекратите стрелять, идиоты! В штыки!

— Он был один! — отозвался араб, чудом не пострадавший. — Я убил его саблей. Идем дальше, только пусть солдаты прикрывают меня!

Вскоре один из гренадеров зарычал, кинулся вперед и насадил на штык немолодого толстого усача в богатом халате, который целился в Имада из древнего мушкета. Умирая, толстяк выкрикивал в адрес Имада какие-то проклятия.

— Мы близко! — с восторженным придыханием сказал Имад, устремляясь вперед с саблей наголо. — Их слишком мало!

В этот момент далеко впереди послышались звуки боя. Два или три выстрела — в отголосках многократного эха разобрать было невозможно, чей-то истошный крик, а потом наступила тишина. Бонапарт рванулся вперед и схватил Имада за рукав.

— Это еще что?! Мы не одни здесь?

— Может быть, Махди...

Он не выдержал. Давно, очень давно он хотел зарубить этого француза. Просто мечтал лично отрезать ему голову. А потом истребить армию неверных, пришедшую на святую для него землю. Но другой возможности заполучить «Предмет предметов» просто не существовало, слишком большие силы противостояли ему. Противостояли до тех пор, пока люди Колиньи и французские солдаты не истребили защитников сокровища Сфинкса. Имад рубанул саблей, и лишь подставленное ружье верного гренадера спасло жизнь генералу. Бонапарт отшатнулся, а араб сразу же скрылся в лабиринте переходов.

— Прямо сейчас сотня феллахов засыпает песком вход в подземелье! — донеслось до Бонапарта. — Заодно они хоронят солдат, что ты там оставил! Но это и твоя могила, ты здесь всего с небольшим отрядом, и никто из вас не выйдет на поверхность! Спасибо, что позволил мне прийти сюда и получить сокровище Сфинкса, глупый француз!

— Догнать и захватить живым! — быстро скомандовал Бонапарт. — Десять солдат и сержантов, живо! Остальным занять круговую оборону, но продвигаться вперед, туда, откуда донеслись выстрелы! Принюхивайтесь, черт возьми, вы знаете запах пороха! Колиньи, пошлите пару людей назад, пусть проверят, что там с выходом!

Колиньи исполнил приказ, и тут же об этом пожалел: едва ушли его головорезы, как сразу послышались выстрелы и крики. Их окружали. Вероятно, враг пока уступал французам в численности, но в тесноте извилистых переходов это не играло роли. Откуда-то слева послышался звон сабель и чей-то крик. Еще выстрел, ответные выстрелы гренадеров. Коридоры все сильнее заполнял дым, факелы не помогали видеть врага.

— Не стрелять, черт возьми! — закричал Бонапарт. — Штыки!

Гренадеры подчинились, но большого толка от этого не было — враги продолжали стрелять. Их вполне устраивало, что французы кашляют от дыма, ведь арабы всегда могли немного отступить и отдышаться. Офицер доложил о потерях: приблизительно два десятка человек. Держась с двумя пистолетами в руках вплотную к генералу, Колиньи в очередной раз поражался его выдержке. Под обстрелом и сабельными ударами со всех сторон они продолжали двигаться вперед.